Вина — это социальное чувство. В норме она возникает, когда человек замечает, что причинил кому-то ущерб. Вина побуждает компенсировать ущерб, принести извинения. Вина побуждает к прощению. Вина побуждает впредь быть бережнее к другому, аккуратнее.
Но бывает токсичная вина. Со стороны очевидно, что она возникает у человека не для того, чтобы тот мог что-то исправить, быть прощённым, стать внимательнее к границам другого, а в качестве наказания. Предназначение токсичной вины — мучить, изводить, приносить страдания, которым нет конца и края.
«Нет конца и края» — отличный маркер, позволяющий отличить токсичную вину. Если вы чувствуете вину, попробуйте определить её границы. Какова именно ваша ответственность, а в какой степени она распределяется между другими участниками, а также внешними факторами? Был ли у вас там и тогда ресурс поступить иначе? Допускаете ли вы для себя возможность быть прощённым, если не другими, то собой?
Неготовность простить себя ни при каких обстоятельствах (кроме полного исправления ситуации, которая уже в прошлом, а потому не может быть изменена, а ущерб не может быть полностью компенсирован) — ещё один маркер, позволяющий заметить токсичную вину.
Вина в конечном итоге должна приводить к прощению.
Если говорить об отношениях между двумя близкими людьми, прощение одинаково необходимо обоим, если они хотят остаться в отношениях. Не только тому, кто причинил ущерб и испытывает вину, но и тому, кто видит свой ущерб и в связи с этим переживает не самые приятные ощущения. Если есть возможность компенсировать ущерб, двое договариваются об этом, если нет, один находит в себе возможность простить другого. Из сочувствия, из желания сохранить отношения, потому что они важны, нужны, в целом приятны и многое дают. Или же отношения завершаются. Потому что один не может простить другого.
Но бывает и третий вариант: отношения продолжаются, но они уже имеют привкус садизма. Пострадавший мстит другому, а тот в свою очередь терпит. Ситуация из прошлого при этом не меняется, ущерб не компенсируется и не отменяется, прежние отношения невозможны, всё завязано на том, что один испытывает садистическое удовлетворение, снимая тем самым периодически своё напряжение, наблюдая за страданиями обидчика. Частный случай такого варианта — тот, кто причинил ущерб, теперь бесконечно его компенсирует, причём конца и края у этого нет, как нет и договорённости о том, когда компенсация будет достаточна. У пострадавшего таким образом своя история — история прерванного горевания, но это отдельная тема.
А что происходит, когда человек сам себя не может простить? Завершить отношения с самим собой невозможно. Весь описанный выше процесс разворачивается у человека внутри: одна часть человека бесконечно наказывает другую. При этом формально человек может декларировать, что должен помучиться, чтобы перестать однажды чувствовать виноватым, но не может точно сказать, как долго должны продолжаться его мучения, как станет понятно, что уже достаточно (границы вины отсутствуют, она тотальна и безгранична). Также возможен вариант, когда человек будет сам от себя бесконечно требовать искупления. Выражаться это будет в виде всевозможных долгов, которые нужно отдать пострадавшему, даже в ущерб себе, даже если физически не можешь.
Разумеется, что тот внутренний кто-то, кого бесконечно наказывают, от кого бесконечно требуют, имеет свой предел терпения. Эта наказываемая часть будет пытаться бунтовать, сопротивляться, оправдываться. При невозможности одержать верх над тем, кто наказывает, она, вероятно, будет выдирать пассивно-агрессивные формы: начнёт саботировать то, что должна, и то, что надо, станет избегать встречи с виной любыми способами. Внешне это будет приводить к тому, что вместо компенсации ущерба пострадавшему, вместо честного признания перед ним вины, вместо принесения искренних извинений, человек будет себя оправдывать, не будет признавать вину, станет саботировать компенсацию, обесценивать ущерб, будет злиться на того, кому причинил ущерб, будет пытаться этого человека избегать. При этом вовсе не обязательно, что этот реальный человек не готов простить, жаждет мести и бесконечно чего-то требует от своего обидчика. Как бы парадоксально это ни звучало, реальный человек, которому причинён ущерб, для того, кто охвачен тотальной виной, не особо важен, гораздо больше важны фантазии о нём, то, что на него проецируется изнутри.
Тотальная токсичная вина не приводит к прощению. Только к страданиям.
Зачем же тогда человеку держаться за эту вину вместо того, чтобы простить себя? Чтобы понять, зачем, нужно ясно представить себе механизм самопрощения, увидеть, как именно устроено прощение. А устроено оно таким образом, что начинается с возможности увидеть себя настоящим. Чтобы простить себя, нужно быть способным увидеть себя не всемогущим, не тем, кто способен всё контролировать и действовать всегда идеально, просто ситуативно недостаточно постарался, а обыкновенным — слабым, ошибающимся, неспособным там и тогда поступить иначе. Нужно быть способным того себя, который виноват, пожалеть. Нужно быть готовым признать, что ты именно такой, и ты, такой, имеешь право на существование. Иногда быть виноватым и мучимым своей виной не так больно, как быть маленьким, слабым, тем, кому не всё подконтрольно.
Вина, как способ не погружаться туда, где больно. Как способ не быть таким, каким быть невыносимо.
Такие дела.
