Марина готова была рвать и метать. Звонок вывел её из себя в первые же секунды. Тихий уставший голос и бледное лицо дочери испугали:
— Поздравляю тебя с внучкой!
— Что? Как это? Ведь все было хорошо. Всего 7 месяцев беременности. Что случилось? Почему преждевременные роды?
Как выяснилось позже, дочь отправила Марину домой в Россию специально. Сама незаметно от матери спрятала в багажник сумку со сменной одеждой и документами. Направление на госпитализацию уже было на руках. Сильную боль скрывала как могла. Старалась быстрее выпроводить Марину на самолёт:
— Поезжай, все равно еще 2 месяца ждать. Погостишь дома и вернешься как раз к родам.
— А у тебя все в порядке?
— Да, все просто отлично. Я уже и билеты тебе купила, очень вовремя, у меня мили чуть не сгорели зря. Скидка почти 25%, здорово, правда?
Как рассказали потом, зять из аэропорта после проводов тещи гнал в госпиталь, рискуя нарваться на кучу штрафов. Но боли у жены усилились, надо было спешить. А Марина через 7 часов полета с пересадкой в Стамбуле прилетела домой. Обзвонила подруг, и вечером они встретились в любимом кафе. Только подняли бокалы за приезд — звонок от дочки.
— Поздравляю с внучкой!
И вдруг накатила сильная злость. Дочка там, ей плохо, а она тут, за несколько тысяч километров.
— Мама, успокойся, все равно ее будут держать в кувезе пару месяцев, пока вес не наберет. Она слишком маленькая. Всего 1300гр. Тебе её даже не покажут. Отдыхай спокойно, потом приедешь к выписке. У меня все хорошо.
— Ты мне это вчера говорила! И что получилось?
В душе рождалось несправедливое чувство к ребенку — это ты виновата, что дочке плохо! Любовь… Откуда ей было взяться? Тревога за дочь напрочь перечеркнула радость от рождения внучки. Через 2 месяца впервые взяла копию зятя на руки и опять подумалось — даже на мать совсем не похожа. А потом, как это часто у женщин бывает, накатила горячая волна нежности, когда часами хочется сидеть и смотреть на спящую внучку, поправлять пряди тоненьких волосков, целовать крохотные пальчики, бурчать на дочь: почему долго не привозила? И в конце концов заявить:
— Делайте, что хотите, а суббота — это наш с внучкой день! Должны привозить, и все! Иначе через суд потребую, ясно?
Дочь смеется:
— Да бери хоть на всю неделю.
И опять нежность, не хватает воздуха. Становятся понятны слова о том, что внуков любят больше детей. Нет, не больше. Просто другая она, эта любовь, осознанная, что ли. А время летит и вот уже 5 лет девчонке. Балуется, не слушается, ищет свое место в семье. Какие они, рамки дозволенного? И Марина ловит себя на мысли, что внучка порой заставляет ее сердиться. Как, чем? Тем, что обижает маму. Никуда не делась пуповина между Мариной и дочкой. Все также душа рвется защищать. На этот раз даже от внучки, которая все реже бывает в гостях: другие интересы, подруги, родственники. Но когда приезжает, бежит навстречу, обнимает и целует.
В такие моменты опять Марина задыхается от нежности. Осталась ли любовь? Безусловно, но она из восторженно-всепоглощающей перешла на новый уровень, стала оберегательно-поучительной. Спокойнее, что ли, без восторженных охов и умилительных созерцаний. Внучка заняла свое место — родной маленький человечек, продолжение своей мамы. Но дочь все равно остается у Марины на первом месте. Ее все еще хочется оберегать, даже от шалости внучки. Это такая неправильная любовь или все-таки нормальная? Как знать…
Другие мои истории: