Друзья!
Ощущение того, что оказался он вдруг не то в поезде, не то в автомобиле, на всех парах летящем с обрыва куда-то вниз, в гостеприимно распахивающую уже свои жаждущие его одного радушные объятия бездну, обуревало Владимира Васильевича с каждым днем все сильнее. Просыпался ли он по несколько раз посреди ночи, снедаемый бессонницей, в напрасном ворочании с бока на бок пытаясь сыскать этого поганца Морфея, явно в очередной раз позабывшего адрес его местожительства. Вставал ли наконец с измятой попусту постели, так и не выспавшийся и злой на весь свет, когда хмурый рассвет еще только едва начинал брезжить в окошке, предоставляя чисто формальный повод процедить "доброе утро" и пойти снова туда, куда идти не хотелось категорически. И утренний, много лет уже привычный и однообразный его маршрут, давным давно не приносящий никакой совершенно радости. И одни и те же, оскоминой на зубах навязшие уже разговоры и деланно бодренькие приветствия коллег:
- О, Василич! Привет! Как сам!
- Как сала килограмм..
Хмуро выдавал дежурный ответ Владимир Васильевич, и они с коллегами расходились по своим закуткам на следующие несколько часов, вплоть до самого обеденного перерыва. И еще точно такие же полдня ждали его впереди после того самого обеда, который все чаще в поблизости облюбованной много лет забегаловке он теперь избегал, довольствуясь парой бутербродов, а то и вовсе предпочитая в эти сорок личных своих минут включить в наушниках музыку и ни о чем уже не думая подремывать в офисном кресле.
Жизнь проходила мимо. Нет, проходила мимо она раньше, много лет назад. Теперь же все так же мимо жизнь эта уже не шла, бежала резво и вприпрыжку, будто бы заодно с тем самым негодником Морфеем, от исполнения собственных должностных обязанностей по отношению к Владимиру Васильевичу уклонявшимся систематически и самым беспардонным образом.
- Черт! Еще и в магазин заехать нужно..
Сенсорный экран внезапно ожившего смартфона выдал целый подробный и детальный список всего того, что, оказывается, вдруг закончилось в их домашних погребах-кладовых и без чего, видит бог, пережить даже один-единственный наступающий вечер возможности не представлялось решительно никакой. Список этот, длинный, обстоятельный, заканчивался совсем не "целую, люблю", стандартным для них когда-то, не очень-то, вдуматься если, и давно. А решительным и категоричным "не забудь! а не то салат не получится!"
И, конечно же, он забыл. Ничего из в мельчайших подробностях перечисленного - свежего зеленого лука, консервированного горошка исключительно одного определенного производителя (другие не такие и вообще фу!), десятка отборных, ну или, на худой конец, первого сорта яиц и много чего еще по мелочи - не теснилось пухлыми фирменными пакетами на заднем диване его бюджетного автомобиля, когда загорелся на светофоре почти у самого их дома уже зеленый свет, и все дисциплинированно выстроившиеся за Васильевичем автомобили дружно и нетерпеливо не загудели ему одному, понукая скорее дать дорогу.
А он сидел совершенно равнодушно, словно и не ему сейчас салютовала гудками улица. Словно не в его честь звучал этот разномастный и разночинный оркестр. Словно бы и не на него бросали уже любопытные и укоризненные свои взгляды случайные прохожие.
Он все так же сидел, устало уперевшись лбом в скрещенные на руле руки и словно не замечая внезапного вокруг переполоха. Уже кто-то одинокий, в отличие от торопящихся исключительно по собственным своим делам других-прочих не равнодушный и не черствый, дергал ручку заблокированной дверцы и деликатно выстукивал по стеклу:
- Что с вами? Вам плохо? Вы меня слышите?
Ничего уже Васильевич не слышал. Жизнь его, так уныло и безнадежно завязшая последние годы в рутине и в однообразии, оборвалась внезапно и вдруг. Подмигивал уже себе одному смартфон, добросовестно воспроизводя совсем чуть-чуть взволнованное с другого конца провода "ну, где ты там, потерялся?" Сокрушенно покачивали головами любознательные не в меру, пожилые по паспорту "девочки" с приподъездной скамейки: "Глянь-ка! Молодой-то какой еще - ведь даже и пятидесяти, по-моему, ему не было.."
Под откос. Внезапно и вдруг. Единым движением разорвав навсегда весь тот гордиев узел, в который четыре десятка лет путалась год за годом вся его жизнь. Как и у многих других, нескладная. Как и у большинства, нелепая. От самовлюбленного и неоправданно самоуверенного юношеского "все еще будет! все смогу и все получится!" до пожилого, умудренного и оттого безнадежного "лучше было вчера".
Берегите себя!
С искренним уважением,
Я
P.S. "Из магазина набери - наверняка что-то вспомню!":