В интернете в апреле прокатилась серия постов про 90-е: люди вспоминали, как выживали в ту непростую эпоху. Вот история нашей читательницы, которая предлагает вспомнить, как справлялись тогда люди с больными близкими на руках.
Мне 46 лет, и 90-е пришлись на период моего взросления. Многие сейчас вспоминают те времена по-разному. Кто-то - как копил по многу месяцев на мешок сахара, кто-то - про то, как вдруг открылись возможности, мир, про свободу и гласность. И я могу сказать, что было всё это - и нищета, и рэкет, и возможности, и открывшийся мир, и ощущение свободы.
Но никто не рассказывает почему-то о том, в каком положении были семьи с больными людьми на руках. А моя семья была именно такой.
Я родилась в провинции, в Калужской области, в городке Сухиничи. Мой городок пережил все "прелести" новой жизни. Задержки зарплат бюджетникам, отключения тепла, холод, наркоманов в подъездах.
Фабрика игрушек, на которой работала половина населения, платила зарплату плюшевыми медведями. И единственным способом заработать было ходить с этими плюшевыми зверями на станцию "Сухиничи Главные", потому что через неё ехали поезда на Украину, на Одессу. Летом было полегче - много отдыхающих, что-то да покупали.
Эта картинка впечаталась намертво в память - как люди умоляюще протягивают снизу вверх игрушки к открытой двери вагона, призывают купить пассажиров. Торгуются. Какой стыд. Господи. Бедные, бедные люди.
Моя бабушка брала часть "зарплаты" у соседки и тоже ходила продавать. Соседке потом отдавала процент. Дед уже вышел на пенсию - у него было плохое здоровье, подорванное на заводе.
Мама работала детским врачом в местной медсанчасти. Я до сих пор считаю, что тогда, в первые годы после распада СССР, нас спасла бабушка. Она пережила войну, наверное, потому её было сложно напугать. Выживали благодаря их с дедом огороду. Мы с мамой жили в квартире, а дедушка и бабушка вернулись в свой деревенский, родительский дом. На участке каждый клочок земли был пущен под грядки. На "задах", за домом, половина участка была засеяна картошкой, перед домом грядки с овощами, большая плантация клубники, кусты с ягодами. Я помню, как бабушка с утра до вечера или сидела на огороде, или стояла у плиты. Варила варенье, закатывала компоты, сушила грибы, которые собирал дед, раскладывала в погребе запасы. У соседей покупали молоко. Держать свою скотину сил у бабушки не было.
Я на каникулах, помимо работы в своём огороде, полола соседям грядки, собирала колорадских жуков, мне платили за это какой-то едой. То несколько яиц дадут, то банку молока. А пару раз даже давали кусок сала. Все были в деревне хорошо знакомы, поддерживали друг друга.
Мама иногда говорила, что уволится, все равно не платят месяцами, но ее знали все в городке, все к ней шли с детьми, как уйдешь? Однажды мальчика привезли к ней с болями в животе, думали, что аппендицит, а оказалось, что у него истощение и почти язва, потому что дома на обед ему давали манку, заваренную куриным бульонным кубиком. И это было за радость.
Мама оставила его в стационаре и на следующий день принесла еды из дома. И потом дала матери мальчика картошки и еще каких-то овощей и банок. Мы были в неплохом положении благодаря хозяйству бабушки, несмотря на тотальное отсутствие денег.
А потом у деда случился инсульт, он за три дня стал другим человеком, толком никого не узнавал, мычал что-то. Перевезли его в город, в квартиру. Ни подгузников, ничего не было у нас. Постелили ему детскую клеенку под простыню, бабушка на машинке нашила из марли подгузников, потом стирала их начерно под проточной водой и затем - в советской ужасной стиральной машине с центрифугой, которая тарахтела так, будто взлетает ракета.
Я даже не знаю, продавали ли тогда в России памперсы для взрослых, даже если продавали, мы бы все равно не смогли купить. Мы прожили в таком режиме год. А потом и бабушка слегла - у нее была астма и очень больные ноги. Нельзя было поднимать тяжести, а она то на огороде, то с дедом, которого надо было ворочать, приподнимать. Мы с мамой помогали, но все равно уход за дедом подорвал здоровье бабушки. У неё открылись трофические язвы. Мама была в отчаянии - на руках двое беспомощных родителей, дочь-подросток, на работе толком не платят.
Я мечтала уехать из нашего города, начать зарабатывать, вносить свою лепту и помочь маме, но не могла оставить её. Мама мечтала, чтобы я училась дальше. Но ничем не могла помочь. С марта у нас на окнах появлялись коробочки из-под молока, мы выращивали рассаду, в мае сажали, летом я моталась из деревни, где занималась огородом, домой - смотреть за бабушкой и дедушкой. Летом и осенью мы жили вполне сносно, в конце зимы и весной, когда уже съедали все запасы, очень тяжело. Иногда сидели на одной картошке и солениях, заготовленных с лета. С тех пор терпеть не могу соленые огурцы и помидоры.
Чтобы не свихнуться, я очень много читала. Тогда показывали сериал "Элен и ребята" и я загорелась выучить французский язык. И мама на Новый год каким-то чудом подарила мне учебник с кассетой! У нас был магнитофон и я заслушала эту кассету до дыр, тренируя произношение. Но даже мечтать о том, чтобы уехать в Москву и поступить в иняз я не осмеливалась.
Все старшие классы у меня ассоциируются только с этим: грядки, дедушка и бабушка, подгузники, замученная мама и книжный мир, в который можно ненадолго сбежать. Сейчас понимаю, что таким невероятным путём, но эта необходимость выживать спасла меня, возможно, от плохой дороги. Я была красивая, видная девочка, но никуда не ходила. Дом, школа, дача. Вот и всё. Я не ходила во двор, не зависала с компаниями, не встречалась с мальчиками. Все эти страшные времена я просидела дома.
Однажды мы повезли бабушку в поликлинику, а деда оставили дома. И он рассыпал по полу весь сахар, который у нас был на месяц. Это был единственный раз, когда мама накричала на него. А потом плакала и просила прощения.
Отдать дедушку можно было только в психоневрологический интернат, и то, простояв огромную очередь, но там было еще хуже, чем в маминой больнице: отсутствие лекарств, средств гигиены, бурда вместо еды, нехватка персонала. Мама даже не рассматривала такой вариант.
Дедушка умер в 95 году, а бабушка - в 97. После школы я не поступала никуда, пошла работать в молочную палатку - ТОНАР. Ох, как было страшно! Приходила часто "крыша" - два милиционера, но меня, к счастью, не трогали, с ними разбирался хозяин. Может, видели, что я ещё совсем ребёнок. Бандитов я не видела, но знаю, что за право стоять на том месте хозяин платил и местным авторитетам, и милиции. Потом, в 2000-е он уехал то ли в Америку, то ли в Германию, потому что по образованию был специалистом по атомным электростанциям.
Но я благодарна, что тогда у меня была эта работа, потому что я получала процент с продаж, а еще могла по оптовой цене брать что-то из продукции. И у нас появились дома творог, даже какие-то шоколадные пудинги, а иногда даже йогурты в больших ванночках.
Последний год бабушки мы с мамой совсем выбились из сил. Бабушка мучилась, мама искала ей лекарства - обезболивающие, ранозаживляющие, противовоспалительные. Никакой помощи не было, мы меняли друг друга, чтобы просто поспать.
Бабушку было очень жаль, но когда она умерла, мы обе испытали облегчение - потому что она перестала мучиться, и потому что мы перестали - тоже.
Сейчас очень стыдно за те чувства. Понимаю, что это было выгорание, осознание горя и потери пришло уже после похорон. В 98 случился дефолт, у нас не было ничего, никаких накоплений, зато остался долг в долларах, который мама брала, чтобы похоронить бабушку. И его потребовали вернуть в долларах или в рублях по текущему курсу. Потребовала мамина подруга детства. Я тогда была в шоке, мне казалось, что с друзьями так не поступают. Долг, конечно, отдали, сумма была около 200 долларов, но отдавала мама больше года.
На следующий год я поехала поступать в Москву, но провалила экзамены. Меня приютила наша родственница в Подмосковье. А я пошла учиться в парикмахерский колледж. Каждый день вставала в пять утра, чтобы успеть на электричку и к 8:30 быть на занятиях. Очень старалась, мне нравилась эта профессия и у меня здорово всё получалось. Закончила с отличием и меня рекомендовали в хороший салон в центре Москвы.
И только тогда я начала нормально жить. У меня всегда водились деньги в кармане и это было удивительно после стольких лет нужды. Помню, как впервые накупила себе несколько мешков одежды в Лужниках. Спустя три месяца после выхода на работу я сняла комнату. А потом - однокомнатную квартиру, совсем маленькую, но близко с метро. Я перевезла в Москву маму. Она нашла работу в детской больнице. И спустя несколько лет мы продали нашу квартиру в Сухиничах, я смогла купить "двушку" в хрущевке на окраине Москвы.
Сейчас моя мама еще вполне бодра и самостоятельна, живет отдельно. По работе она несколько раз бывала в столичных хосписах и потом со слезами рассказывала, что, оказывается, можно умереть достойно. Она однажды обстоятельно со мной поговорила и сказала, что в случае деменции хочет провести остаток жизни в пансионате, чтобы я не брала на себя роль сиделки, потому что у меня семья, дети. Я не согласна, думаю, я до последнего буду в такой ситуации справляться своими силами, но осознание, что у нас есть выход, что я могу обратиться за помощью, дает чувство уверенности. Честно говоря, я до сих пор с ужасом вспоминаю, как мы тогда с мамой справились. И понимаю, что мы не оказывали бабушке и деду ту помощь, которую должны получать такие больные. Хорошо, что сейчас есть выбор. Кто бы что ни говорил.
Сеть частных пансионатов "Забота и уход" в Подмосковье возьмет на себя уход и реабилитацию пожилых людей, в том числе, уход за пациентами с деменцией и болезнью Альцгеймера. +7 (495) 744-34-61