В основе заголовка этой статьи – строка из песни. А, как известно из русской пословицы, из песни слова не выкинешь. Расскажу немного о том, какой была Тында в начале 1986 года, когда я там первый раз оказался.
Как я уже писал в первой главе своих БАМовских воспоминаний, в начале моей воинской службы, по прибытии в Чегдомын, мне сказали, что я поступаю на должность начальника лаборатории строительных материалов при штабе отдельной железнодорожной бригады. Но пока, временно (ненадолго) буду направлен на трассу, в один из батальонов. Это «ненадолго» растянулось в итоге почти на 4 месяца. И вот теперь я, наконец, из пригородного военного городка нашей воинской части на местном пригородном поезде, направился в город Тынду, в штаб 35 ОЖДБ. Помню, кто-то мне вослед одобрительно заметил: «В Тынду поехал, асфальт топтать!». По прибытии в штаб меня, наконец-то «до-экипировали», выдали почти всё, что положено по обмундированию. А то на полевом складе снабжения, что был у нас на трассе, имелась только полевая форма, да и ассортимент – не очень. Я, например, первые четыре месяца ходил в старой форме «пэ-ша» от нашего доктора (а он ходил в новой). Мы с ним, к моему счастью, оказались одной комплекции. Кто-то из моих новых сослуживцев устроил мне экскурсию по Тынде. Теперь, по прошествии стольких лет, я почти никого не могу вспомнить по имени или хотя бы по фамилии. Одним из немногих исключений является капитан (позже – майор) Константин Владимирович Горбачёв. Просто потому, что его имя, фамилия и отчество совпадали с соответствующими у трёх последних руководителей СССР: он был Константин – как Черненко, Владимирович – как Андропов, а Горбачёв – как Михаил Сергеевич Горбачёв, печально известный и поныне «могильщик» моей Родины, страны, которой больше нет.
Тында в то время представляла собой своеобразный конгломерат посёлков, тесно примыкающих друг к другу, но организационно совершенно независимых. Был центр города с красивыми многоэтажными домами и одной улицей с названием Красная Пресня (как в Москве). Именно эту часть города показывали по телевизору, про неё слагали песни («Тында – крайняя точка Москвы»). Уже был построен красивый железнодорожный вокзал. А сразу за вокзалом начинался посёлок железнодорожников, далее – посёлок вертолётчиков, на другой стороне речки Тында простирались: посёлок лесозаготовителей, большой посёлок железнодорожных войск.… Каждый посёлок состоял из множества деревянных бараков. У каждого посёлка были: своя телефонная станция (везде на пунктах связи висели схемы, какие коды набирать, чтобы позвонить туда или сюда), своя котельная, своя машина-водовозка, своя свалка мусора и прочих отходов.
Климат в Тынде континентальный. Я прибыл в этот город зимой и убедился в этом сам. Стоят морозы такие, что зимняя форма не очень спасает. Мой «экскурсовод» тут же дал мне полезный совет: надо при ходьбе чётко, по уставу, выполнять отмашку рук. И рукам становится теплее, и не придерёшься.
А вот снега в Тынде зимой немного. В 1986 году этот снег был серовато-чёрного цвета. Сказывалось большое количество работающих котельных. Каждый посёлок подходил к проблеме зимнего отопления серьёзно и в соответствии с возможностями. Например, посёлок железнодорожников, а вместе с ним и красивый вокзал, отапливались так. В депо постоянно стояли «под парàми» несколько паровозов, соединённых между собой трубами. Далее эти трубы отопления тянулись уже по всему посёлку. Зарывать в землю трубы отопления категорически запрещалось. Иначе оттает вечная мерзлота и в результате неравномерных осадок грунта все трубы полопаются. Трубы отопления всюду прокладывались по поверхности земли, в сплошных, деревянных больших утеплённых коробах. Для перехода через эти короба в местах прохода людей устраивались деревянные лесенки. Над проездами для машин короба поднимались в виде прямоугольных арок.
Как чуть ли не главную достопримечательность Тынды мне показали один уличный туалет типа «сортир», в посёлке лесозаготовителей. К нему была подведена теплотрасса! Да-да, это был единственный тёплый туалет во всех барачных посёлках.
Ещё одной, сибирской зимней спецификой было то, что молоко продавалось в замороженном виде, в «кругах», на вес. Такой круг хранился в холодных сенях. По мере необходимости, с него ножом «состругивалось» нужное количество молока, а затем эти молочные стружки в какой-нибудь посуде оттаивали в тёплом помещении.
У каждого офицера в одном из бараков было жильё, состоящее из комнаты с дровяной печкой, с отдельным выходом через холодные сени (тамбур). Серьёзной проблемой было снабжение чистой водой. Водовозка приезжала по графику, вода у каждого хранилась прямо в комнате, в бочке. Но если человек зимой уезжал надолго (например, на трассу БАМ), то всё это время печка в комнате не топилась. Представьте ситуацию: приезжаете вы из командировки на трассу – а воды у вас нет, только глыба льда в бочке. То ли долбить лёд, чтобы добыть воду, то ли ждать, пока в тепле всё понемногу оттает. И тут же выяснится, что бочка лопнула, распёрло её льдом, придётся теперь новую искать.… И снова ждать, когда теперь приедет очередная водовозка.
Чтобы всего этого избежать, придумали очень необычное решение. В местных магазинах продавались маленькие электрические погружные кипятильники (на стакан), производства Кизлярского электрозавода (это в Дагестане). У такого кипятильника кусачками перекусывался электрический провод, в разрыв вставлялся длинный кусок аналогичного провода, стыки пропаивались и изолировались. После такой «доработки» кипятильник опускался на дно бочки с водой – и включался в розетку «на постоянно». Этого оказывалось достаточно для того, чтобы вода в бочке не замёрзла за время отсутствия жильца. Вот какие замечательные надёжные кипятильники делали тогда в Дагестане!
Ещё важно было беречь тепло и плотно закрывать двери. Но нигде не продавалось не то что доводчиков для дверей, но даже простых железных пружин. Эту проблему решали так. В магазине спортивных товаров (в центре Тынды, на улице Красная Пресня) покупался плечевой эспандер из эластичной цветной резины. Он представлял собой упругую ленту, по концам утолщённую в виде рукояток. Каждая рукоятка прибивалась двумя гвоздями, одна – к стене, другая – к двери. Такой спортинвентарь получил в народе прозвище «эспандер дверной».
Офицерам часто было некогда топить печки в своих комнатах. Для этой работы привлекали кого-нибудь из солдат. У нас в батальоне обслуживания одного такого военнослужащего из тёплого южного города Батуми определили к работе с печками. Он очень ответственно взялся за эту работу и выполнял её добросовестно, хотя и неловко. До службы в армии он печек явно не топил никогда.
Моя должность по службе официально называлась «начальник строительной лаборатории». Мне по штату даже полагался один подчинённый, званием младший сержант/сержант. Но никакого подчинённого у меня не было, я просто состоял при службе Главного инженера бригады. Мне стало известно, что, согласно нормативам, имущество строительной лаборатории должно размещаться в специально оборудованном грузовом железнодорожном вагоне. Вместе с одним из моих коллег-офицеров мы решили найти этот вагон. В ходе долгих поисков наше внимание привлёк странного вида вагон в самом дальнем конце грузовой станции Тында. Он располагался около оплывшего песчаного откоса, поэтому было неясно, а есть ли вообще под ним рельсы? В вагон мы легко вошли по намытому языку песка, поверхность которого практически совпадала с низом проёма откатной двери (самой двери не было). Я догадался, что это – тот самый «вагон-лаборатория», по наличию накрепко приделанной к полу массивной стальной рамы, станины от так называемого копра Педжа, установки для испытаний образцов строительных материалов на ударную вязкость. В остальном же внутреннее пространство вагона было абсолютно пустым. После этой «поисковой экспедиции» я начал подозревать, что в своей нынешней должности я прослужу недолго.
Зимой в Сибири на открытом воздухе много не поработаешь. Это относится и к работам железнодорожных войск. На все зимние месяцы объявлялся так называемый «учебный период», когда на трассе работы не производились, кроме текущего обслуживания строительных объектов. Меня почти сразу же отправили в отпуск. Совершив быстрый авиа перелёт с одной пересадкой (Тында – Чита – Москва), я почти на две недели оказался дома. А когда вернулся из отпуска, то первое, что увидел – обугленные головешки, слегка присыпанные снегом, на месте моего барака. Всё-таки не умел он топить печки, тот паренёк из Батуми. Но мой чемодан с вещами от огня он всё-таки спас, за что я ему очень благодарен.
И, поскольку жить в Тынде мне стало негде, меня снова отправили на трассу БАМа, теперь уже на новое место – в полевой городок управления 35-й ОЖДБ, на 444-м километре восточного участка БАМ. В то время на восток от Тынды уже ходил регулярный пассажирский поезд по маршруту Тында – Джалингра – Озёрный – Маревая – Дипкун. Но далее к востоку железнодорожного сообщения ещё не было. Меня отправили в городок управления на 444-й километр самым быстрым и удобным способом – на транспортном вертолёте Ми-8.
Продолжение следует.