«Стыд есть драгоценнейшая способность человека ставить свои поступки в соответствие с требованиями той высшей совести, которая завещана историей человечества». М. Е. Салтыков-Щедрин, писатель.
Всем нам приходилось испытывать стыд — чувство дискомфорта настолько сильного, что впору провалиться сквозь землю. Стыд — эмоция социальная, на самом деле регулирующая наши поступки. А ещё бывает «испанский стыд». Так называют чувство сильнейшего смущения за действия других индивидов.
Я предложу вам истории, в которых переплелись и личный стыд, и «испанский». Между прочим, во мне. То есть я участница (созерцательница) всех моментов. Предупреждаю — истории не желейные, где-то даже «жалельные», а некоторые вызывают подташнивание. Ну-с, кто готов, читайте, пожалуйста, третий рассказ — «РАИСКА».
Девяностые годики — гирьки, после попыток в них как-то вписаться, загнали меня в киоск «Роспечать». Очередь в него была, как за хлебом в голодное время. Покупатели всех возрастов и интересов раскупали китайскую дребедень, прессу, ставшую в основном ошеломляющей фантазёркой, одетую в жёлтое.
Казалось, всё имело цель перемешать людям мозги и разрушить, что попадётся под руку. Например, напротив киоска был когда-то сквер — кустарник, клумбы, скамейки, точка по продаже мороженого. Теперь кустарник торопливо вырубили, жители ближайших домов растащили скамейки. Вместо мороженицы появилась шашлычка.
Буквально за пару дней наколотили грубых прилавков, навезли навесы, строительные бытовки, ставшие мини - складами. И вот вам подарочек от нового времени — грязноватый, шельмоватый базарчик. Если закрыть глаза на то, как он устроен, и на потерю сквера, для жителей множества малосемейных домов, такое торговое место оказалось кстати.
Здесь всегда толпился народ. Базар «держали» южане. На работу они нанимали серьёзных женщин, обречённых тянуть на себе детей, а то и мужей. Например, как моя бывшая одноклассница Лена (о её судьбе я писала). Вот она мне и сообщила, что на базаре появилась бомжиха. Это определение сразу рисует человека со дна — спившегося, асоциального.
Но Лена сказала, что бомжиха — девчонка восемнадцати лет. Зовут Раиска. Она не курит, не пьёт. Раз в неделю ходит в баню. Должно быть, там же одежонку стирает - грязной не ходит. Раньше жила она с братом в Самаре. Отец их бросил давно, а мать умерла года три назад. Чем занимался брат, сестра не знала, но вдруг он пропал, а квартира оказалась проданной.
Суровые парни показали Раиске документ — доказательство. А ещё: «ей же на пользу», предложили работать в «сфере досуга». Отказываться не советовали. Раиска, сообразив сделать вид, что согласна, сбежала с паспортом (им соврала, что потерян), справкой об окончании восьмилетки и рюкзачком за спиной.
Сев на ближайшую электричку, оказалась в нашем городе — без крыши над головой и знакомых. Поболтавшись туда-сюда, пригрелась на нашем базарчике. В продавцы не стремилась, но охотно овощи перебирала, подметала мусор и выносила разного рода отходы в огромных мешках.
Ей немного платили и не прогоняли, позволив соорудить себе подобие шалаша из картона и ящиков. Благо только-только июнь наступил.
"На неё Тигран губы раскатывает, к себе жить зовёт. По моему это лучше, чем в сооружении из ящиков жить," - говорила Лена без симпатии к неведомой мне Раиске.
"А почему она не похлопочет о прописке? Это ж первое дело, чтоб работу найти и на житьё куда-то пристроиться. И почему только справка из школы?" - уточнила я просто так.
«Раиска объясняет, что учёба ей всегда не очень давалась. За уши тянули из класса в класс. В восьмом появились предметы, которые совсем не понимала, и в девятый не пошла. Дали ей справку и направление в вечернюю школу. Но мать её приспособила полы мыть вместе с собой. Потом женщина «плохую водочку» употребила и померла. Лёгкая отсталость ума у этой Раиски — вот что я думаю», — сделала вывод Елена.
«Но догадалась не отдать паспорт, сбежать, и ведь не идёт к Тиграну», — заметила я.
"Да это странно. Но похоже, мать с ней не особо миндальничала. Пугала, если Раиска вольность с парнями допустит, она ей подол к полу гвоздями прибьёт. Может, что отложилось в убогих мозгах," - предположила подруга и, отдохнув в разговоре у окошка моего киоска, отправилась торговать дальше.
А некоторое время спустя, когда я, сдав смену, зашла на базар и что-то покупала, меня кто-то снизу подёргал за платье. Глянула - под сквозным прилавком девчонка сидит и овощной ящик перебирает. Лицо круглое, как по циркулю. Веснушки чёткими точками. Фигура из тех, что расползаются после родов.
Но в целом - спелая, молочная девица с румянцем. Догадавшись, что это и есть «бомжиха Раиска», сказала: «Привет, Рая». Канючащим тоном, каким девушки её возраста не говорят да и не просят такое, Раиска сказала: «Тёть, купи мне беляшик, а? У тёти Зины, которая на входе торгует».
«Тёте Зине» лет двадцать пять. Мать-одиночка. Сама стряпает, сама продаёт. Позже я поняла, что для Раиски все, кто старше двадцати лет, — тётеньки. А тем более я, которой за тридцать. Денег, вполне объяснимо, Рая не предложила. Купила два беляша и ей отдала. Схватила и сразу жадно есть начала, пробормотав с набитым ртом:
«Спасибки, ты добрая. Знаю — газеты продаёшь».
Ну, разговор с ней был мне не нужен. Сказала «пока» и ушла. Мнение Лены, что Раиска отсталая, мне правильным показалось. Два с половиной дня я работала и столько же отдыхала. Естественно, про Раиску думать забыла, а она в мою смену к киоску пришла. С пакетом помятой черешни: «На! Для тебя из плохой выбрала. Тёть, можно посидеть у тебя?»
Гм. Ну, если только за занавеской, в закутке для переодевания. Юркнув туда, она несколько минут что-то болтала, но поток покупателей меня отвлекал. Вздрогнув от странного звука, глянула в закуток — Раиска с храпом спала на полу, положив голову на кипу газет. Её обыкновенное лицо с толстыми губами казалось детским и беззащитным.
Не полная дура, но и не умная. Ей бы за простецкого парня замуж выйти, но где ж его взять? Когда проснулась, сказала:
«Ночью одной на базаре спать страшновато. Я бы приманила собаку, но нечем кормить. Сплю, закрыв один глаз».
Сама не пойму, как получилось, но каждую мою смену Раиска стала в киоск приходить. Она могла, не стесняясь, «выпустить голубка», громко высморкаться. Запросто купить беляш попросить. И в то же время понимала, что ничего в киоске трогать нельзя и следует соблюдать конспирацию. Однажды приехала контролёр (на дисциплину нас проверяли часто), и Раиска за занавеской, кажется, дышать перестала.
А ещё, узнав, что территорию возле киоска мы убираем сами, в мою смену взяла это на себя, пообещав: «Зимой буду чистить снег, сколько надо». Эх, ты, а ведь и правда — когда-нибудь наступит зима, да и осень не самое теплое время у нас. Подсказала Раиске об этом задуматься, а умная дурочка наивно так говорит: «Ну ты же меня к себе возьмёшь, правда?»
И смотрит, не моргая, своим взглядом без особых мыслей. Приехали, называется! Как есть, так и сказала, что это для меня неудобно. Раиска искренне удивилась:
«А почему? Я полы мою чисто. Стирать руками могу. У нас машинки не было, так мамка целую кучу навалит: простыни, пододеяльники, одёжа всякая, и я стирала хозяйственным мылом. Могу картошку сварить, пожарить яишенку с луком...»
«Рая, нет. Это невозможно».
«А куда ж мне? Я думала, ты добрая, тётя».
Наверное, от растерянного раздражения я ляпнула: «Тобой вроде какой-то Тигран интересуется. Может, ничего, если с ним поживёшь?»
Она отчеканила: «Девушки, позволяющие мужчинам трогать себя, горят в аду! Так мамка говорила.»
Гениально, конечно, но что ж эта мудрая женщина не научила сына квартирой не рисковать? Я не испытывала к Раиске тёплых, близких к опеканию чувств, я бы вскоре забыла о ней, если б она куда-то уехала. Мне не было с ней интересно. И всё-таки что-то такое она вызывала во мне.
Как, например, когда прикармливая бездомную собаку или кошку, не можешь взять их к себе в домой, но и забросить не можешь. А уже приближался август. Раиска продолжала ко мне в киоск приходить — спала за занавеской, просила беляшик, старательно территорию подметала.
Иногда приносила пакет помятых овощей или фруктов. Я брала, чтоб не обидеть, хотя зачастую просто выбрасывала. Не хотела, но думалось: а что же дальше? Куда пристроить эту бедную, глупую девушку? Ведь если нет, она будет мёрзнуть среди своих ящиков по ночам, а я сгорать от стыда за то, что приручила и бросила.
Меня, вернее Раиску, спасла удачная встреча. В своё время, когда я заочно училась, мне понадобился педагог для выполнения заданий. Нашла по объявлению учительницу русского языка и литературы, проживавшую прямо при школе. Она была старше и принципиально одинокая. Я была на её школьной квартире - небольшой, но со всеми удобствами.
Рабочий момент закончился, и мы с Ириной Васильевной больше не виделись. И вдруг: «Здравствуйте!» «Сколько лет, сколько зим!» Особых тем не было, но из меня вытолкнулась проблема Раиски. И про её стойкость насчёт южного кавалера не промолчала. Душа Ирины Васильевны активно откликнулась — она пожелала с ней познакомиться.
А дальше чудо случилось, иначе не скажешь. Раису приняли уборщицей-дворником в школу. За всё обещали полторы ставки платить, а главное — дали комнатушку при школе, я даже не рассчитывала, что такое ещё сохраняется. Та же Ирина Васильевна проживала там же. И прописку обеспечили Рае на время работы.
Правда, сто раз предупредили, что спрос строгий и полученных благ она может лишиться на раз. У меня с плеч свалился мешок. Примерно с полгода я иногда узнавала у Ирины Васильевны, как там Раиска. Наше с ней "протеже" очень старалась. Практически не покидая территорию школы, она трудилась, как трактор.
Но и наличие отсталости у Раиски Ирина Васильевна подтвердила, удивляясь, к чему вынуждали девчонку в обычной школе учиться. Говорила о ней:
«Трудолюбивая, хорошая девушка. Да, глуповата, наивна, немного рассеяна. Никакой тяги к образованию и развитию. Но важность гигиены понимает, все навыки для несложной жизни имеет».
Ну и всё. Я успокоилась. К тому же из осточертевшего киоска уволилась и в военный комиссариат была принята. Не до Раиски, да и кто мне она? Годы прошли. Уже в каком-то двухтысячном на продуктовой ярмарке я бродила по ряду, который все называли «колхозным», хотя колхозов уж не было. Продукция предлагалась соответствующая, своими руками выращенная.
Вдруг прозвучало: «Тёть, здравствуй!» Только один знакомый человек ко мне обращался без имени — тёть или тётя. Да, это была Раиска. Смотрелась она зрелой, крестьянской женщиной, знающей непростой труд. Фигура, ожидаемо, набрала лишнего, но те же чёткие веснушки, толстые губы, румяные щёки.
Одета просто: цветастое платье, фартук, волосы под косынкой. Вместе с мужчиной, значительно старше, Рая предлагала покупателям семечки, картошку и яйца. Вот ему и сказала: «Я отойду, милок. Тётю встретила». Он кивнул. И вот мы в сторонке, можно поговорить про то, как судьба Раисы устроилась.
Старательную уборщицу-дворника приметила школьная повариха. У неё старший брат проживал в деревне. Сначала с родителями, потом один. Раиска показалась женщине подходящей партией для него. Молодая, сильная, а то, что ума лишнего нет, — даже хорошо. Ну и повезла девушку на смотрины.
Одинокие люди друг другу понравились, и судьба Раиски навсегда была решена. Научиться деревенское хозяйство вести, ладить с мужем и родить двух сыновей ума ей хватило вполне. Она разговаривала со мной, поглядывая на мужа. Похвалила: «Он добрый». Это была у неё высшая похвала. Как и раньше, Раиска не лезла в глубь моей жизни.
Только спросила: «Газеты продаёшь?» Я кивнула, оставив понятное и близкое ей. Она мне насыпала семечек, всучила десяток яиц, не взяв ни копейки. Твердила: «Да ты что, тёть, мы ж свои». После встречи с Раиской я с неделю ходила, ощущая себя в душе именинницей. Позвонила Ирине Васильевне на школьный номер, и с прискорбием узнала, что знакомая моя умерла.
Вот она точно доброй к Рае была, а я просто постояла рядом. Но в целом, за себя в истории с Раиской мне не стыдно. Что могла.
Далее вас ждёт ещё одна история на тему стыда. Пока я не определилась с её названием.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина