Буквально под каждым постом про абьюз обязательно найдется тот, кто кинет в пострадавшую сторону камень обвинения – если терпит, значит, ей нравится.
Вы знаете людей, которые могут съесть целый лимон и не поморщиться?
А другой человек есть все с таким количеством перца, что диву даешься, как он еще не научился дышать огнем.
Третий запивает шоколадное пирожное горячим шоколадом и ничего у него не слипается
Как они это делают? Дело в том, что чувствительность наших вкусовых рецепторов не постоянна. Чем больше мы употребляем пищу с определенным вкусом, тем больше развивается толерантность к этому вкусу.
Термин толерантность пришел из медицины, где он означает снижение реакции на повторное введение лекарств, наркотиков или психоактивных веществ, привыкание организма, в результате которого для получения нужного эффекта требуется введение большей дозы препарата.
Толерантность к лекарственному препарату развивается, потому что снижается активность чувствительных к нему рецепторов. Толерантность к какому-либо вкусу развивается в результате снижения активности рецепторов, отвечающих за восприятие этого вкуса.
То же самое происходит с человеком, переживающим насилие. Его мозг не маркирует как насилие абьюзивные проявления легкой и средней тяжести. Не потому, что не хочет. Не потому, что нравится. Не потому, что выгодно. А потому что не может. Психика адаптировалась, чувствительность притупилась и с каждым новым витком абьюза требуются все более и более сильные стимулы, чтобы понять, что это насилие.
Это явление называется – высокая толерантность к насилию. Формированию и закреплению высокой толерантности к насилию способствуют следующие факторы:
Человек с детства подвергается физическому, сексуальному или явному эмоциональному насилию (крики, угрозы). Поскольку убежать физически или сопротивляться маленький ребенок не в состоянии, он «прячется» внутри себя – замирает, отстраняется от этой ситуации. Это явление называется диссоциацией, о нем я расскажу подробнее в одном из следующих постов. Что происходит, когда такой человек взрослеет? В ответ на любую угрозу включается привычная защита, человек уходит в «домик» диссоциации.
Ребенок растет в обстановке насилия. Сам он физическому и сексуальному насилию не подвергается, но видит, как папа бьет маму, дедушка дерется с бабушкой, сосед скинул жену с балкона, другой сел за убийство собутыльника, одноклассник пытает дворовых кошек... Все это страшная, но норма. Повзрослев и оказавшись в другой среде, человек маркирует как насилие жестокие побои и убийство, все остальное – детские шалости.
Человек растет в обстановке постоянного эмоционального насилия – насмешки, критика, бойкоты, пытка водой. «А ты что обиделась? Ну, ничего, больше поплачешь, меньше пописаешь. Кстати, на обиженных воду возят». Такой человек отлично учится избегать и отстраняться или же предупреждать возможные уколы. И опять же, воспринимает это как норму, как отравленный воздух большого города, к которому с детства принюхался и не замечаешь.
Газлайтинг: «Тебе показалось. Такого не было. Ты не можешь хотеть есть, ты полчаса назад обедал. Тебе не жарко, смотри все дети в шапках». Так человек научается не доверять себе, настройки его внутренней чувствительности сбиваются и либо не реагируют совсем, либо реагируют случайным образом, то гиперактивируясь, то отключаясь полностью.
У человека было плюс-минус нормальное детство. А потом встретился абьюзер, по началу ласковый, внимательный и… осторожный. Сделав пару проб пера, он понял, что обычные фокусы тут не пройдут и начал приучать жертву к насилию постепенно. Повышая градус насилия очень медленно, позволяя жертве как следует привыкнуть к каждому изменению, и только после этого двигаясь дальше. И через несколько лет женщина вдруг обнаруживает себя в кипятке, как та пресловутая лягушка.
Чем интенсивнее и продолжительнее опыт насилия в жизни человека, тем выше его толерантность к насилию, а значит, даже просто заметить его очень сложно. Именно это происходит с вашими подругами, которым вы говорите: «Ну, посмотри, он же абьюзер, вот признаки, вот книги, ты страдаешь», а она отвечает: «Ой, да это мелочи, мне норм, все так живут».
Значит ли это, что ей правда норм? И да, и нет. Ее психика не маркирует происходящее с ней как насилие. Она искренне может верить в то, что все хорошо. Но поскольку она находится в стрессовой ситуации, ее тело, ее эндокринная система реагирует на стресс, как положено – вырабатывает гормоны стресса, которые бьют по всем системам организма, разрушая его существенно раньше времени.
Снижение толерантности к насилию – не простой и небыстрый процесс. В своей практике мне доводилось сталкиваться со случаями, когда человек через полгода терапии вдруг начинает рассказывать про случаи физического или сексуального насилия в детстве. И вовсе не потому, что не хотел или боялся об этом говорить, а потому что не считал это чем-то важным, сложил на дальнюю полку памяти и не возвращался к ней. А когда мы начинаем работать с диссоциацией, вдруг вспоминает, что он научился такой реакции в очень раннем детстве.
Что делать, чтобы начать двигаться в сторону снижения толерантности к насилию?
Постарайтесь оздоровить свое окружение. Максимально дистанцируйтесь от людей склонных к насилию или с высокой толерантностью к насилию. Окружите себя людьми нетерпимыми к насилию, опыт ненасильственного общения очень важен.
Наблюдайте за чужими отношениями в жизни и в искусстве, размышляйте, анализируйте, ищите не только негативные, но и позитивные примеры. Я для этого рекомендую фильмотерапию, например, сериалы «Это мы» и «Фостеры».
По возможности пройдите терапию, это позволит найти и изменить те проявления, которые вы сами не сможете заметить.
И, пожалуйста, если вам хочется, глядя на жертву насилия, сказать: «Ей просто нравится», вспомните о том, что вы не знаете, какой путь она прошла и почему ее толерантность к насилию так высока.
Поделитесь своим опытом снижения толерантности к насилию? Что вам помогло?
В каких фильмах, сериалах, книгах вы видели пример ненасильственных отношений?
Автор: Наталья Рачковская
Психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru