Грусть от расставания с Мишей сменилась у Светки тревогой от предстоящего разговора с родителями. Всю дорогу, сидя на заднем сидении автобуса, она пыталась подобрать нужные слова, но совсем ничего не получалось. Все эти «Я встретила и полюбила другого» казались какими-то банальными. Светка посмотрела в окно. Там виднелась окраина леса с пожелтевшими листьями на деревьях, грибники с корзинами на остановках, тяжёлые осенние тучи на небе.
«А что, собственно говоря, случилось? – мелькнуло в голове – Мы с Сашкой, в конце концов, не муж с женой и даже не жених с невестой. Да если на то пошло, то у нас и не было ничего серьёзного, кроме поцелуев». Здесь Светка немного задумалась. С Сашкой они сидели за одной партой, дружили с начальных классов, с шестнадцати лет начали целоваться, вполне открыто показывая друг другу и окружающим свои чувства.
«Но мы даже ни разу не сказали друг другу эти заветные «Я тебя люблю». Светка поразилась этому своему внезапному открытию. Да, для всех они были хорошей парой, между собой иногда говорили о будущей семье и детях. Это считалось, как бы, само собой, почти решённым делом. Правда, делом далёкого завтра. Сашке через год предстояло идти в Армию, а у неё пять лет учёбы. Никаких попыток более близких отношений он не делал, однажды сказав, что им ещё рано. Удивительно, неужели, сильно любя человека, нужно рассуждать о чём-то рациональном, останавливать себя. Сейчас, после всего, что случилось у неё с Мишей, это всё казалось Светке чем-то несерьёзным, излишне детским, что ли.
А может и правда, у них Сашкой была и не любовь вовсе, а влюблённость, первая нежность. Тут почему-то в голову пришёл этот противный циник Ряпихов, говоривший направо и налево, что первая любовь потому и называется первой, что за ней идёт вторая, пятая, десятая. Любовь вечна, меняются только возлюбленные.
Все эти рассуждения однокурсника вызывали в душе Светки решительный протест, а сам он, всё большее отвращение. На днях он притащил в аудиторию огромный букет роз и при всех вручил его Светке перед первой парой. Светка букет не взяла, так розы и остались лежать на краю парты.
«Смотри, как бы жалеть не пришлось», – прошипел Ряпихов и посмотрел на неё сквозь стёкла очков таким взглядом, что у Светки от страха похолодели руки.
Вернувшись в тот день домой, она обо всём рассказала Мише. К её удивлению, он отнёсся к рассказу спокойно. Обнял её, прижал к себе и сказал: «Я тебя никому не отдам, - потом добавил со своим деревенским акцентом, - Ты у меня красавица, удивительная девчонка. Надо быть готовым к тому, что в тебя всю жизнь парни и мужики влюбляться будут. Главное держать дистанцию и не давать повод. Я в тебя верю. А, если этот Ряпихов не успокоится, то я с ним по-мужски поговорю». Потом они долго обнимались и целовались, сидя на диване.
Сейчас, вспомнив Мишу, Светка улыбнулась счастливой улыбкой. За окном автобуса начинало темнеть. Вскоре появились впереди огни родного города. Проехали мимо старой водокачки, затем вдоль сквера, возле кинотеатра «Октябрь», в который они частенько ходили с Сашкой в кино, на последний ряд, где было удобно целоваться.
Дома стояла зловещая тишина. По тому, как мать опустила глаза, открывая ей дверь, Светка поняла, что случилось что-то не хорошее, и связано это с ней и с Мишей. Сестры дома не было, спросить не у кого. Отец взглянул на неё тяжёлым взглядом, и произнёс каким-то чужим голосом: «Поди, поешь с дороги, разговор долгим будет». От еды Светка отказалась, во-первых, потому, что не любила есть сразу после дороги, а во-вторых, просто не могла больше ждать, всё клокотало внутри.
Отец с матерью сели на старенький диван в гостиной, Светка – напротив их, на табуретку. Получилось, как в суде – обвиняемый перед судьями.
«Ну, что, дочка, расскажи как учёба, как жизнь в областном центре?», - начал отец, даже не пытаясь скрыть свои эмоции. Светка начала было говорить, что всё хорошо, преподаватели хвалят. «А где ты живёшь?» - прервал её отец. Светка заметила, как у него заходили желваки.
«Вы же знаете, мне выделили место в общежитии», - начала было она, но отец стукнул что было сил по круглому столу, стоявшему сбоку от дивана.
«Хватит врать! Ты не жила там ни одного дня за две недели», - он вскочил и начал нервно ходить по комнате.
«Дядя Володя сегодня заезжал туда, хотел забрать тебя домой на машине, чтобы на автобус не переться», - вступила было в разговор мать, но отец прервал её. Он достал из кармана брюк сложенный вдвое листок с напечатанным на машинке текстом. «На, почитай. Интересное чтиво», - отец протянул листок Свете.
Текст был коротким, но очень злым. Было видно, что печатал человек не опытный, буквы прыгали, абзацы отсутствовали. Неизвестный сообщал, что Светка ведёт аморальный образ жизни, чем вызывает возмущение сокурсников и всей комсомольской организации факультета. Открыто сожительствует с дворником-алкоголиком одного из жилищных кооперативов и переехала к нему в «дворницкую» со всеми вещами. Прямо там – среди мётел, лопат и вёдер, занимается с этим мужиком любовью, а потом вместе распивают спиртные напитки на кухне. Света почувствовала, как у неё закружилась голова, и всё поплыло перед глазами.
«Это не правда», - еле слышно проговорила она.
«Мы тоже не поверили, когда нашли это в почтовом ящике. Но дядя Володя ездил сегодня в ваше общежитие и девочки сказали, что ты действительно там не живёшь», - вступила в разговор мать, но отец снова прервал её: «В школу твою бывшую тоже пришло письмо это. Сашкина мать, как узнала, с зарёванными глазами ходит. Письмо ему собралась писать, а может уже и написала». Отец то садился на диван, то опять вскакивал: «Опозорила! На весь город опозорила! Я, между прочим, гордился тобой. Как же, медалистка! Комсомольская активистка!»
Светка попыталась начать говорить, но он снова не дал ей открыть рта: «Значит так! В понедельник я беру отгул на работе, едем с тобой в Университет и забираем документы. Рано тебе без родительского пригляда жить. Здесь, у нас на швею учиться пойдешь. А Сашка с практики вернётся, я с ним сам поговорю».
Светка вскочила с табуретки и убежала в детскую комнату, где они жили с младшей сестрой, и, не раздеваясь, упала поверх покрывала на кровать. Слёзы душили её, сердце стучало так, как-будто сейчас вырвется из груди. Как же так? Кто это сделал? Зачем? Неужели - весь город, учителя, Сашкины родители – все думают, что она такая? Падшая женщина! Отец с матерью даже слушать ничего не хотят. А она так любит их! Так всегда скучает по дому! Что же делать теперь? Что? Слёзы продолжали душить, она начала всхлипывать, как маленький ребёнок. Обида охватила всё сознание. Надо же! А она подбирала слова, хотела рассказать, как у них с Мишей всё хорошо, какой он замечательный парень. Вспомнилось, как презрительно написано о нём в этой гнусной кляузе – «дворник-алкаш» - а ещё это мерзкое «занимаются любовью прямо среди мётел, лопат и вёдер».
Ну, уж, нет! Дудки! Она не позволит никому позорить и топтать грязными ногами их любовь! Светка села на кровать, перестала плакать, посмотрела на часы. Семь вечера. В половине девятого идёт проходящий автобус в областной центр, ещё можно успеть. Здесь ей оставаться незачем. Светка посмотрела на ещё неразобранную сумку, достала из шкафа кое-что из вещей. Сейчас же на вокзал, только бы успеть на этот проходящий. Если не будет билетов, то стоя доедет. Потерпит. Два часа всего. Действительно, сейчас лучше уйти, уехать, убежать. Только бы дождь не пошёл, она зонт там, на квартире оставила.
Светка начала собираться. С дополнительными вещами молния на дорожной сумке долго не закрывалась, и приходилось содержимое прижимать коленкой. Поставив сумку возле входной двери, Светка обулась, оделась и заглянула в гостиную. Отец с матерью молча сидели на диване.
«Я уезжаю. Так будет лучше для всех. Вы так и не захотели меня послушать. Поверили в эту гадость! Самые родные люди! Мне через два месяца восемнадцать стукнет, замуж пойду. Он – замечательный парень, двадцать один год, из бабушкиной деревни, она его не нахвалится». Светка хотела много ещё чего сказать, у неё как-будто открылось второе дыхание, но, взглянув на круглые часы, висевшие в прихожей, поняла, что может опоздать на автобус и повернулась к двери. Мать попыталась остановить её, но отец сказал совсем тихо: «Пусть едет».
Дом – это не стены, не окно, не пол с потолком, не мебель, пусть даже самая дорогая. Дом – это там, где вас ждут, любят, верят, понимают, надеются. Дом может быть и в дворницкой среди мётел и вёдер, и даже в шалаше в лесу. Для дома не важно материальное, для него важен дух. Без духа нет дома. Самые несчастные на Земле люди те, кого не ждут, или те, кому некого ждать. Одиночество – это приговор. Но одиноким можно быть и среди людей – одиночество в толпе. Совсем не важно кто они по социальному статусу, мать, отец, дети, внуки, сёстры-братья, мужья-жёны. Должно быть что-то большее, чем название. Должно быть нечто, что спускается к нам от Бога. Дом – это там, куда хочется возвращаться – бежать, идти пешком, ползти, израненному в боях. Дом – это глаза и голос любимого, его руки, его запах, счастье прикосновения. Такой дом не построить ни за какие деньги. Его может создать лишь один строитель, имя ему – Любовь.
Светка вернулась в дворницкую, когда уже был первый час ночи. Миша уехал к матери в деревню, но всё равно был здесь. На столе лежала раскрытая им книга, страницы которой ещё помнили тепло его пальцев. На спинке дивана лежал его толстый шерстяной свитер, хранивший его удивительный запах. Светка встала на колени перед диваном и начала целовать этот свитер. Сколько же эмоций охватило её в эту минуту. Миша приедет вечером, она обязательно всё расскажет ему. Теперь для Светки дом, только там, где Миша, не важно где, хоть, действительно, в шалаше. Вспомнилось почему-то, как лежали они рядом на покрывале на берегу Чёрного озера и смотрели на небо. По небу плыла стайка белых пушистых облаков. Их было четыре – одно большое, другое поменьше и два совсем маленьких. Миша сказал тогда своим неподражаемым голосом с деревенским акцентом: «Смотри, это мы плывём – я, ты и наши дети – сын и дочь»…..
Светка вспоминала те счастливые минуты и обнимала руками Мишин свитер. В это время раздался звонок в дверь.Звонили уже давно, просто она, занятая своими мыслями, не слышала ничего. Светка подошла к двери и посмотрела в глазок. На площадке стояла Лидия Владимировна в длинном бархатном халате с большими белыми цветами. Она страдала бессонницей и, даже приняв снотворное, долго не могла уснуть. Лёжа на кровати в спальной, услышала, как хлопнула сначала дверь в подъезд, а потом кто-то загремел ключами возле дворницкой.
«Светочка, что случилось? Почему ты вернулась? Дома всё в порядке?» - Лидия Владимировна подошла к Светке и нежно обняла её. И тут Светкины нервы сдали, из глаз потекли слёзы, руки бессильно опустились. Она присела на край дивана, Лидия Владимировна села рядом. Продолжая всхлипывать и по-детски размазывать слёзы по лицу, Светка начала рассказывать про неудачную поездку домой, про разговор с родителями, про эту ужасную анонимку, которая теперь «гуляет» по их городу. При упоминании анонимки, всегда спокойное лицо Лидии Владимировны, напряглось. Она даже сняла очки и потёрла рукой левый глаз. Чувствовалось в этом что-то личное, которое до сих пор не даёт ей покоя.
«А знаешь что, Свет, пойдём-ка ко мне. Посидим, чайку попьём, поговорим обо всём спокойно, да и заночуешь у меня. Что тебе здесь делать одной без Миши? Да и мне веселее будет. Давай, вставай, пошли». – Лидия Владимировна первая встала с дивана.
Потом они долго сидели на уютной кухонке Лидии Владимировны. Пили чай с вкусными бутербродами и пирожными.
Лидия Владимировна, откинувшись на спинку стула, рассказывала историю своей жизни. Говорила она ровным тихим голосом с характерным звуком «р». Родилась она в далёком 1910 году в Москве, в одном из переулков на Старом Арбате. Удивительное это место, со своей, ни с чем несравнимой, энергетикой. Папа был известным на всю Москву адвокатом, а мама прекрасно играла на рояле. В ранней молодости она училась в консерватории и подавала большие надежды, но потом посвятила себя семье. Кроме Лиды была ещё младшая сестра Анастасия. Жили дружно и весело. У родителей часто собирались компании. Были там и профессора московского Университета, и художники, и музыканты. Несколько раз даже Скрябин приходил. Рассказывая, Лидия Владимировна, подливала Свете чай. Светка слушала, затаив дыхание. Было ощущение, что попала в предреволюционную Москву. Лидия Владимировна сделала глоток из красивой фарфоровой чашки, встала из-за стола и принесла из комнаты альбом с фотографиями. Света сразу узнала Арбат. Была там один раз, когда два года назад ездили всем классом в Москву на экскурсию.
Самыми страшными для семьи Лидии Владимировны оказались первые годы после революции. Постоянное чувство голода и холода. Для того, чтобы прокормить их с сестрой, родители продавали все фамильные ценности, а в самые лютые морозы печку топили книгами из богатой отцовской библиотеки. В 1919 году в самом начале лета отца арестовали чекисты. Приехали ночью несколько человек в кожаных куртках, перевернули всю квартиру вверх дном и увезли отца с собой. Больше они его не видели. Расстреляли тогда же, обвинив в заговоре против Советской власти. Потом, годы спустя, приговор отменили, но человека уже не вернуть.
Мать долго болела, получила сильное нервное расстройство, так, до конца своих дней, и не оправилась. Последние годы жила вместе с нимив этой квартире. Умерла здесь же пятнадцать лет назад. А младшая, Анастасия, стала врачом, погибла в Великую Отечественную. Их санитарный эшелон попал под бомбёжку.
«Вот, посмотри фотографию. Правда, красивая? Перед самой войной снималась. А я с раннего детства историей увлеклась, а ещё, три иностранных языка хорошо знала. В тридцать втором МГУ закончила. Нас ещё старые профессора тогда учили – корифеи науки. Я была круглой отличницей, почти как ты. После учёбы осталась в аспирантуре, диссертацию писать начала. И тема очень интересная – об освоении нашего Крыма средневековыми итальянскими купцами. Каждый год на археологические раскопки ездила. Сейчас покажу фотографию. Вон, я – вторая слева, а рядом мой муж. Он вообще-то физик. Крупным учёным стал. В то время тоже аспирантуру заканчивал, а в летние каникулы со мной на раскопки ездил.Очень мы любили друг друга, так же как вы с Мишей. Смотрю на вас и сердце радуется, себя молодой вспоминаю». У Лидии Владимировны подступил комок к горлу, она отхлебнула ещё немного чаю, помолчала и продолжила: «А в тридцать седьмом в декабре нас с мужем арестовали. Кто-то написал донос, что мы, якобы, плохо отзывались о политике партии. Я тогда ребёнка ждала, девочка должна была родиться. Били меня нещадно, ребёнка потеряла, и больше уже никогда родить не могла. Выпустили нас в тридцать девятом, повезло сильно – тогда руководство НКВД сменилось. Некоторые дела пересматривали, наше в том числе. Выпустили зимой в лютый мороз, а у нас и одежды-то почти никакой. В Москве жить не разрешили, вот мы и приехали сюда. Пятнадцать лет по съёмным квартирам и общежитиям. А в пятьдесят четвёртом этот кооператив для преподавателей вузов создали. Мы с мужем одни из первых вступили. Муж, как и твой Миша, всё умел делать, мастер на все руки. Очень хотел, чтобы у нас всё самое лучшее было и мебель, и одежда, и еда».-Лидия Владимировна опять замолчала.
«Тяжело мне без него, Свет, очень тяжело. То и дело о нём думаю. Человек – он ведь, как в море на лодке – то шторм, то штиль. Но должна быть пристань, единственная пристань, где всегда тебя ждут, и куда очень хочется возвращаться. – Лидия Владимировна обвела вокруг руками – Вот моя пристань. Только ждать уже некому».
«Лидия Владимировна, а Вы не пытались выяснить, кто тогда этот ужасный донос на вас написал?» – Светка произнесла это, внимательно посмотрев в красивые глаза за стёклами очков.
«Нет, не пыталась. Наверно, кто-то из коллег. Страшное было время. Люди всего боялись, часто совершали плохие поступки. Дай Бог, чтобы этого не повторилось. А ты, Светик, не раскисай. Я уверена, что ты свою единственную пристань уже нашла. А это самое главное в жизни. Родители твои всё поймут рано или поздно, ты не держи на них зла. Знаешь что, я пока постелю тебе в гостиной на диване, а ты поди в ванную, полежи в тёплой водичке, под душем постой. Вода из человека чёрную энергию забирает. Поди. Я тебе полотенце сейчас дам. Шампунь и мыло найдёшь в шкафчике».
Светка долго лежала в красивой чисто-белой ванной, облицованной по сторонам кафельной плиткой. Краны блестели, вода была прозрачной и казалась голубоватой. Сразу куда-то улетучились все дурные мысли. Вспомнилось, как мылись вместе с Мишей – его нежные руки, губы. А ещё, как он целовал ей пальчики на ногах…
Утром Света вместе с Лидией Владимировной сходила на рынок и под её руководством выбрала и купила кусок парной телятины. Потом долго варила на кухне суп, весело подпевая мелодиям, звучавшим из маленького радио.
Миша приехал поздно вечером, нагруженный всякой всячиной – молодой картошкой, колбой молока под пластиковой крышкой, банкой варенья, сушёными грибами и яблоками. Передал Светке привет от её бабушки, к которой заходил. Всё ей рассказал об их городском житье-бытье и даже помог по хозяйству. «На следующие выходные вместе поедем в деревню. Нужно все остатки урожая у мамы и бабушки собрать». Светка радостно закивала. Ей ужасно захотелось в деревню. Туда, где совсем недавно началась их любовь.
Автор: Владимир Ветров
Подписываясь на канал и ставя отметку «Нравится», Вы помогаете авторам.