Ночь – совсем странное время. Может, даже и не время. А если всё-таки и время, то другое. Мы ведь, в сущности, её не знаем, ночь.
То есть, конечно, надо говорить за себя. Я не знаю. Раньше вроде бы знал – ничего такого. Когда служил в армии, еженедельно заступал в наряд, дежурным по части: это значит, ночь не спать. Ну и не спал, ходил по территории, обходил посты, проверял часовых. И ничего. Время как время, только тёмное и умолкшее. Зашумит ветер, прогрохочет поезд вдалеке, и всё. Непроходимый северный лес вычерчивал горизонт изломанной линией мрака – темнее неба, и ни единого движения не было там, ни огонька. Ничего.
А теперь я не знаю ночь. Когда утром иду на работу, на площадке второго этажа я вижу цепь следов, пять смутных отпечатков. Первый шаг – из ниоткуда, шестой – в никуда. Следы бледно-грязные, хотя никакого дождя и в помине не было. Я выхожу на улицу: сухо. Прохладно и сухо. Вечером возвращаюсь – следов нет.
Ещё ночью бывает так: далёкий грохот, будто где-то рушится нечто. Прокатывается неведомо в какой стороне – далеко и везде. Прокатывается, замолкает. Потом повторяется – глуше и отдалённей. Потом ещё. Потом смолкает, и кажется, что всё. Но вдруг ещё, едва слышно – то ли да, то ли нет. И вот потом всё.
И ещё ночью было так. Я лежал, засыпая, – странное, ни сон ни явь, как облака. Окно открыто.
И с улицы донёсся слабый стук в железную дверь. И тоже слабый, детский голос:
– Откройте!.. Откройте!..
Голос оборвался. Молчание. Сна у меня – ни в одном глазу, сердце прыгнуло так, словно из-под меня выдернули пол.
И голос снова, точно эхо:
– Откройте!..
И опять стук.
И я вздрогнул и вновь проснулся – время сделало круг.
– Откройте!.. Откройте!..
Я вскочил, подбежал к открытому окну. В свете одинокого фонаря у нашего подъезда мерцала листва клёна. Никого. Двор чёрный, как яма. Небо чёрное.
Я стоял, ждал. Смотрел. Листья тихонько шумели. Проплыла и пропала в облаках луна. Ветер усилился, листья зашумели сильнее.
Я вернулся к кровати, лёг. Закрыл глаза. Голова немного кружилась, и непонятная какая-то светящаяся точка каруселила на левой окраине темноты.
Я устал. И опять раздался стук. И оборвался. Тишина. А потом странный звук: как будто полый пластмассовый предмет покатили по мостовой. И вот после того уж – всё.
Когда проснулся, я не сразу вспомнил. Стал умываться, бриться – вспомнил. И кое-как добрился, впопыхах оделся и кинулся во двор.
Никаких железных дверей в окрестных подъездах нет. В нашем – да, но я же видел ясно под светилом фонаря: никого.
Я походил по двору – уже просто так, ничего не искал. Утро стояло тихое, солнечное, небо ясное, совсем безгрешное. Хотелось смотреть и смотреть в него. Я и остановился, поднял голову и стал смотреть.
Что это было, чья бесприютная душа рвалась, просила милосердия?.. Не знаю. Я же говорю: я теперь не знаю ночь.
Наверное, что-то меняется в нашем мире. Это начало, дуновение тревоги из-за чужих земель. Видимо, надо ждать ещё.
Чего нам ждать? И этого не знаю я. Но вспомните мои слова, вспомните!.. Когда сойдётся мгла, и небо хлынет вниз, и выгнется дугою горизонт, и звёзды потекут со своих мест, и не станет ночей и дней, а одна осень, как вода в заброшенном пруду, и мы будем смотреть и видеть каждый своё – вспомните. Мы вспомним всё.
Автор: Всеволод Глуховцев
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.