Дело было перед Первой Мировой. Наш седьмой Донской стоял в городе Николаеве. Как то на маневрах пришлось нашей сотне расположиться на несколько дней в немецкой колонке. Известно, как полагается, по 4-5 казаков на двор.
Пищу получали с сотенного котла, фураж покупали, ну, и конечно перепадало и от хозяев.
Вот в одном дворе попали к скупому немцу четыре наших мелеховских, да таких, что, как говорится, «оторви ухо, да брось». Везде немцы угошают казаков и до женского полу не особенно трудно было, а вот у этого ни тебе холодца, ни тебе лапшевника, ни яишни с салом и бабы все на запор.
Как оно там получилось уж неизвестно. А только в день выступления командир сотни есаул Попов ссбрал всех хозяев и спросил: «нет ли, мол, каких претензий?»
Жалоб не оказалось. Хозяева были довольны, и сотня шагом потянулась вон из колонки.
Пропылили так мы версты три, песни затянули, как откуда не возьмись бежит той немец. Ну, конечно, по рядам передача:
— Сотенного, командира сюда! — Командир, конечно, не поехал, а остановил сотню и стал дожидаться того немца.
Немец весь потный, с отдышкой подбежал и говорит:
— Кабана у меня украли казаки. — Командир аж лицом переменился и закричал:
— Вахмистра ко мне! — У нас был лихой вахмистр, чертом он подлетел на своем белоногом дончаке и осадил его на хвост за три шага перед командиром. (Чуял наверно).
— Где кабан? — Напирал на вахмистра командир, а тот легонько осаживал, чтобы сотенный случаем не задел его.
— Не могу знать, Вашскородь! — Про какого кабана изволите спрашивать?
— У немца кабана уперли, сукины сыны! Повзводно осмотреть все вьюки и проверить выкладку!
Засуетились старшие урядники, забегали младшие. Каждую суму осмотрел сам сотенный и только руками разводил. Разводил руками и вахмистр. Но не только целого кабана, но даже и кусочка сала ни у кого не оказалось.
Немец заглядывал в каждую суму, трогал ее, сопел и вытирал пот платком со вспотевшего лица и шеи. Но кабана нигде не нашел и пошел назад в колонку, понуря голову.
Есаул Попов посмотрел на часы и повел сотню рысью, или чтобы наверстать потерянное остановкой сотни время, или может быть, желая поскорей убраться подальше от колонки. Но только так через пятнадцать минут строевой рыси он неожиданно крикнул, переводя аллюр на шаг:
— Вахмистра-а! — И снова лихой вахмистр чертом подлетел к командиру и ссадил своего мерина на хвост.
— Где кабан? — Коротко спросил командир, взглянув в упор в глаза вахмистру.
— Чичас, сей минут, Вашскородь. — Ответил вахмистр и, круто повернув на задних ногах своего донника, пустив в нос командиру целое облако пыли, помчался к хвосту колонны.'
Не прошло и пяти минут как вахмистерский конь уже дробно колотил дорогу кованными на передки ногами. И снова осел его конь на свой длинный хвост, роняя мыльную пену изо рта. А вахмистр протянул вежливо командиру завернутый в стиранную портянку продолговатый кусок свинины.
— Это что такое? — Крикнул командир, увидев налицо вещественное доказательство.
— Мясо. Энто Вам на обед. — Ответил, не моргнув глазом, вахмистр.
— Где взял? Где нашел? — Спросил командир, кусая черный ус и видимо скрывая улыбку и душивший его смех.
— Под седлом схоронили, у каждого под седлом, промеж ленчиком и потником по куску. Весь кабан тут у сотни.
Произошла немая сцена между командиром и вахмистром.
Наконец, командир не выдержал, сознавая всю бесполезность возвращения хозяину его кабана в разобранном виде и уже примирительно проговорил:
— Чего ж ты, подлец, мне сразу не доложил?!
— Так ить он, Вашскородь, найтить хотел. Если бы он, может по-хорошему, спросил бы, верните, мол, а то ведь иш ты, сам у казака найтить хотел.
Четверо «преступников» отдневалили все маневры, а кабан был съеден на первой стоянке.
Н.Е. Русский
