Это продолжение рассказа о Валерии Дмитриевне Хомяковой. Начало читайте здесь.
Вечером 24 сентября фашисты предприняли очередной налёт на Саратов. В 22:40 «семь «Хейнкелей-111» и «Юнкерсов-88» с высоты 2.000-3.000 м сбросили 14 ФАБ [фугасная авиационная бомба] и 30-40 ЗАБ [зажигательная авиационная бомба] в районе станции Нефтяная и Увекской нефтебазы». В результате оказались разрушены железнодорожные пути, что сделало невозможной отправку поездов; получили повреждения несколько зданий, был убит один и ранены пять человек. В 23:25 на нефтебазе Увек загорелся один из резервуаров. Бомбы, сброшенные в районе железнодорожного моста, ни к каким разрушениям не привели.
Навстречу фашистам в 22:05 (то есть ещё до сбрасывания теми бомб) вылетели советские истребители — ведущая Евгения Прохорова и ведомая Валерия Хомякова. Им удалось увидеть противников в свете лучей прожекторов. Прохорова атаковала врага шесть раз, на её высоте было два самолёта, но из-за отказа вооружения уничтожить фашистов ей не удалось. «Юнкерс-88» оказался на высоте Хомяковой, чем она и воспользовалась: «он был в лучах прожектора, а я нет, и он меня мог обнаружить только по моей трассе, но я меняла направление. Он стрелял два раза по мне, но не попал… После того, как я попала в него, он не загорелся, но пошёл в правый разворот и потом стал с очень большим углом пикировать. Я за ним и ещё дала несколько очередей, но потом пора было выводить. Я вывела и била ещё тысячу метров. Ну, думаю, далековато стреляла, не хватило выдержечки и рановато вывела. Ушёл, думаю. После этого ещё гонялась за двумя, но не успевала подходить, как гасли прожекторы, а без них ничего не увидишь. Ещё 45 минут летала, потом по радио сказали: посадка».
Подбитый Валерией Дмитриевной самолёт упал в районе деревни Анисовка, «падение сопровождалось двумя взрывами» — говорится в отчёте городского штаба местной противовоздушной обороны. Это был второй самолёт, подбитый в небе Саратова, и первый, подбитый лётчиком (другой был сбит зенитчиками 25 июня 1942 года). Валерия Хомякова стала первой и, возможно, единственной женщиной в мире, сбившей самолёт противника в ночном бою. Уничтоженной ею машиной Ju 88A-4 (бортовой номер F1+HR, заводской номер 4010) управлял старший лейтенант Герхар Маак. В составе экипажа также были наблюдатель унтер-офицер Винэн, бортрадист фельдфебель Хекель и бортмеханик ефрейтор Брэнге. Сослуживцы рассказали приземлившейся Хомяковой, что пилот был убит ещё в воздухе первой же очередью.
В Анисовке за воздушным боем наблюдали с земли и сразу же поздравили вернувшуюся на аэродром лётчицу. «Сажусь, — писала Хомякова родным 26 сентября, — подбегает мой механик Полунина и целует: «Душечка, вы Хейнкеля сбили!». Все обступили меня, а мне не верится. Но все подтверждают, что это так. Поверила я только тогда, когда мы слетали с командиром дивизии на место, и эта картина до сих пор стоит в глазах» . Утром на месте падения бомбардировщика Хомякова увидела четырёх убитых фашистов с распущенными, но не раскрытыми парашютами. «Юнкерс-88» разломился на куски, несколько бомб не взорвались. В Саратовском областном музее краеведения экспонируется запасная форма Маака: доподлинно неизвестно, как она сюда попала, но, судя по её отличному состоянию, она находилась в уцелевшей части самолёта.
На полуторке на место крушения фашистского бомбардировщика также отправились Екатерина Полунина, механик Вера Гущина и начальник химической службы истребительного авиаполка Нина Словохотова. Последняя вспоминала: «Неподалёку от моста в прибрежном лозняке распластана искореженная машина с чёрным пауком свастики на хвосте. Мёртвыми глазами смотрят в голубое небо фашисты. Около них нераскрывшиеся парашюты. Видимо, так стремительна и неожиданна была атака истребителя, что они не сразу поняли, что командир их убит, и самолёт, неуправляемый, падает. Выбросились, да поздно — парашюты не успели раскрыться. Лётчика выбросило из самолёта при взрыве. На груди несколько крестов — высшие фашистские награды. Видно, немало побомбил он мирных городов в Голландии, Франции, Польше, неся всюду смерть и разрушение. Теперь фюрер послал его сюда, на берег великой русской реки, и здесь его настигло возмездие».
Хомякова забрала три парашюта, чтобы сшить из них шёлковое бельё. В Анисовке в отделении для высших чинов в столовой отпраздновали первую победу 586-го истребительного авиаполка: «налили всем, кто был приглашён, по гранёному стакану водки, хороший завтрак и арбуз. Меня все поздравляли, а девчата до этого всю перецеловали. И все-все, кто в гарнизоне не встретит, поздравляют. Это открытие счёта, поэтому так все и радуются». В столовой же Валерии Дмитриевне вручили 2000 рублей, выделенных по приказу Сталина за сбитый самолёт. Генерал-майор Осипенко утром 25 сентября отправил поздравительную телеграмму и распорядился представить наградной лист. В Анисовку приехало несколько корреспондентов, фотографировавших Хомякову и бравших у неё интервью. Среди них был и поэт Евгений Долматовский. Что интересно, в саратовской газете «Коммунист» в заметке об этом воздушном бое указали имя лётчицы, но место скрыли, обозначив его загадочным «городом С.», а в газете «Красноармеец», тоже издаваемой в Саратове, спокойно написали, что бой произошёл в небе Саратова.
На следующий день после победы над экипажем Маака Хомякова выступала в здании Высшей партийной школы на митинге, устроенном в её честь. 26 сентября ей присвоили звание старшего лейтенанта и назначили командиром третьей эскадрильи. Сменился и состав её экипажа, новым механиком стал старшина Иван Гордиенко. Останки сбитого Валерией Дмитриевной самолёта выставили в центре Саратова, о чём впоследствии вспоминал местный житель: «Однажды на главную площадь Саратова для обозрения был доставлен сбитый немецкий самолёт. Радостное событие для населения! Особенно для ребят, которые мечтали оторвать на память по кусочку от грозной машины. Но милиционер следил за порядком. Внезапно ливень изменил картину. Площадь опустела, но самолёт остался во власти мальчишек, которые обламывали, отвинчивали, что могли. Мне достался довольно большой кусок дюралюминия от хвостовой части. Когда появилось солнце, самолёт оказался заметно «похудевшим». Позже стало известно, что 25 сентября 1942 года лётчица 586-го истребительного полка Валерия Хомякова в ночном бою покончила с незваным гостем». Очевидно, победа лётчицы произвела настолько сильное впечатление на фашистов, что налёты на Саратов возобновились только летом 1943 года.
29 сентября Хомякова отправилась с командиром корпуса в Москву, где Михаил Калинин вручил ей орден Отечественной войны. Лётчица побывала в своей пустой квартире, где «никто не живёт, кроме моли» , и уже 1 октября полетела обратно в Анисовку. До своего аэродрома Валерия Дмитриевна добралась только 5 октября — была пересадка в Тамбове. Тогда же она узнала, что скоро поедет в Кремль.
Вечером 5 октября Валерия Хомякова и Тамара Памятных дважды находились в первой готовности. Сначала они сидели 10-15 минут в самолётах, готовые вылететь, но вылет отставили с КП дивизии. Лётчицы пошли отдыхать, а через 30-40 минут вновь прозвучала команда принять первую готовность (как потом выяснилось, это была учебная, а не боевая, тревога). Хомякова как ведущая взлетела первой, Памятных — второй. В зоне ожидания они не получили команду нацеливания на противника, Памятных приказали садиться. В Анисовке она узнала, что ведущая не вернулась, были организованы её поиски. На рассвете телефонист нашёл тело Хомяковой неподалёку от ночного старта.
Командование 144 истребительной авиационной дивизии ПВО обвинило в трагедии несколько человек, в том числе — и саму погибшую. В приказе №085 утверждалось, что Валерия Хомякова имела слабую подготовку к слепым полётам: «вместо положенных 7-8 полётов лётчик Хомякова имела всего один полёт в слепой кабине на самолёте УТ-2». О том, что якобы слабая подготовка не помешала пилоту взлететь 24 сентября и уничтожить фашистский бомбардировщик, командование, очевидно, не вспомнило. В приказе утверждалось, что старший лейтенант при взлёте, вследствие отсутствия ночных ориентиров, потеряла направление и с правым разворотом продолжала взлёт. Основным виновником аварии был назван майор Беляков, «не сумевший обеспечить должного обучения слепым полётам лётчиков-ночников». Среди виновных лиц в приказе упоминаются также командир полка Тамара Казаринова и комиссар Ольга Куликова, «не обеспечившие должного порядка в обучении лётчиков слепым полётам и чёткого порядка на аэродроме ночных полётов».
Валерия Хомякова была одной из лучших лётчиц в СССР, поэтому её сослуживицы по полку придерживались иной версии её гибели. Клавдия Волкова вспоминала: «Вечером, идя на дежурство, Лера жаловалась: «Я так устала! И не хочется сидеть в готовности…». Бывший механик Хомяковой Полунина так описывала ту ночь: «5 октября 1942 года на ночное дежурство назначены две пары экипажей: первая пара — Памятных, Бурдина, вторая — Лисицина, Панкратова. Но Бурдина отказалась: «Болит голова…». Тогда в пару Памятных назначили Леру Хомякову. Всё это время с 24 сентября не было налётов, тишина. Мы же, дежурные экипажи, занимали на старте крытый кузов студебеккера. Очень были удивлены, что вместо Бурдиной поставила свою машину Лера.
Когда Лера пришла к нам на сеновал, то мы попросили её рассказать о командировке в Москву, где она успела побывать. Лера рассказывала очень мало, чувствовалась усталость долгого перелёта, не досказав всего пережитого, она на полуслове заснула, и мы не стали её тревожить. И вдруг ракета на взлёт первой пары. Мой командир Валя Лисицина приготовилась выполнить второй сигнал. А Лера, разбуженная нами, побежала к самолёту. Механика её самолёта Вани Гордиенко на дежурстве не было, его отпустили к семье, перед вылетом с ней никто не поговорил, её не провожали в полёт… Никакого противника в воздухе не было…». Уже после войны сослуживицы Валерии Дмитриевны, посещавшие Музей 586 истребительного авиаполка в саратовской школе №26, рассказывали, что лётчица погибла из-за отсутствия в баке бензина. Как упоминалось выше, в эту ночь должна была дежурить Галина Бурдина, которая сказалась больной. Самолёт Хомяковой не был готов к взлёту, даже механик отсутствовал, поэтому заправлять машину было некому. Только что вернувшаяся в Анисовку из Воронежа Валерия Дмитриевна была уставшей и не заметила, что топлива практически нет. Бензина хватило только на взлёт.
Письмо родным Хомяковой с известием о её гибели написала лётчица Мария Сергеевна Кузнецова. По её словам, похороны прошли днём 7 октября на старом кладбище Энгельса, их организовывала городская администрация. Муж Василий Недашковский попрощаться с погибшей не приехал, хотя телеграмму получил. В газете «Коммунист», подробно описывавшей ночной бой Хомяковой, о гибели защитницы Саратова не было сказано ни слова. В ноябре 1942 года личный состав истребительного полка обратился к комсомольцам войск ПВО с инициативой построить самолёт имени Валерии Хомяковой, за два месяца они собрали для этой цели свыше 116 тысяч рублей. Самолёт построен не был, и Екатерина Полунина, изучавшая историю полка, так и не смогла узнать, куда делись собранные на него деньги.
С течением времени могилу Валерии Хомяковой объединили с захоронением других воинов-расковцев, в том числе Надежды Колмогорцевой, Лилии Тармосиной, Марии Виноградовой и Анны Малаховой, погибших во время учёбы в Энгельсской военной авиационной школе пилотов в марте 1942 года. 14 февраля 1943 года Хомякову посмертно наградили орденом Красного знамени.
Во дворах школ №26 Саратова и №5 Энгельса, названных в честь Валерии Хомяковой, установлены памятники лётчице. Саратовский был открыт в 1975 году (скульптор Евгений Тимофеев), энгельсский — в 1991 году (скульптор Л. Харченко).
В честь Валерии названа улица в Заводском районе Саратова, проходящая мимо 26-й школы.
В посёлке Анисовский установлена мемориальная плита с надписью: «Лётчице 586 истребительного авиационного полка ПВО ХОМЯКОВОЙ ВАЛЕРИИ ДМИТРИЕВНЕ 1918-1942 г.г., сбившей в ночь на 15 сентября 1942 года фашистский самолет. И воинам-односельчанам, павшим в годы Великой Отечественной войны». Очень плохо, что и здесь саратовские власти опростофилились и допустили ошибку на памятнике!
Цветные фото мои, чёрно-белые взяты из группы ВК "Женские авиаполки. История. Факты. Лица"