Иллюзии о наступлении свободы творчества после падения самодержавия и приходом большевиков развеялись быстро. Сначала в стране провозгласили “закрытие буржуазных газет необходимой мерой для установления нового режима“, затем — в феврале 1922 года — Ленин сказал, что «конечно, цензура все-таки нужна». И начал работу Главлит.
Главное управление по делам литературы и издательств, - известно как Главлит - на каждую книгу ставило особую печать, разрешающую издание. А вот цензура для сцены была устроена сложнее. Театр мог брать только одобренные Главлитом тексты. Но все равно должен был согласовать репертуар на год с министерством культуры. Бывало, что ту или иную постановку спускали сверху. Но и это не облегчало задачу - нужно было утвердить сценарий и пройти приёмку спектакля у спецкомиссии
Павел Лебедев-Полянский, руководитель Главлита:
“Работа Главлита исключительно трудна. Приходится всё время ходить по лезвию бритвы – не допускать того, что мешало бы советскому и партийному строительству. Лучше что-либо сомнительное задержать, чем непредвиденно допустить какой-либо прорыв со стороны враждебной стихии“.
Были у цензоров неписанные, но строгие правила. Особенно щепетильно относились к образу Ленина. Невозможно было представить вождя в балетных спектаклях. Сыграть Владимира Ильича считалось для актера честью. В середине 1950-х артист МХАТа Борис Смирнов удачно воплотил образ в пьесе “Кремлевские куранты“. И за десять последующих лет у него было три “ленинских“ спектакля, семь фильмов и Ленинская премия вдобавок. Другие роли артист получал редко и в основном идеологически “правильные“. А актеру Кириллу Лаврову в 1981 году настрого запретили играть Николая II - все потому что в послужном списке уже был Ленин. На всякий случай приемка не допускала постановки, где образ вождя не соответствовал классическому мифу.
Марфа Бубнова, заместитель директора музея МХАТ
“Вся пьеса, которую написал Шатров, она основана на том, что уже потерявший дар речи от инсульта Владимир Ильич, его привозят в Кремль по его настоянию. Это исторический факт. И вот об этих минутах, о чем он мог там думать молчаливо. Вот рассказывает эта пьеса. Пьесу естественно запретили“.
Усилила контроль за искусством советская власть после Великой Отечественной. В опалу попала песня Матвея Блантера на стихи Исаковского “Враги сожгли родную хату”. Слишком упадническая, говорили цензоры. Песни должны восхвалять мужество и героизм советских солдат. Позже запрещали и другие песни, а заодно и их исполнителей. Самые известные бунтари - Владимир Высоцкий, Булат Окуджава, группа “Кино“ и другие. Но досталось и вполне невинной песенке “Ландыши“. С 50-х годов она стала самой популярной песней в СССР, но на партийных собраниях композицию клеймят, - мол, пошлая и бессодержательная.
Фильмы доходили до зрителя только после многочисленных правок или не доходили вовсе. Интимные сцены (даже самые невинные), даже отдаленная критика власти, алкоголь, религия и другие скользкие темы категорически не нравились цензуре. Так в 1960-е на полку ушла “История Аси Клячиной” Андрея Кончаловского. Советский человек и житель села не может быть показан несчастным.
Подстраиваться под правила регулярно приходилось Леониду Гайдаю. После просмотра “Бриллиантовой руки“ редакторский отдел Госкино составил список из 40 цензурных замечаний. Намеки на секс, алкоголь, двусмысленные песни, комичный управдом. А одну сцену вообще пришлось переозвучить - из-за еврейского вопроса
Фрагмент х\ф “Бриллиантовая рука” режиссёр Леонид Гайдай, 1968 г. “Мосфильм”:
“И вы знаете, я не удивлюсь если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает синагогу!“
“И вы знаете, я не удивлюсь если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает любовницу!“
Когда на экраны выходила “Любовь и голуби“, в СССР разворачивалась антиалкогольная кампания. И из фильма пропала сцена, когда оставленные на пирсе шесть кружек пива залпом выпивает случайный прохожий. Госприемка пытаась полностью пустить под нож колоритного персонажа Сергея Юрского. Но режиссеру Владимиру Меньшову удалось его отстоять. Цензурировались, к слову, и зарубежные фильмы, которые и так с трудом попадали в Советский Союз. Рекордная правка была в “Мятеже на “Баунти““ Фрэнка Ллойда. Фильм лишился 53 минут пляжных сцен с аборигенками.