- Катя?! Юрьева! - воскликнула девушка, облачённая в кислотно-жёлтое платье.
Екатерина с недоумением смотрела на незнакомку. Каре из светлых волос, слегка раскосые серо-голубые глаза, нос картошкой и чересчур широкая улыбка... Ровно ничего особенного, что могло бы всколыхнуть хоть какие-то воспоминания.
- Не узнала? - всплеснула руками блондинка и улыбнулась ещё шире. - Саша Щёлокова! Твоя подруга детства, собственной персоной! Ну? Вспомнила?
- Ах, Саша... Давно не виделись, - с трудом выдавила из себя Катерина, чувствуя, как похолодела спина.
Улыбнуться у неё не получилось, хоть того и требовали приличия. Однако это был сущий пустяк, по сравнению с тем, что ей немедленно захотелось развернуться и бежать без оглядки, лишь бы больше не видеть и не слышать эту гостью из прошлого.
- Классно я из рыжей в блондинку превратилась?! А ты вот почти не изменилась, - продолжила ничего не подозревающая Александра. - Всё такая же худая и длинноволосая. Разве что волосы больше в косу не собираешь… Даже не думала, что встречу тебя здесь! Я вообще-то по делам приехала: работу новую ищу. Если выгорит, то, глядишь, и переберусь сюда из своей глуши, видеться часто станем, - она, довольно улыбнулась. - Слушай, поговорить так хочется, повспоминать… Мы же, лет пятнадцать не виделись, да? Давай номерами обменяемся! Созвонимся и посидим где-нибудь в кафешке. Я пару дней здесь пробуду точно.
Судорожно сглотнув, Катя, сама от себя не ожидая, выпалила:
- Плохая идея.
- В смысле?
- Просто я номер свой не помню, а телефон сегодня дома оставила, так что в другой раз... – пролепетала она, понимая, как глупо сейчас выглядит. - К тому же мне уже пора бежать.
Закатив глаза бывшая, подруга запустила руку в необъятную сумочку.
- Юрьева, ты как всегда! Тогда я свой номер оставлю, а ты перезвони, как телефон отыщешь, - хихикнула она, и черкнув на листочке цифры, протянула его Кате. – Жду от тебя звонка.
Ничего не ответив, Екатерина сжала в руке листочек и поспешно ретировалась. Толкаясь в потоке людей, она, несмотря на достаточно тёплое весеннее утро, дрожала. Записка подруги, жгла руку так, словно была куском раскалённого металла, а не обычной бумажкой. Мысли о работе и планах на вечер, которые Катя прокручивала в уме до встречи с Сашей, отошли на второй план. Единственное чего она теперь хотела, так это как можно скорее… избавиться от записки. На то были свои причины.
Завернув в один из дворов, где она прежде никогда не бывала, Катерина отыскала урну возле подъезда и развернула записку. Острые цифры и буквы, введенные чёрной ручкой, были до боли знакомыми. Казалось, почерк подруги ничуть не изменился, разве что стал более размашистым и колючим.
Время словно остановилось. Катя понимала, что не имеет права просто взять и выбросить записку. Разве так поступают интеллигентные и воспитанные люди? В конце концов, чему её учила мама?! К тому же Саша была так приветлива, и, казалось, вправду обрадовалась встрече спустя столько лет. Им было бы что вспомнить… Да, было.
- Я должна её простить… - шептала Катя, теребя записку. - Но почему же так больно? Наверное, Михаил был прав…
Перед глазами предстала чёткая картинка из детства: вместо добротных каменных домов, заполонивших окружающее пространство, Катя ясно увидела двухэтажный деревянный барак и кучу бельевых верёвок, растянувшихся через весь двор. Их с Сашей двор.
***
Глядя на мирно покачивающиеся простыни, унизанные бельём верёвки во дворе, Катя с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос. Над ней нависла девятилетняя рыжеволосая подружка по бараку, Саша.
- Ты чего надулась на меня? Прямо как маленькая! - выпалила Саша, пытаясь заглянуть в лицо подружке. – Ещё слезу пусти! Сама же брякнулась. Я-то причём?!
Слова одноклассницы ранили Катю еще сильнее. Мало того, что она сидела в холодной луже, с ног до головы перемазанная грязью и с минуты на минуту её мог увидеть кто-то из школы или соседей, так ещё и Саша…
Размазывая по испачканному лицу слёзы, Катя беззвучно плакала. Никогда она ещё не чувствовала такой невыносимой боли в груди, как этим необычайно тёплым и солнечным майским утром. Воздуха чтобы дышать, не хватало, а страх сковывал всё сильнее и не давал подняться.
- Я же не специально! Да ну тебя... - махнула рукой Саша и нервно одернула цветастое платье. - На обиженных воду возят! Сама потом ещё ко мне прибежишь извиняться!
Выпалив это на одном дыхании, рыжеволосая подружка резко развернулась и зашагала к дому.
Катя же осталась сидеть в луже. Её новенькое белое платьице с алыми маками было перемазано грязью и окончательно испорчено, а тугая коса из тёмных волос, которой она всегда так гордилась, прилипла к спине. Сил, чтобы подняться не было. Впрочем, как и желания. Как показаться на глаза маме? И зачем она только послушалась Сашку? Что же теперь будет?
За спиной послышались чьи-то шаги, а затем мужской голос осторожно спросил:
- Сильно ушиблась?
Слова прозвучали с такой заботой, что, Катя больше не смогла сдерживаться и разрыдалась в голос.
- Ну-ну, не плачь! Сейчас мы тебя посмотрим, вылечим и будешь как новенькая.
С трудом открыв зарёванные глаза, Катя вгляделась в лицо незнакомца. Высокий, худощавый мужчина с небольшой бородой и сумкой в руке прежде ей никогда не встречался.
- Меня дядей Мишей зовут, - представился он. – А тебя?
- Катя…
- Очень приятно! Ты меня не бойся. Я врач: на скорой катаюсь с мигалками. Так что как быть синяками знаю не понаслышке. Давай из лужи только встанем: не дело это сидеть в воде. Хоть на улице тепло, а всё равно ещё не лето – земля холодная.
Он помог Катерине подняться и осторожно усадил её на лавочку, расположенную неподалёку от перекладины, с которой она и упала несколько минут назад.
- Лихо ты кувырнулась, - заметил Михаил, уверенными движениями поднимая и опуская Катины руки. – Всё могло быть хуже. Здесь не больно? А здесь?
- Нигде не больно…
- Так уж и нигде?
Катя смутилась и прошептала:
- Дышать только тяжело было. А сейчас уже всё прошло.
- Вот и хорошо. Ссадины твои я сейчас обработаю: благо ношу с собой аптечку по привычке, - он усмехнулся, а затем взглянул на неё и серьёзно спросил: - Та девочка с рыжими волосами, что уронила тебя… Кто она?
- Саша… Моя лучшая подружка. Но она не специально… Я сама виновата. Не надо было лезть на перекладину, раз под ней такая лужа…
- Это тебе подружка сказала, что ты сама виновата? – спросил Михаил, не спуская глаз с Катерины. – Я же видел, как она нарочно разбежалась и толкнула тебя. Хорошо ещё что ты приземлилась относительно удачно, а не на голову. Не то… Эх, лучше тебе и не знать, какие переломы бывают!
Катя молча кивала, морщась от боли. Ей было страшно, и вместе с тем очень любопытно, наблюдать за тем, как врач умело обрабатывает ссадины.
- Знаю я таких друзей, - приглушённо продолжил Михаил. - Хуже врагов будут. Мой тебе совет: держись от неё подальше!
- Но она же не со зла.
Михаил тяжело вздохнул и вдруг спросил:
- И часто ты прощения просишь у этой Саши?
- Нечасто. Просто бабушка говорит, что нельзя злиться на кого-то и нужно со всеми дружить. А мы с Сашей вместе в садик ходили, теперь вот за одной партой в школе сидим… - Катя смолкла и опустила глаза.
- Значит, часто. Оно, конечно, верно, что не нужно ссориться. Но бывает, люди нарочно причиняют нам боль, а потом делают вид, словно ничего не произошло. И им это доставляет удовольствие. Таких прощать не стоит. Себе только хуже сделаешь, - заметил Михаил, закручивая бутылёк с прозрачной жидкостью. – Есть на этом свете хорошие люди, от которых здесь, - он приложил руку к своей груди, - больно не бывает. Вот с такими и нужно идти по жизни. Ладно, я много могу наговорить, да ты ещё шибко маленькая, чтобы философствовать. Вставай, Катюша, до дома тебя провожу.
Всхлипнув то ли от боли в ноге, то ли от обиды, Катя закусила губу.
- Меня мама накажет…
- За синяки?
- Нет. За платье... Оно новое… Мама долго деньги откладывала, чтобы купить его на мой день рождения. А я… без спроса взяла и надела. А праздник уже завтра и…
Не в силах больше говорить Катюша смолкла.
- Нашла, о чём печалиться. Это же просто кусок ткани! А то что заругают, ты не бойся. Я с твоей мамой поговорю.
Катя удивлённо посмотрела на врача, а затем перевела взгляд за его спину и оцепенела от страха.
- Далеко идти, что ли? – усмехнулся Михаил, отряхиваясь.
- Мама…
Врач приподнял брови и обернулся. Только теперь он заметил возле последнего подъезда женщину с тазом в руках, которая, судя по всему, только что вышла из дома и не мигая смотрела на Катю, пытаясь понять в чём дело.