Набор первоцветов, радующих нас в первые недели бесснежного периода весны, в общем-то невелик: пролеска сибирская, пролеска Люцилии (ранее известная как хионодокса), пушкиния, печеночница, морозники, белоцветники, галантусы-подснежники, нарциссы, гиацинты... Сейчас поняла, что на самом деле список не так уж скромен!
А что их имена значат? Я люблю разбираться в именах, в латыни (мою статью о ботанической латыни можно почитать тут), меня вообще зачаровывают буквы и слова - на любом языке, честно говоря.
С морозниками, подснежниками и белоцветниками дело ясное: они сами все о себе сообщают по-русски. Морозник - русский перевод его латинского названия "Helleborus". Подснежники на самом деле - галантусы - в переводе "молочный цветок". Слово латинское, но имеет греческие корни. В общем, название абсолютно логичное, ведь по этим нежным цветкам будто капли молока стекают. Почти так же (по смыслу) называется на официальной латыни и белоцветник - Leucojum. По-гречески "леукос" - молочно-белый.
С нарциссами и гиацинтами тоже понятно - один назван в честь греческого юноши с непомерной страстью к самолюбования, второй - в честь случайно убитого Аполлоном метателя диска.
Интересное дело обстоит с печеночницей! Оказывается, так (на латыни Hepatica - от "гепа" - печень, отсюда же "гепарин", "гепатобилиарная система", "гепатит") печеночница названа из-за схожести листа с формой человеческой печени. В Европе ее культивируют с XV века, и поскольку ботаника того времени неразрывно была связана с медициной, некий ботаник-врач сходство и заприметил. правда, не нашла, кто первый это растение описал и кто дал ей такое имя.
Хионодокса, как теперь выяснилось, вовсе и не хионодокса никакая, а - пролеска Люцилии - Scilla luciliae . "Хионодокса" переводится с греческого как "снежная гордость". Почему снежная? Да потому что этот милый цветок регулярно заносит последним снегом, сами в своих садах видели неоднократно. А у слова "докса" есть и еще одно значение - "мнение", общепринятое мнение. Отсюда произошли слова "ортодокс", "парадокс".
Платон выступал против доксы и считал её чем-то между знанием и незнанием. Он считал, что докса приводит к классическим ошибкам в истинности суждений. Не могу с ним не согласиться. Парменид же и вовсе считал доксу "призрачным представлением".
Известный нам цветок хионодоксой Люцилии назвал ее первооткрыватель (или правильнее, первоописатель) Пьер Эдмон Буассье в честь своей жены Люсиль. Так что теперь на самом деле это пролеска Люсиль (род Хионодокса был расформирован в 2009 году после какого-то молекулярного исследования, результаты которого не позволили более выделять это растение в отдельный род!).
Кто же была эта Люсиль? На самом деле этот цветок - история о преданности.
Пролеска Люцилии
Жил-был в Женеве довольно состоятельный ботаник Пьер Эдмон Буассье. Зарабатывать на жизнь ему не надо было, его семья располагала средствами: мать принесла в приданое внушительную сумму, так как происходила из богатого семейства Бютини. Он получил хорошее образование, увлекаясь ботаникой, и по совету старшего товарища занялся флорой Испании, которая в ту пору была мало изучена и мало описана. В 28 лет он опубликовал первый свой труд, причем шикарно изданный, иллюстрированный, и - на свои деньги. Ну, наука требует жертв.
Через два года он женился на своей кузине, из того же семейства Бютини. Ее звали Люсиль, она была юна (18 лет) и... пофантазируем, что хороша собой? Или что супруги искренне друг друга любили? Верю, что так, потому что в дальнейших путешествиях за растениями молодая супруга сопровождала его всюду, скакала верхом через горные перевалы, терпела походные невзгоды, и жару, и ветер. А ведь могла жить в Женеве в свое удовольствие (в ту пору состоятельные супруги часто проводили время врозь, если, конечно, брак их был основан не на чувстве, а на капитале).
А муж называл в ее честь цветы. Тоже, знаете ли, показатель! Так и вижу, как они скачут, снег на перевале уже растаял, остались лишь небольшие островки в ущелье, и вот Люсиль замечает крохотный цветок - словно звезда, синеватая, как осколок неба, сияет у ног ее гнедой кобылы.
"Пьер, стой, стой! Смотри, какая прелесть!" - окликает Люсиль мужа. Тот спешивается, следит взглядом, куда она указывает рукояткой своего дорогого хлыста - и срывает цветок. Или не срывает, и не преподносит ей, а они оба падают едва ли не на колени, и осматривают растение со всех сторон, делают наброски, собирают гербарий, выкапывают с корнем. Смеются, как дети, от этого голубого открытия...
Она умерла от тифа, в Гранаде, в 1849 году, в очередной поездке за растениями, погоне за ботаническим неизведанным. Ей было всего 27.
А он уже после ее смерти назвал ее именем еще и Цельсию Люцилии (разновидность вербаскума) и Пупочник (омфалодес) Люцилии. Но пережил свою Люсиль супруг на целых 36 лет,
...став знаменитым исследователем флоры Испании и Востока и описав 18 496 видов растительных видов, до него неизвестных официальной европейской ботанике.
Пушкиния
В имени пушкинии нет такой истории любви. Это просто память - причем не о нашем дорогом Александре Сергеевиче, а о человеке екатерининского времени с причудливым именем Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин.
Назван Аполлосом он был и по следам батеньки (возглавлявшего в свое время Берг-коллегию, то есть ведомство горного дела), и, вероятно, по святцам, ибо святой Аполлос - сподвижник апостола Павла, неоднократно упомянутый в Новом завете.
Химик, минеролог, физик и ботаник, наш герой изыскивал новые минералы и наибольший вклад внес в химию, открыв оптимальный способ отделения платины от железа (путем создания амальгамы платины).
Он отправился на Кавказ, где как раз разрабатывались новые рудники и месторождения, и слал оттуда описания минералов для Академии наук. Там же (в Тифлисе) и умер скоропостижно в возрасте 45 лет.
А цветок в честь него назвал молодой ботаник Михаил Иванович Адамс, который путешествовал с ним вместе по кавказским просторам. Он был еще и зоологом, и впоследствии во время экспедиции в Нерчинский и Тункинский края именно он нашел Ленского мамонта - почти целый скелет шерстистого мамонта, да еще с частью шкуры. Этот мамонт - нынче предмет гордости музея Академии наук.
Теперь каждый раз, глядя на пролеску Люцилии, я буду думать о влюбленной женщине на испанской лошади среди снегов. А бело-голубой узор лепестков пушкинии будет напоминать отделение платины от железа. Ну и чуть-чуть Пушкина, - того, да не того...
