Зов был сильный, нестерпимый. Я кричал ночами, и она приняла решение:
Мы поехали туда. Когда вошли, я почувствовал шелест ветра, сила вернулась. Я ведь не очень сильный стихийник. Слышу ветер, могу немного управлять водой, и еще вижу живое. Вот как тепловизоры видят, так и я – пятнами. Я и малышей, и слежку увидел именно красными всполохами.
Но к маме… Мы пришли в селение, нас встретили, ка положено, поселили в гостевом домике маму, а меня отправили в свой дом. Я был против, но посмотрел мне в глаза наш старейшина, и я больше ничего не помню, вообще. Очнулся, когда Кира уже потеряла часть жизненных сил. Помогла мне жена одного нашего. И я помог ей сбежать, чтобы спасти тебя. Что было – я не знаю. Могу догадываться, что проводили какой-то обряд на крови, пытались понять, как получилась девочка, что в Кире такого особенного. И еще – решили сделать так, чтобы у нее не было больше детей. Через старение организма. Вот так.
Кира ушла, а я остался тут навсегда, без права пересечения границы. Уйти я не могу, как переходу, останавливается сердце. Сопротивляться мороку тоже не могу, ты сама видела. Ира, уходи, я не могу тебя защитить, как и маму. Спасайся, дочка.
Ира плакала, да и у отца катились слезы.
- Они притащили тебя, меня заперли в доме, потом опять морок. Я не помню почти ничего, только твой плач. Он мне до сих пор снится в кошмарах.
Когда они немного успокоились, Ира сказала:
- Папа, у меня линзы на глазах. Я вижу немного хуже, но они ослабляют действие морока. У меня есть запасные.
- Дочка, я не умею ими пользоваться. И да, вдруг эти из строя выйдут.
- Хватит и на тебя, и на меня. Я помогу тебе утром их вставить. Так что будем сопротивляться этим…нелюдям.
Уснули они поздно. Утром Ирина проснулась раньше отца, как будто что-то подтолкнуло ее. Она оделась и тихо вышла на кухню. Кто-то дергал ручку двери и не мог открыть.
Она подкралась, и резко рванула дверь. За ней стояла молодая женщина.
- Ой, - растерялась она. – Я завтрак принесла: кашу вот, сырники. Вы же сказали, что пироги не едите.
- Садитесь, угоститесь сами.
- Нам не разрешено есть еду для гостей.
- А как же право – попробуй кусочек того, чем угощают.
Женщина попятилась, с ужасом глядя на Ирину:
- Нет-нет, нельзя, это есть нельзя.
Она закрыла рот рукой и помчалась из дома прочь.
- Ну нельзя так нельзя.
Ира выбросила всю принесенную еду в выгребную яму.
- Я так поваром стану, готовя из того, что есть.
Вышел сонный отец:
- рано ты.
- Так нам тут еду отравленную принесли, я ее уже выбросила. Что у нас мясного есть?
Они позавтракали, Ира помогла отцу надеть линзы.
- Да, немного хуже видно. Будем надеяться, поможет.
- Сегодня идем в дом советов?
- Какой дом?
- Ну, куда эта семерка советоваться ушла.
- А, нет, если что – сами позовут.
После завтрака Ира обнаружила, что ребятишки ходят кругами вокруг двора. Она улыбнулась:
- Вы мне все тут покажете? А я вам потом сказку расскажу, какую-нибудь.
Малыши радостно загомонили, повели ее гулять, показывать лисьи норки, заячьи следы и многое другое и ценное для них.
- Я чувствую себя Бонифацием на каникулах, - сказала Ирина.
- А кто такой Бонифаций?
- Лев такой, цирковой. Из мультфильма.
- А я видел немного мультфильм, когда мы в автобусе ехали, - радостно сказал мальчик постарше. – Это как рисунки живые.
- Точно. Но могу и рассказать, только найдем, куда присесть.
Когда она рассказывала, как лев напугал малышей, внутри все сжалось, как будто тревога, что-то должно было случиться.
Она вскинулась, подлетел ветерок, растрепал волосы, что-то прошелестел. Ира собралась:
- Так, быстро все по домам. Кто быстрее всех примчится, того завтра научу делать фигурки из соленого теста.
Малыши помчались к домам, а Ира пошла по тропе к площади.
Она с трудом сдерживалась, чтобы не помчаться.
- Спокойствие, только спокойствие. Еще не время.
Она подошла к площади. Там стоял Славик, а его загородил отец. Напротив них стояло трое старейшин, один был в ярости, и эту ярость Ира ощутила на расстоянии.
Она неслышно встала, скрытая деревьями.