– Мамочка, мамочка!
Малыш сидел на старом потертом диване и рыдал, не открывая глаз, не замечая ничего вокруг. Бабушка с растрепанными седыми волосами неуклюже ковыляла к нему, то и дело опираясь на стены и мебель.
– Тише, тише, тише, – суетливо приговаривала она на ходу. Присев рядом с ребенком, женщина одной рукой обняла его, а другой пыталась нащупать кнопку ночника. Она побежала на плач без очков, поэтому теперь ее рука рыскала по поверхности, роняя какие-то пузырьки с лекарствами.
– Мамааааа! – еще громче закричал малыш, а потом затянул на одной ноте, – Аааааа!
– Ой, ты Господи, зайчик, что ж такое, – причитала растерянная бабуля, обнимая малыша. Она, наконец, справилась со светом, и из темноты показались кресло, лакированный шкаф и кусок бордового ковра на полу. Остальная комната так и оставалась в тенях – ночник светил слишком слабо. Бабушка обхватила ребенка, крепко прижала к своей ночной рубашке маленькую голову и успокоительно закачалась из стороны в сторону. Малыш осторожно открыл глаза, потрогал ручками вялые старческие щеки, как будто не верил, что уже проснулся.
– Бабуля..? А где мама?
– А вон она, посмотри, – бабушка указала на трюмо напротив, зеркалА которого угадывались по легким отблескам. Ребенку было страшно бросить взгляд во тьму, за круг спасительного света, но он все же нерешительно поднял глаза. Центральное зеркало, будто какой-то странный телевизор, показывало женщину. Она прижималась лицом и ладонями к экрану с той стороны, будто хотела выдавить его и войти в комнату. Женщина плакала. Сначала она просто открывала рот, не произнося ни звука, но постепенно кто-то выкручивал тумблер громкости, и слова становились все слышнее:
– …прости меня, прости, прости, прости! Прости!
Малыш задрожал в бабушкиных руках и в ужасе прошептал:
- Мама..?
Женщина в зеркале кивнула. В ее руке появилась малярная кисть, измазанная темной краской.
Тут невидимый гипнотизер словно напустил на незнакомку морок, и ее взгляд стал неподвижным, потеряв искру осмысленности. Женщина механическими движениями закрашивала зеркало. Ребенок вырвался из объятий, подбежал к зеркалу и застучал по нему кулачками. Женщине оставалось пару мазков, чтобы скрыться совсем, но она на секунду остановилась:
– Не зови меня больше! – прозвучал ее голос в последний раз.
Ручонки отчаянно колотили по зеркалу, которое уже ничего не показывало, только тряслось от ударов и никак не разбивалось.
__________
– Эй, что случилось? Кто стучит? – Бирма проснулась от звука резких ударов по дереву. Вокруг была непроницаемая тьма, только в противоположном углу, где спал Проводник, из дыры в крыше падал запыленный луч. Стук прекратился. Бирма встала и пошла в ту сторону, откуда, как ей казалось, доносился разбудивший ее звук.
– Эй! Все в порядке? – спросила она, сама не понимая, к кому обращается.
Постояв неподвижно в тишине еще пару минут, Бирма на ощупь направилась к двери и вышла в прохладную ночь.
Под деревом, где днем сидела Роза, сейчас сидел ее муж, точно так же откинувшись на ствол. Он не двигался, глаза закрыты. Спит? Бирма присмотрелась к его лицу, пытаясь понять, жив ли он вообще. Ее, как всегда, терзали смутные тревоги и предчувствия.
– Дойдет твой благоверный, – вдруг сказал Рамиль, не открывая глаз.
– Почему ты так думаешь? – спросила Бирма, подходя и присаживаясь рядом с Рамилем.
– Вижу, – коротко ответил он.
– Странно, а у меня вся вершина в тумане, – сказала Бирма.
– Ты еще не успокоилась, слишком молодая и глупая. Вот и не показывают тебе.
– Ну как молодая, мне тридцать два, – слегка возмутилась Бирма.
– Пф, я на 10 лет старше. Долго тебе еще бродить в тумане, лет 5 точно.
Они помолчали. Потом Бирма сказала весело:
– Ну и ладно, ну и поброжу. Оно ведь того стоит?
– Однозначно.
Посидев еще немного, они разошлись по спальникам. Остаток ночи прошел спокойно, никто больше не стучал.