Юный Константин Райкин, будучи человеком литературно одарённым и при этом безумно темпераментным, старательно вёл донжуанский дневник. Там он в подробностях описывал, так сказать, свои бурные впечатления от недавно начавшейся мужской жизни.
И вот по всем законам драматургии жизни, однажды Костик оставил свой дневничок, в раскрытом виде, на папином рабочем столе. Когда же юноша вернулся из института домой, то обнаружил своих родителей за увлекательным занятием - они с интересом изучали его беллетристику.
- Да-а уж, - задумчиво протянул отец. - Забавно… Знаешь, я в твои годы был гораздо скромнее, - добавил он, несколько погодя.
- Ну, зато ты потом с лихвой это наверстал, - не преминула съязвить мама, несколько нарушив начавшиеся нравоучения.
Однако педагогический процесс только начинался. Райкин-старший, пропустив мимо ушей данное замечание, вдруг сменил тему.
- Знаешь, Котя, - обратился он снова к сыну, - у нас в подъезде парикмахер повесился…
Разумеется, парень не сразу уловил смену темы и поворот сюжета:
- Парикмахер? - рассеянно уточнил Костя, соображая, к чему это отец подводит беседу.
- Именно, - удручённо подтвердил Аркадий Исаакович. - Повесился парикмахер, оставив после себя лишь предсмертную записку. И знаешь, сынок, что он в ней написал?
Костя продолжал молча смотреть на отца, всё ещё не понимая, к чему он подводит.
При этом Райкин-старший виртуозно выдержал продолжительную педагогическую паузу и, дав возможность своему чаду сконцентрировать внимание на сказанном, закончил:
- “Всех не перебреешь!”
***
Из сети