Никита договорился, чтобы Милу довезли и положили вместе с его матерью в больницу, где и Милкина мама Наташа трудилась долгих десять лет. Поэтому, когда чудо с загипсованными руками улеглось на койку, набежали знакомые. Целый консилиум. Они ворковали и оценивали состояние Наташиной дочери, а сама Наташа была в неведении. Она где-то старалась узнать жениха лучше или еще спала. Мила в ходе беседы выяснила, что мать выпросила отпуск за свой счет и никуда не уволилась. Только пригрозила, написав заранее заявление, на случай, если не отпустят.
И когда Миле уже хотелось сказать «Кыш!», в палату вошла краснощекая, как снегирь Нинель. Она, видно, уже успела пообщаться с сыном, который застыл в дверях палаты. Никита был подавлен, если не сказать убит горем, и скромно прижался к стеночке у выхода, не смея протиснуться через отряд врачей. На нём была шапочка, халат и голубые тапки.
— А вот и мама пришла! — сказала Нинель и взор её загорелся еще сильнее дикой радостью, — Милочка, привет, любимая моя невестушка! Как же я рада, что всё обошлось!
Мила с поднятыми, загипсованными по плеч и согнутыми в локтях руками шире открыла глаза, уставившись на Нинель.
— Здравствуйте, мама, — прохрюкала она, — Вы думаете, всё обошлось?
— Милочка, ну конечно! — продолжала Нинель.
И от её голоса консилиум расступился. Она села и начала поглаживать Милу по свободному от гипса плечу.
У Никиты гипс был дорогой, пластмассовый, а у Милы бюджетный белый. Её никто не спрашивал удобно ли сидит гипс, не обещал, что в нем можно купаться, потому, что он не размокает, не радовал, что скоро всё заживёт и вообще всячески не подбадривали. Нинель была первой.
— Конечно всё обошлось! Всё прекрасно! — продолжала Нинель.
— Не уверена, — пробормотала Мила.
— Как это? Сын жив, товарищ его Роман с братом живы, у тебя ноги целы, переломы закрытые, ушибов важных женских органов нет. Ведь даже незначительный ушиб может привести к раку груди. И голова… — тут Нинель скромно замолчала, потупив взгляд.
— Что голова? — жалобно спросила Мила.
— Я слышала, что рассказывал наш общий дорогой сын и муж Никита, — сообщила женщина торжественным, чуть хриплым тоном, и оглядела врачей, будто собиралась всем открыть великую тайну, — Ты не помнишь его! … Своего родного мужа! Я тридцать четыре года замужем и впервые подумала, что это …так ужасно – забыть его. Просто взять, попасть в аварию и… забыть! Это же муж!
«Это же какой нахал! — мысленно возмутилась Мила, — И маму приобщил к обману. Сговорились! Взрослая женщина пляшет под дудучку директорского сынка. А я, между прочим, от его дружка Ольховского пострадала, и наконец-то до меня дошло, что могла оставить свою маму сиротой! И бабушку оставить незнамо на какого Алика! И после выживания, я не в состоянии даже попить самостоятельно. Вот уж испортила свадьбу так испортила!»
— Милочка, а расскажи, а что ты помнишь?! — потребовала Нинель и села на освободившийся от врача стул.
— Мама, вы так сели, как перед телевизором, где идет сериал, — усмехнулся доктор с жирными добротными усами.
«Наверное, он очень гордился своей буйной растительностью над губой и был целеустремлённым в юности,» — подумала про него Мила.
Тем временем врач встал на её защиту:
— Что вы пострадавшего человека допрашиваете! Только после наркоза человек.
«Вот те раз! — изумилась Мила. После какого-такого наркоза? Я не помню никакого наркоза…»
— Погодите, но я хочу знать, что моя дочечка вообще помнит! — настаивала Нинель, — Мой сын должен знать, с чем ему жить.
Мила чуть не огрызнулась, но вовремя Нинель добавила:
— Человека надо купать, кормить из ложки. И какие-то предметы нужны для гигиены. Специальный бандаж, какие-то процедуры, тренажеры. С чем ему дома придётся жить? Вы сразу говорите, а то привезем, а оказывается, нужен был специальный ортопедический матрац! Или ей нельзя твердую пищу, только через блендер.
— Вы что. женщина, никак не поймёте! Её только привезли после серьёзного ДПТ, рано еще реабилитацию планировать! Вам дается пять минут. Пообщайтесь и следуйте в свою палату, вижу, что у вас послеоперационная повязка.
Под натиском усов, Нинель завозилась на стуле, нерешительно поглядела на Милу и вздохнула.
— Но как-то надо вспоминать! И мы хотели бы её забрать, мы богаты, живём в большом роскошном доме, муж владелец крупной компании. У нас есть все средства, чтобы вот так лежать и дома. Врачи будут платно приезжать… Вы посмотрите, какие тут условия! Кто её будет мыть?
— Санитарки! — важно провозгласил врач и все зароптали, обсуждая, что рано даже думать о том, чтобы выписываться.
— Мила, что тебе принести? Ты скажи, я Андрюше напишу сообщение. И знаете, я что подумала… А как же свадьба?
— Какая свадьба? — спросила с наивными глазами Мила.
— Мама твоя замуж выходит, а ты не помнишь.
— Какая мама? А вы тогда кто же?
— А я твоя свекровь! Но ты меня зови мама, как всегда. — добавила Николь, — У меня только Никита, а дочкой стала ты. Забыла?
— Угу, — радостно кивнула Мила, — И что мне теперь делать, ума не приложу. А кем я работала? Я вообще кто?
— Ты работала дома, — крикнул Никита, — У тебя была домашняя работа. Моей женой!
— Ну подожди, сынок. Андрюша ведь проговорится. Он такой стал забывчивый, возьмёт и скажет. Милочка, ты у нас заместитель директора. Вот. И однажды приехал наш сын, пришел к папе на работу, а там ты. Такая прекрасная девушка не могла остаться без его внимания, поэтому он сразу приступил к действиям. И вы поженились!
— Но почему я не помню собственной свадьбы? — плачущим голосом спросила Мила. — И почему он такой страшный? Синяк какой-то, подранный весь… Он меня что, бил? Как давно мы женаты?
— Два месяца, — сказала Нинель.
— Два года, — сказал Никита одновременно с Нинель, — мама так шутит. Мы с тобой всё успели, даже в Сочи пожить. И знаешь, Милка, я тебе не верю. Ты слишком хитрая. Ты всё помнишь.
— Вы что?... Я даже не могу понять, как могла довериться такому, как вы.. Посмотрите! — Мила оглянулась по сторонам и сообщила врачам, — У него же написано на физиономии: ловелас, бабник и страшный жмот.
— Почему это жмот?? — вскинул брови Никита.
«Значит ловелас и бабник тебя устроили. Так вот ты какой, северный олень! Ну берегись. Хотя что это я сделаю с такими руками? Если только ногами!».
— Вы жмот, потому, что я ваша жена уже два года, а у меня нет даже малюсенькой цепочки, нет даже обручального кольца. — пожаловалась с презрительным взглядом Мила, — Ни одного ценного украшения нет. Мне выдали мои драгоценности - это парочка серебряных гвоздиков и старые часы. И телефон у меня в ужасном состоянии, экран треснут. Он, кстати, совсем недорогой. Разве щедрый муж позволит жене быть такой бедной? А штаны какие, просто ужас. У меня своих нет, я, наверное, чужие донашиваю, мужские. Почему я была в мужских штанах?
— Почему в мужских? Это женские. — возразила Нинель, — Как ты могла быть в мужских штанах?
— А зачем тогда у них так вытянуто спереди? Зачем? Нет, это не женские штаны, это я за мужем донашиваю!
— Мила, ты погоди. Я не жмот. Мы просто дома сидели отдыхали…
— Мне кажется, что я уже хочу развестись! — сообщила Мила и начала плакать.— Потрите мне кто-нибудь глаза, я дотянуться не могу….Я даже в зеркало не могу посмотреть.
— Не стоит, Мила, не плачь, — сказал Никита, поэтому Мила поняла, — смотреть надо срочно и захныкала.
Ей выдали крохотное зеркальце, но там был виден только глаз, а глаза Миле было недостаточно. Тогда зеркало Никита отодрал от стены в ванной комнате и принёс.
Бабушка ворчала иногда: «Не девочка, а юла, вертится, крутится, пока завод не иссякнет, а потом плюх и остановилась. Замерла, на бочок упала и спать.
Мила посмотрела и вот была бы юлой - просто встала колом неподвижная.
Лицо было бледным, но целым, в волосы лежали, как у бродячей собаки с каким-то начесом. Но в целом вид Милу устроил, хотя был, как у ненормальной. Она осознала, что по прежнему прекрасна, только вообще без рук. Руки бездействовали.
— И чем я собственно могу не понравиться? — задумчиво спросила Мила у зеркала. — Почему вы сказали “не стоит”?
— Вдруг ты сама себя не узнаешь? Смотрел как-то, что с человеком потом плохо стало... память штука такая, — сообщил Никита. — И раз я жмот, позволь мне привезти твои побрякушки и продемонстрировать. Мы все были после баньки, поэтому у тебя вот такие … гвоздики.
— И шубы тоже привезете? —ласково спросила Мила, — Если я ваша жена и богатая, у меня, наверное, не одна и не две, а целых три шубы? … Что вы так смотрите?... Больше? Четыре?
— Пять, — спокойно произнесла Нинель, — и все новые, на твой рост и размер.
“Они что торгуют шубами? Или у них есть знакомые, кто торгуют шубами?”
— Но самое главное для женщины, конечно не шубы… — вздохнула Мила, — А туфли. У меня их много?
— Миллион, — кивнул Никита.
— Чтобы убедиться, что это правда, вы мой муж, мне надо увидеть эти туфли… И примерить.
— Золушка, млин! — заворчал Никита.
— Что вы сказали?
— Я говорю золотая ты моя. — Никита улыбнулся, — Такая умница, пришла в себя. Тебе вообще не больно?
— Слегка. Неприятно.
— У неё анестезия действует. — сообщила женщина-врач, — Не волнуйтесь. Ваш муж вёл себя очень сдержанно, но почему у вас разные фамилии? Ему выписывали постоянный пропуск. Я так и не поняла. Молодой человек, я знаю маму Милы, и по её словам, она только что нашла нового молодого человека, наконец-то! И возможно! Возможно выйдет замуж!
— Вот! — кивнула Мила с победным видом, — Я знала, я знала, что не могу быть замужем… Спасибо вам добрая женщина, что открыли мне глаза. Эти люди… им что-то надо от меня!.
— Конечно надо, — заворчал Никита и обратился к женщине врачу ,— Ну что вы в самом деле… Что вы такое говорите больному человеку, расстраиваете, путаете… Какие у вас интересы? Как ваше имя?
— Сугубо профессиональные интересы. Я - Катерина, — женщина врач подала руку Никите так, будто он её сам попросил выйти замуж, — Катерина Варламова, ординатор хирургического отделения. А вы Никита? Мне очень приятно.
— Вы её лечащий врач? — уважительно спросил Никита.
— Нет-нет, но моя смена скоро заканчивается, то есть у меня перерыв, и мы могли бы обсудить дальнейшее…
Мила сглотнула и поняла, что ужасно хочет пить. А еще ей хотелось выдрать клок волос у этой маминой знакомой. Кати Варламовой. Потому, что она явно оказывала знаки внимания Никите.
— Врач будет. С минуту на минуту вернется из операционной. Кстати, ваша невеста, если она конечно, ваша, перенесла наркоз очень хорошо, быстро проснулась и даже не поняла, что спала более трёх часов. А вы почему ей решили солгать?
— А с чего вы взяли, что он решил солгать? — вступилась за сына Нинель, — Он привезет её документы и вы убедитесь. Фамилию Мила решила не менять, так бабушка её хотела, в роду Иванковых мужчин нет… Мой сын остался при своей фамилии, так как нам тоже надо продолжать. У них будут два мальчика.
— И две девочки, — добавил Никита. — И еще я совсем забыл, у нас общий кот. Зовут Лёха. И Мила его помнила. Я уже представил себе, что первая родится дочь, сын у есть, он тоже выбрал сестру. Я видел фото Милы, она была чудная и непоседливая, но, думаю, всей семьёй мы справимся.
«Какая изворотливая семья! подумала Мила- Один за всех и все за одного!. Ладно пока я проигрываю, три - четыре в пользу Цветковых. Иванковы не сдаются. Матч только начался».
Мила уже хотела попросить воды, как в палату протиснулся её директор.
— Нина, ты сказала пять минут, Денис кушать хочет, ну … и у меня это… новости.
— Андрюша сегодня с самого утра рвет и мечет! - сообщила Нинель врачам важным голосом.
— Мила Станиславовна, ты уж признавайся, что натворила. - надвигался директор, Меня полиция вызывала, как свидетеля, скоро придёт к тебе. Этот Ольховский злой, как шакал. … Поздравляю тебя, Иванкова Мила Станиславовна Ольховский собирается подать на тебя в суд. И за моральный ущерб, и за машину, и за доведение его до нервного срыва, причем это были неоднократные эпизоды.
— Кто такой Ольховский? — уточнила Мила. — И что я ему сделала? А вы уверены, что на меня?!
— На тебя, на тебя, дорогая. Я вообще не в курсе, что ты с ним сделала, но его выбросило из машины под действием ужасной силы. Сокрушительной. Братец его кувырнулся и получил травмы, а он инвалид. Это усугубляет.
— Чего? — глупо переспросила Мила. — Какой-то Ольховский инвалид? Мне его так жаль…
— Брат Ольховского находился в машине вместе с ним, а он инвалид с детства.
— В какой машине?
— Мила, ну всё, поигралась и хватит, не прикидывайся шлангом! Сейчас придет допрос. Ты прекрасно знаешь, что натворила! А вот как отвечать будем все вместе, я пока не знаю!
— Я не прикидываюсь! И я не знаю, про кого вы говорите!
Андрей Евгеньевич тут же сдулся и подошел прямо к постели больной.
— Ты моя дорогая, моя правая рука, надо обязательно выкрутиться. Придумай, Мила, что-нибудь и выздоравливай скорее! Как же я рад, что всё обошлось!
— Но что мне сказать, я ничего не помню!
— Скажи, что помнишь, иначе тебя… это… как его… не знаю, в общем, но мент сказал “желательно, чтобы она вспомнила!”. Если она не вспомнит, как её похищали из дома, в свидетелях только несовершеннолетний ребенок, который не видел лица, мы не сможем открыть дело.
— И что, пусть не открывают, — прищурил глазки Мила.
— Но тогда будет дело только против тебя. Иск подавать собирается на компенсацию. Боюсь, что можем проиграть.
— Дайте мне водички, Андрей Евгеньевич, — произнесла Мила, — Воды, пожалуйста.
— О… Пап, она вспомнила твоё имя! — сразу вычислил Никита.
— Пусть Ольховского вспомнит! Вот тебе водичка, попей.
Директор попытался напоить и напрудил пол стакана мимо рта Милы, а она чуть не захлебнулась. Все тут же закудахтали, особенно Никита. Он бросился к ней, неудачно толкнув Катю Варламову, которая тут же упала в объятья усатому доктору.
— Ольховский, — слабым голосом сказала Мила, — Это тот тип, которого вы, Андрей Евгеньевич пригласили к нам в офис, чтобы почистить энергетику. Я вспомнила. Мне показалось, что он просто шарлатан. Обманул вас, выдавая себя за большого специалиста! ... И на иероглифах было написано “не кипятить”, “только химчистка” и какие-то смешные рекомендации из инструкции по уходу за одеждой.
— Что-то ты с ним сделала, он лежит пластом в этой же больнице, или впадает в кататонию, замирая где-то в неприличном виде. И одновременно подает на тебя в суд.
— А я тут причем? — позеленев, спросила Мила.
— А что ты с ним сделала?
— Я не делала! — воскликнула Мила. — Просто я лежала со связанными щиколотками в машине на заднем сиденье, и когда он повернулся, показала ему язык. А он как сиганёт из машины на полном ходу!
— Так так… А зачем ты ему показала язык?
— Чтобы похититель не думал, что я его боюсь! И я вспомнила, украл меня бугай, он зажал рот чем-то я очнулась уже в машине.
— У пострадавших братьев совсем другая версия!
— Да они просто хотят выкрутиться!
— Это ничего не меняет! Мы тоже хотим выкрутиться. Они утверждают, что ты их сама попросила украсть невесту накануне свадьбы. Люди приехали в установленный час, все проделали… Но ты его… силой выкинула! Потому, что хотела избавиться от управляющего….
— Накануне свадьбы? Невесту?
— Я не договорил! Ты хотела избавиться от управляющего своего мужа! Мила… ты вышла за моего сына замуж два месяца назад, — попытался исправиться Андрей Евгеньевич.
Мила ужасно расстроилась. Еще не хватала суда и обвинений.
— Я специально напугала, чтобы эти люди подумали: “Мы её украли, ей стало плохо, надо остановиться и попытаться оживить. Или хотя бы остановиться, чтобы спрятать труп!” А я в это время могла бы сбежать! Я не виновата.
— Мила Станиславовна!
— Андрей Евгеньич.
— Мила Станиславовна! — сказал Никита смягченным голосом. — Это я, Никита Андреевич Цветков. Твой муж. Ты вспомнила?
— Муж? Что-то я… не припоминаю…
— Я тебя люблю и буду кормить с ложки, поить, водить на горшок и мыть. И это меня честно… очень радует!
— Нет! — воскликнула Мила и замолчала. — Я буду жить с мамой, она…
— Она выходит замуж, и уже едет сюда, я ей сказал, что буду сам со своей женой. Мы будем жить у меня, ремонт в одной комнате закончен, во второй почти…
— Нет! — снова сказала Мила.
А Никита подобрался совсем близко. Она увидела, как выводит всех из палаты её директор, шепотом угрожая, как улыбается румяными щеками Нинель, и почувствовала запах его туалетной воды.
— Поэтому, мне все равно, что ты помнишь, а что не помнишь, я твой муж. И это не обсуждается.
— Настоящий?! — спросила Мила с новой трогательной интонацией.
— Почти… Еще венчаться надо. Будут тебе шубы, туфли, кольца…
— Не надо, куда мне их сейчас носить. Я вам верю. Но всё равно боюсь.
— Я ОЧЕНЬ за тебя испугался.
— Правда?
— Очень. Ты можешь считать себя кем угодно, но разве мы ..
— А зачем Ольховскому понадобилось нападать и красть меня? — сдаваясь спросила Мила.
Она бы погладила его по волосам, но руки были в гипсе.
Она не хотела такого. И боялась что Ольховский умрёт. Или этот бугай. Из-за невинного языка.
— Ты знаешь, уже пока тебя оперировали, руки… Ко мне полицейский пришел, они нашли странные вещи в машине. Папка моего управляющего, главбуха, и несколько флешек, а там… все клиенты моего отца. Этого Ольховский не смог объяснить. Они заинтересовались, уточнили у меня. А он сделал вид, что замер и плюхнулся на пол.
В общем они крали персональные данные и продавали их конкурентам. У нас же покупают спортклубы, секции - это выгодное дело.
— А бугай тоже в теме?
— Конечно. Он - инвалид по уму, я платил ему сверх, вроде пособия. Но … это детский диагноз, скорее всего ошибочно поставленный. А потом и купленная инвалидность, ради поддержки государства.
— Я так и знала, он великий комбинатор! Я таких, как сама, издалека чувствую… Тоже мне … чистка помещения, аура, привлечение финансов. Никита… а что нас связывает с вами?
Он посмотрела Миле в глаза спокойно и грустно.
— Ты не помнишь? На самом деле? …
— На самом…
— А я тебе нравлюсь?
— Очень, но вы меня пугаете.
— Нас связывает, ночь, старый сарай, баня, лес, поле, деревня, твои руки, страсть в лесу и в баньке. Нас связывает сильное желание целоваться и … обниматься, и гулять вместе, вместе есть, ездить в гости…. И еще…
— Что?
— Я уверен, что ты вспомнишь, мы с тобой муж и жена. Скоро я заберу тебя домой. С каждым днем мне все труднее без твоего взгляда. Я хочу чувствовать твои руки, спать с тобой в одной постели.
— А может лучше отпустить меня с миром, сохранив спокойствие?
— Я тебя сейчас и ноги переломаю!!! Отпустить! Не вздумай сбежать!!!
— Ах так! Я с врунами не встречаюсь!!! Докажи, что ты мой муж! Мне нужны дорогие туфли, ношенные и моего размера!
— Мила... Подожди, я объясню... — Никита не успел договорить, потому, что в палату влетел сильный аромат духов, а потом зашла писаная красавица в дорогих шелках, мехах и жемчугах.
Продолжение⬇️
История с начала - первое знакомство