Навигатор сообщает, что ещё час и двадцать минут, отматывает обратным отсчётом километры. Чувство неотвратимости чего-то, тревожное, сладко-горькое, трепетное. Словно, утреннее субботнее шоссе, перегруженное машинами, несёт тебя не в загородный клуб, а в новую жизнь, в которой уже ничто не будет так, как прежде. Что это переломный момент, и я прохожу его, именно, сейчас. За стеклом уже мелькает яркая лесополоса, пёстрые берёзки чередуются с корабельными соснами, которые подпирают небо. Устраиваюсь поудобнее, откидываюсь на подголовник.
– Дар, мы уже неделю никак не предохраняемся, у меня «безопасные дни» заканчиваются… У тебя презервативы есть?
– Есть… Лиль, а как ты к детям относишься?
– М-м-м… Ещё не думала об этом... Знаешь, мне сложно представить тебя, играющим с детьми, – честно признаюсь, не в силах промолчать.
Невольно начинаю улыбаться, косясь на него. У Родина очень красивый профиль… Прямой нос, высокий лоб, чёткая линия скул, искрящиеся глаза… И дети у нас будут красивые, наверное, но не сразу же… Интуитивно ощущаю, что сейчас «дёргаю тигра за усы», говоря всё это, но просыпается нездоровый азарт.
«Где грань?! Проверить…»
– Правильно, чужих детей в больших дозах я не переношу, – фыркает Дар, поджимая губы.
– А сколько хочешь своих? – не знаю, зачем мне эти вопросы.
И ответы, тем более! Но…
Дар бросает на меня короткий пронзительный взгляд.
– Один сын у меня есть, надеюсь, он вернётся… И я хочу от тебя ещё троих, как минимум, – вкрадчиво сообщает, – Мне очень нравится твоя семья, Лиль…
– М-м-м… – тяну я и снова отворачиваюсь к окну.
Повисает неловкая тишина. Слишком личные вопросы, к которым мы оба пока точно не готовы. Больше в дороге мы почти не говорили. Улыбки исчезли с губ. Чем меньше минут показывал навигатор, тем гуще и проникновенней становилась тишина в салоне, разбавленная лишь тихими звуками джаза.
К «Лукоморью» мы свернули уже в полдень. Колёса зашуршали, тормозя по мелкому гравию стоянки. Дар вышел первым, достал наши сумки из багажника, открыл мне дверь, подал руку. Его ладонь горячая и сухая, легонько сжимает мои пальцы и отпускает. Вместо слов Дар приобнимает меня за талию и ведёт к главному корпусу, где находится стойка регистрации.
Повсюду сосны, перед зданием весело плещется поющий фонтан с какой-то причудливой скульптурной группой, вокруг скамейки-качели для отдыхающих, на парковке сегодня не так уж много машин. Девушка-администратор приветствует нас дежурной улыбкой и выдаёт ключи. В этот раз у нас отдельный коттедж. Проходим вдоль озера в самый конец аллеи, поворачиваем направо. Наш домик последний. Дар открывает дверь, пропускает меня вперёд.
Прохожу вглубь номера, осматриваясь, небольшая прихожая, гостиная с мини-кухней, огромная двойная стеклянная дверь на террасу, ванная, налево спальня. Бревенчатые стены, фотографии природы, яркие гобелены, тонкий тёплый запах хвойной смолы щекочет нос. Сзади щёлкает замок, дыхание сбивается, и я замираю посреди комнаты. Шаги за спиной. Ближе. Сердце разбухает где-то в горле. Дар кладёт мне руки на плечи, сжимает их, притягивая к себе, спина упирается в его торс, ягодицы прижимаются к паху. Рвано выдыхаю, когда одна его ладонь перемещается с моего плеча на шею и крепко перехватывает, заставляя наклонить голову и подставить затылок для поцелуя. Нежную кожу царапает его колючая, отросшая за сутки, щетина, влажное дыхание, словно, кипяток, и я жмурюсь, как кошка на солнцепёке, от этих таких простых, но почему-то невероятно острых ощущений.
– Змейка моя… Лиль… Балдею от твоего запаха…
От его неразборчивого бархатного шёпота вибрирует в груди. Щекотная дрожь разбегается по телу, подкашиваются колени. Отступаю на шаг, выпутываясь из мужских объятий, и, не поворачиваясь, тяну собачку молнии сзади на платье. Дар протягивает руку и помогает мне расстегнуть замок до конца, но уже не предпринимает попытки обнять. Ждёт, когда разденусь сама. Жгучий взгляд на моей спине и ягодицах при ярком дневном свете ощущается, как прикосновение.
Делаю ещё один шаг от Дара в сторону спальни, стягивая платье вниз по бёдрам. Ещё шаг, и лёгкая ткань соскальзывает по ногам и падает на пол. Переступаю, расстёгивая лифчик. Оголённая кожа покрывается колкими мурашками от соприкосновения с воздухом. Мне кажется, что я слышу мужское тяжёлое дыхание сзади, шорох снимаемой и бросаемой на пол одежды, но шум собственной крови в ушах не позволяет быть в чём-то уверенной.
Ещё шаг, и колени упираются в большую двуспальную кровать, а немеющие пальцы подцепляют кружевную резинку трусиков. Замираю в нерешительности, и сзади колышется воздух. Дар подошёл совсем близко. Отчётливей ощущается чужое тепло, теперь обволакивающее меня. Улавливаю его запах, дыхание и сдерживаемое нетерпение, электризующее пространство вокруг. Его рука легко касается моих волос, проводит по шее, раскалённым тавром ложится между лопаток, чуть давит вперёд, подталкивая. С тихим всхлипом нагибаюсь, стягивая бельё по ногам. Переступаю жалкий кусочек ткани, оставаясь в одних чулках, берусь за них…
– Оставь, – напряжённый тихий приказ, от которого что-то туго завязывается в животе.
Дар обнимает меня сзади, прижимая к себе. Оглушает осознание, что он уже полностью голый. Очень горячий, возбуждённый. Мне тесно в его объятиях, но это желанная теснота. Не хватает дыхания, от того, как сильно он рукой сдавливает мои рёбра, расплющивая грудь. Горошинки сосков колет густая поросль на его предплечье. Выгибаю шею, откидывая голову назад. Беспорядочные и влажные поцелуи покрывают висок, щёку, подбородок, идут ниже.
Дар склоняет голову, целуя моё плечо, прикусывает тонкую кожу над ключицей. Вторая его рука сползает с моего живота вниз и накрывает гладкий лобок. Жёсткие пальцы толкаются между влажнеющих складок. Немного больно, когда он, пройдясь шершавыми подушечками по чувствительному бугорку, вводит в меня сразу два пальца. Низ живота немеет и тянет. Тихо мычу, сводя колени и зажимая его руку бёдрами. Влажный, обжигающий поцелуй в шею, по коже проходится язык. Он достаёт из меня пальцы и давит ими на мои губы. Во рту собирается обильная слюна, когда чувствую на языке свои собственные соки, смешанные со вкусом его кожи.
– Оближи, – хриплый шёпот мне в ухо, и Дар отстраняется.
Остро ощущаю его пристальный взгляд, когда касаюсь языком шершавых подушечек, прохожусь по гладким ногтевым пластинам и втягиваю фаланги в себя. Дар рассеянно целует меня в висок, крепче перехватывает грудь, притягивая к себе, пока пальцы медленно скользят во рту, чуть надавливая на язык. В ягодицы вжимается твёрдый член, и от этого ощущения ноги слабеют, а лоно начинает сочиться влагой, делая мокрыми внутреннюю сторону бёдер.
Когда он снова погружает пальцы в меня, они уже входят легко с пошлым чавкающим звуком, и набухшее лоно сразу плотно обхватывает фаланги. Поворачиваю голову назад, чтобы поцеловать его. Между ног всё более требовательно зудит, наше дыхание смешивается, становясь поверхностным и частым. Ощущение, что это последние секунды прелюдии щекочет нервы. Я обвиваю его шею одной рукой, второй перехватываю ладонь, накрывающую мою грудь, выгибаюсь в пояснице, давая возможность пальцам проникнуть глубже, всасываю в себя его язык, лаская своим. Ещё чуть-чуть продлить это ощущение на грани, ещё чуть- чуть…
Но Дар отстраняется и толкает меня на кровать одним резким движением. Опускается следом. Подхватывает какую-то подушку и суёт мне под бёдра, приподнимая ягодицы вверх. Пара мгновений, и тяжёлое тело опускается сверху, сминая меня под собой. Рука оттягивает ягодицу, член толкается в мокрое лоно, ноги переплетаются, фиксируя мои, грудную клетку сдавливает под его весом, влажную спину щекочут волоски на его груди и животе. Тихо стону, когда он плавно подаётся бёдрами вперёд, насаживая на себя.
От чувства распирания начинает кружиться голова, по телу проходит дрожь. Дар прижимается лбом к моему затылку, шумно дыша. Чуть приподнимается на локтях, перенося вес на руки, и толкается опять, медленно и глубоко. Ещё и ещё, так плавно… Какая-то чувственная пытка, от которой меня всю трясёт. Кажется, я ощущаю каждую набухшую вену на его члене. Начинаю извиваться под ним, между ног нестерпимо и так требовательно печёт.
С пересохших губ слетают нечленораздельные жалобные всхлипы. Выгибаю поясницу до хруста, сильнее подставляясь и пытаясь хоть чуть-чуть ускорить его. Потому что это… Невыносимо хорошо и мучительно одновременно. В лоне, словно, лава течёт, рискуя медленно спалить нас обоих. Тела покрываются потом, слипаются между собой. Воздух раскаляется, не принося прохлады, становится душно. Погружаюсь в транс от этих мерных, растягивающих до предела толчков.
– Хорошо, да? – неразборчиво шепчет Дар, целуя в висок, беря в захват мою шею, снова зарывается лицом мне в волосы, сбивчиво дыша.
– Мне горячо… Очень-очень горячо-о-о… – жалобно скулю я.
– Мне тоже, Лиль…
Внутри зарождается дрожь, сковывает бёдра напряжением, нарастает. И, кажется, я сгорю. Эти толчки… Они, словно, распаляют этот жидкий огонь. И он неумолимо медленно нарастает. А потом накрывает меня всю. Так же медленно и тяжело. Нереально. Это не обычная резкая, чуть болезненная вспышка, за которой тут же скатываешься в облегчение. Кажется, у меня каждая молекула распадается на атомы. И волна не отступает, так и держит на пике, и только потом лениво отходит, чтобы накатить вновь. Словно, не вода, а топлёный мёд.
– Кайф… – выдыхает Дар, вдруг сбиваясь с ритма и резко подаваясь вперёд.
Ещё раз… И замирает. Сквозь собственный спазм ощущаю, как он пульсирует внутри. Накрывает каким-то невероятным чувством удовлетворения от того, что я ощущаю, что ему тоже сейчас очень хорошо. Он рассеянно целует меня куда-то около губ, отпускает шею, совершает ещё несколько ленивых, глубоких толчков, растягивая наше удовольствие и, наконец, перекатывается на спину, отпуская меня.
Поворачиваюсь к нему, положив под щёку руки. Улыбаюсь. Топит какой-то пронзительной нежностью, тело звенит... Изучаю, как пьяно блестит его взгляд, когда он тоже поворачивает ко мне голову и смотрит, щурясь. Протягивает руку, чтобы убрать налипшую прядку со лба, погладить костяшками по щеке. Легонько целую его руку, когда дотрагивается губ. Он криво улыбается в присущей ему манере и медленно ведёт пальцами по выпирающим позвонкам на шее.
Расслабляюсь, прикрывая глаза. Это приятно… Я бы подлезла к нему поближе, может быть, уткнулась бы носом куда-нибудь в подмышку или устроилась на груди, но мне лениво и очень жарко… Пересчитав позвонки до поясницы, пальцы Дара поднимаются обратно вверх, пока не наматывают на кулак мои длинные волосы.
– Роскошные у тебя волосы, Лиль, – его расслабленный голос, как патока.
– Пусти! – дёргаю головой, фыркая, чувствую, как сквозь негу начинает пробиваться зарождающееся в груди раздражение.
– Нет, уже не отпущу! Никогда!
Слышу улыбку в его голосе и приоткрываю один глаз. Тут же натыкаюсь на внимательный, прожигающий взгляд Дара. Его пальцы так и гладят легонько мои позвонки, вверх, до затылка и вниз, доходя до середины спины.
– У тебя очень красивая шея, змейка, – щурится он, – Длинная и гибкая… Жаль её прятать…
Его ладонь перемещается на моё плечо, скользит по руке, пока Дар не переплетает наши пальцы и подтягивает их к себе поближе, лениво рассматривая.
– И ещё руки… Знаешь, ты иногда так кисти заламываешь, что, прямо, завораживает… Очень выразительные у тебя руки…
Я вдруг так смущаюсь, что резко отбираю у него свою ладонь. Дар переводит на меня непонимающий взгляд, а я вся краснею от этих странных, немного, старомодных комплиментов. Они затрагивают что-то более глубокое, что я ещё не в силах ему открыть, дать…
– Ты иногда, как скажешь, – невольно ухмыляюсь, отворачиваясь, – Словно, из девятнадцатого века. Волосы, шея, кисти… Ещё про мой прекрасный внутренний мир расскажи…
– Ой, нет! Там мрак! – ржёт в ответ и неожиданно притягивает меня к себе, сгребая в охапку.
Засмеявшись, отбиваюсь, но Дар легко перехватывает мою руку и опускает её вниз, заставляя обхватить ладошкой его наполовину вставший член.
– Всё, змейка, не плюйся ядом… Конец перерыва, – криво улыбается, толкаясь в мой кулак.
