1893 год
«Ростов-на-Дону. В четверг, 22 апреля, из ростовской тюрьмы бежал арестант Пирожков, известный своими дерзкими кражами и грабежами. Бегство его произошло при следующих интересных обстоятельствах. В тюрьме, между прочим, делалось по заказу несколько матрасов. В день побега Пирожкова, товарищи его, очевидно, раньше уже сговорились с ним – обернули его всего мочалой и, зашив в один из матрасов, последний отправили по своему назначению. Матрас с Пирожковым в этот же день был куплен какой-то женщиной, которая положила его на дроги и увезла на свою квартиру. На квартире он был выпущен ею на свободу, и в настоящее время, по всему вероятию, вместе со своей соучастницей, находится где-нибудь далеко от Ростова». (Приазовский край. От 24.04.1893 г).
1894 год
«Ростов-на-Дону. Вчера по Таганрогскому проспекту прошел караван верблюдов. Огромные животные, покачивая головами, медленно подвигались вперед, наводя страх на лошадей. Верблюды эти приобретены для работ в одну помещичью экономию Ростовского округа».
«Ростов-на-Дону. Поливка улиц начнет производиться с первой половины мая. Было бы желательно, чтобы в этом году поливка производилась более старательно». (Приазовский край. 104 от 24.04.1894 г.).
1899 год
«Таганрог. Первые три дня праздников св. Пасхи, в общем, прошли довольно тихо, если не читать двух-трех буйств и драк. Пьяных по полицейским кордегардиям было сравнительно с предыдущими годами мало. Этому способствовала неблагоприятная погода, стоявшая первый день, отчасти во второй и вечером третьего дня праздников. Впрочем, наступление великого праздника сопровождалось печальным событием, имевшем место в доме № 82 по Греческой улице. Здесь, у своих знакомых, находился в пасхальную ночь молодой человек А. А. Красса. Не поладив из-за чего-то с одной из молодых хозяек, господин Красса удалился в отдельную комнату. Вскоре оттуда раздался звук выстрела. Лица, прибывшие в комнату, нашли господина Красса лежащим на полу. Из раны на голове сочилась кровь. Его немедленно отправили в богоугодное заведение. Три дня спустя он был еще жив, но на выздоровление надежды нет.
На третий день праздников несколько артиллерийских солдат, пьянствуя в питейном заведении Самарцева на Старом базаре, завели ссору с местными «фараонами». Ссора перешла в ожесточенную драку. Пьяные люди с ожесточением тузили друг друга чем попало и по чем попало. Говорят, что в свалке участвовало солдат человек 20. О происшествии этом сообщено бригадному управлению и воинскому начальству».
«Таганрог. В таганрогских богоугодных заведениях из года в год повторяется одно и то же явление: весной призреваемые бродяги разбегаются и осенью возвращаются сами или по этапу из тех мет, куда за лето они успели добраться. В наступившую весну бежало уже двое призреваемых. Оба они здоровые люди, несмотря на довольно преклонные лета (каждому из них свыше 65 лет)».
«Таганрогский округ. О следующем кровавом происшествии нам сообщают из Макеевской волости. 13-го апреля из поселка Дмитриевского направлялись к станции «Харцызск» извозчики: мещанин города Мариуполя Федор Пичахчи и крестьяне Таврической губернии Иван Дереспин и Василий Горелкин. В степи извозчики напали на крестьянина Трофима Власова с целью избить его за то, что он воспрещал им ехать более кратчайшим путем – через засеянную пахоту. Власову, однако, удалось вырваться из рук извозчиков и спастись от них бегством. Спустя несколько часов те же извозчики и тем же путем возвращались со станции. Власов, имея в виду, что тут в степи находится почти все сельское общество, собравшееся для раздела земли, без боязни пошел на встречу извозчикам, чтобы остановить их и указать дорогу. Извозчики вновь набросились на несчастного, ударили камнем по голове и нанесли рану ножом. На крик Власова к месту драки бросились «выручать товарища» человек 12 крестьян. Извозчики встретили их дубинами, камнями и ножами. Произошла страшная свалка, в которой были нанесены ножами раны крестьянам Сергею Коротичу, Павлу Хрипоченко, Василию 1-му и Василию 2-му Цымбаленковым. Первого из них, как получившего более тяжкие поранения, явилась необходимость отправить в ближайшую больницу, принадлежащую Екатериновскому горнопромышленному обществу; остальным подана была помощь вне больницы. Производится дознание».
«Новочеркасск. На днях я стоял у окна одного из немногочисленных у нас книжных магазинов и рассматривал выставленный портрет Пушкина, как вдруг позади детский звонкий голос прочитал внизу портрета:
- Александр Сергеевич Пушкин.
Я обернулся и увидел мальчугана, лет 10 – 11, краснощекого, с веселыми глазами. Встретясь со мной взглядом, он улыбнулся, как бы первый вызывая на разговор. И разговор сейчас же между нами завязался.
- А ты знаешь, кто такой был Александр Сергеевич Пушкин? – спросил я.
- Ну, а то как же? Знаю: поэт.
- А стихи его знаешь какие-нибудь?
- Знаю, знаю «Зима».
Зима, крестьянин торжествуя
На дровнях обновляет путь,
- с удовольствием начал читать мальчуган, но я остановил его.
- А еще что?
- Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда…
- Молодец!
- Я еще один хороший стих знаю, то же про птичку, как он птичку на волю выпустил. Сказать? – и глаза мальчика еще больше заблестели.
- Говори, говори…
- Вчера я растворил темницу
Воздушной пленницы моей,
Я рощам возвратил певицу,
Я возвратил свободу ей.
Мальчик прочитал до конца это благоуханное стихотворение и, окончив, спросил:
- Правда, хороший стих?
- Правда, милый, правда. А где ты учишься?
- В приходском.
Мы расстались. Пойдя квартал, я имел другую встречу и другой разговор, тоже по поводу Пушкина. На этот раз собеседником моим был уже не мальчик, а лицо взрослое, само обучающее и детей, и взрослых в одной (3-й) из наших воскресных школ. Полный отрадного впечатления от разговора со школьником, я задал новому собеседнику прежде всего вопрос:
- Ну, как у вас в школе решили на счет участия в пушкинском празднике 26 мая?
- Видите ли, я отношусь к этому отрицательно, т. е. участию в чествовании Пушкина учащихся в школе. Для этого надобно, чтобы они понимали значение Пушкина, а они не понимают, а растолковать им этого нельзя. По крайней мере, я за это не берусь, - получил я в ответ.
- Так что…, - начал было я, оправившись несколько от смущения.
- Так что у нас в школе вопрос об участии в пушкинском празднике решен отрицательно.
С этими словами моя знакомая (так как это была дама) протянула мне руку, направившись к подъезду, с которым мы в это время поравнялись. Я не успел ничего возразить, но и стоило ли возражать? Не непоняли бы мы друг друга и спорили бы на разных языках.
Размышляя по поводу последнего разговора, я, сквозь огорчение и досаду на это «оригинальное» отношение учительницы к готовящемуся чувствованию великого поэта, испытывал и отрадное сознание, что то, что выложила мне с такой уверенностью («не понимают значения», «не поймут») моя знакомая, ведь это, в некотором роде «последняя песня», скорее отголоски не так далекого от нас странного времени, когда открыто заявляли, что Пушкин не только ниже сапожника (почему именно сапожника?), а и вообще большой пошляк, барин, хотя и не без способностей. Моя знакомая допевает старую песню, и это ей отпустится (потому что она, я знаю это, хорошая, трудящаяся и полезная женщина). Но неужели же и заведующий 3-й воскресной школой вторит ей и дети (и не только дети, в школе есть и взрослые) в самом деле не будут участвовать во всероссийском и по преимуществу школьном торжестве? Неужели же общество содействия народному образованию, в ведении которого школа состоит, согласится с мнением моей знакомой, что школьникам нечего делать на празднике 26-го мая? Не думаю».
«Станица Ново-Григорьевская. В юртовой казачьей земле в настоящее время появились суслики в значительно большем количестве, чем в предыдущие годы, что, в виду опустошений, производимых на полях маленькими грызунами, сильно тревожит население. Причины массового появления сусликов, по-видимому, кроются в недостаточно энергичной борьбе, которую вели наши станичники с этими зловредными хищниками. В прошлые годы, когда суслик буквально одолевал сельских хозяев и являлся настоящим бичом, чуть ли не вся станица с наступлением весны выходила в поле и жила там несколько недель, занимаясь исключительно истреблением сусликов. Это была настоящая война человека со своим маленьким, но опасным врагом. Тогда ежедневно ловили и избивали десятки тысяч сусликов и таким упорным истреблением их достигали прекрасных результатов – посевы сохранялись в целостности и вред, приносимый ими, был незначительный. Станичные власти обязывают каждого владельца станичного пая (приблизительно 10 десятин) представлять весной в станичное правление 200 штук убитых сусликов. В последние же годы количество умерщвленных животных на пай стали уменьшать еще более, а настоящей весной приказано было владельцу пая предоставлять только 20 штук. Цифра эта далеко не отвечает громадному количеству сусликов, живущих на площади в 10 десятин (пай). В мае месяце уцелевшие дадут потомство (очень обильное – до 12 штук производит каждая самка), и ко времени произрастания злаков явится громадный кадр новых прожорливых истребителей хлеба. Между тем, вести с ними тогда борьбу, в виду посева, будет гораздо труднее, а подчас и прямо невозможно.
Существующие способы истребления сусликов – металлические и деревянные капканы и выливание в норы воды, слишком кропотливы, требуют много труда, потери дорогого времени и денежных затрат. В особенности выливание воды в норы мало удобен, так как приходится издалека, за несколько верст, возить воду и выливать по несколько ведер в каждую норку для того, чтобы выгнать оттуда одного зверька, много двух. А сколько таких норок на 10 десятинах – трудно и сосчитать.
Весьма вероятно, что эти примитивные способы борьбы заставили станичные власти уменьшить количество паевых шкурок до 20. Но это может причинить в будущем большое зло, так как неистребленные теперь суслики к следующей весне появятся в удесятеренном количестве. Есть прекрасный способ истребления их, который можно рекомендовать: берут тесто, смоченное раствором мышьяка, делают из него маленькие шарики с орех величиной и кладут их перед норками. Способ этот скор и надежен (в виду неминуемой смертельной отравы) и не требует тех затрат труда, времени и средств, какие выпадают на долю жителей при практиковании ими вышеприведенных приемов. Почему не обращается наше население к этому удобному способу – мы не знаем, но нам кажется, что он предпочтительнее всяких других. Залог победы в этой войне заключается прежде всего в энергии, а ее, конечно, не может быть при таких детских наивных инструментах, как капканы.
Суслики появились также в юртах станиц Клецкой и Перекопской, где борятся с ними теми же средствами.
Другая текущая злоба нашей станицы – возможность очутиться без переправы через Дон. Владелец парома хочет отказаться от аренды на переправу, срок которой истекает в первых числах июня, а новых претендентов на это место нет; если же таковые теперь и явятся, то к июню они все-таки не успеют справить «посуду» (два-три парома, баркасы и пр.). Таким образом, нам грозит в самую горячую пору быть отрезанными от Задонья, где лежит вся запаханная земля». (Приазовский край. 106 от 24.04.1899 г.).