1894 год
«Ростов-на-Дону. В первых числах мая в Ростов прибудет воздухоплаватель Отто Шонго, который совершил несколько воздушных полетов на изобретенном им же парашюте».
«Ростов-на-Дону. На днях, в 2 часа ночи, у входа в одну кондитерскую была усмотрена девочка, которая, стоя неподвижно на одном месте, обливалась горючими слезами. На вопрос, к ней обращенный, почему она стоит на улице, а не идет домой, девочка ответила, что ее оставил здесь отец и велел ждать, пока он возвратится. Прошло еще довольно продолжительное время, но любвеобильный отец не торопился приходить. Тогда содержатель гостиницы «Франция» сжалился над ребенком и приютил его у себя. Наутро девочка была отправлена домой, по адресу, который она указала. Как оказалось, она давно уже лишилась матери, и отец ее женился вторично на женщине, не особенно долюбливающей падчерицу. Отсюда и вся эта маленькая драма». (Приазовский край. 103 от 23.04.1894 г.).
1896 год
«Ростов-на-Дону. На днях в камере одного из местных мировых судей будет рассматриваться в высшей степени курьезное дело по обвинению некоего К-ва в колдовстве. К-в слыл за человека, обладающего способностями привораживать к женщинам милых их сердцу кавалеров. Одно время его дела шли очень хорошо, и он получал по 20 – 25 рублей за сеанс. Вскоре, однако, обнаружилось, что чары его никакой силы не имеют, и кончилось тем, что одна из многочисленных его клиенток, разочарованная в своих ожиданиях, потребовала от К-ва решительного объяснения. В свое оправдание К-в заявил, что ему для успеха колдовства нужно было мысленно отправиться на Луну, но что он на условленную чересчур ничтожную плату не решился принять такое утомительное и отдаленное путешествие. Объяснение это, очевидно, показалось недостаточным обиженной клиентке, и она обратилась за удовлетворением в суд». (Приазовский Край. От 23.04.1896 г.).
1897 год
«Ростов-на-Дону. Вчера, 22-го апреля, в день поминовения родителей, городские кладбища привлекли массу посетителей, чему способствовала ясная и теплая погода. Отдав должную дань памяти родственников, посетители под вечер, по обычаю, разгулялись. Элегическое настроение сменилось жизнерадостным. Многие из справлявших поминки так «разгулялись», что не могли в тот день возвратиться домой и легли костьми на кладбище, проведя ночь по соседству с могилами своих сородичей».
«Таганрог. Приказом господина обер-прокурора святейшего синода от 4-го декабря 1874 года вменено в обязанность епархиальным начальствам, при увольнении из монастырей на известный срок монастырских послушников, отбирать от сих лиц подписки о не ношении ими во время отлучки иноческого одеяния. Между тем, казак Полтавской губернии Андрей Левченко, известный в народе под именем Андрея Босого, бросивший на родине жену и детей и живущий в Таганроге в Новоселовке, с посторонней девицей, слывущей у Левченко под именем его послушницы, отрастил себе подобно монастырским послушникам косу, носит черную послушническую одежду и, держа в руках трость, обделанную сверху серебром на подобие игуменской, босой явился 7-го апреля в собор во время богослужения, смущая молящихся в церкви своим самозванным костюмом и наружным видом. В виду этого, отец Феодор Покровский, благочинный всех церквей и настоятель обратился с просьбой в полицию о недопускании Левченко в церкви в одежде монастырского послушника, не соответствующей его казацкому званию. В настоящее время полицией принимаются меры к исполнению просьбы господина таганрогского благочинного».
«Область войска Донского. Стон стоит над станицей от пьяных песен и пьяных разговоров, обильно уснащаемых отборной руганью. По какому же поводу такое веселье? Что за событие празднуется так дружно и весело? Выбирают, видите ли, станичного атамана. Так почему же все пьяны? А очень просто: баллотируется в атаманы человек зажиточный, имеющий свою лавку, и почему же не угостить станичников, а уж они, благодарные, выберут его. Да и как не выбрать? Человек одинокий, со средствами, в летах уже – ему ли поживиться станичною копейкой? А главное – доброй души: поди, сколько водки одной выставил, пили уже не рюмками, а «корцом».
Через неделю новый атаман вступает в оправление своих обязанностей. В новой, очевидно заранее приготовленной, форме является он в станичное правление. Собираются станичники посмотреть на нового атамана, который тут же, осеняя себя крестным знамением, клянется соблюдать интересы станицы и, уж избави Бог, брать взятки или что-нибудь подобное…
Принялся атаман за управление делами. Осмотрел станичные постройки, заметил неисправности, сказал, что нужно починить. От знакомого лесоторговца доставлены доски, а гвозди взяты из собственной лавки. Обо всем, конечно, как водится, составляются отчеты для доклада и утверждения станичным сбором. Но…, странные были эти отчеты! Дивились станичники на первых порах: не случалось им еще до того утверждать ничего подобного. Да, как и не удивляться, когда при ремонте общественного база на 20 досок понадобилось пять пудов гвоздей; или, например, за год истрачено на одни ручки для перьев 12 рублей. И это при двух всего писарях и неграмотном атамане!
Загалдели, зашумели станичники, кем-то была брошена фраза, что Макар, как начали величать своего атамана казаки, старается вернуть деньги, истраченные им на магарычи при выборах. И смирились казаки: «Пускай его вернет!» Но к прискорбию, Макар до того пристрастился к такому способу управления станичными делами, что потом уже по привычке стал обирать станицу, поражая всех своей изворотливостью и умением обойти станичников. Задумает он продать что-нибудь станичное – и сейчас едет, как бы по казенной надобности в соседний город к знакомым купцам; устраивает род аукциона, продает тому, кто даст больше, задаток кладет в карман и затем возвращается, как ни в чем не бывало и… помалкивает. Только спустя некоторое время следует доклад обществу, что, дескать, нужно бы продать еще то-то и то-то. Аукцион уже в станичном правлении: являются на торги подставные покупатели из тех местных пьяниц, которые за рюмки водки готовы продать и отца родного, или из тех, кому выгодно быть в дружбе с атаманом. Торги проходили по цене значительно ниже той, которую взял атаман; но какое кому дело до этого? Нужно утвердить торги и получить деньги. Все это происходит на глазах у общества – приговор подписывается. Но бывает иногда, что на сборе не все соглашаются подписываться под приговором по какому-нибудь делу; вместо 50, например, присутствовавших подписываются только 20. Атаман и тогда все-таки не унывает: у него есть для таких случаев известная, выработанная им тактика, и успех ее обеспечен.
Утро. Атаман похаживает по крылечку станичного правления. В своей станице он, конечно, знает не только всех казаков в лицо и как кого зовут, но и жен их, и всех домочадцев. Идет баба с ведрами за водой: атаман замечает, что это жена выборного, не подписавшего приговора.
- Саша, а, Саша! Да Вася твой дома?
- Дом, ваше благородие.
- Пошли его, милая, ко мне – дельце есть
- Слушаю, - отвечает оторопевшая баба – атаман, ведь.
- В семействе вашем все здоровы? – кричит вслед атаман.
- Здоровы, ваше благородие.
- Ну, слав Богу.
Приходит «Вася». Начинается разговор о хлебе, делается как бы вскользь замечание, что проезжал, мол, как-то по полям, видел твой ячмень, хороший. Верно, Бог тебе за труды послал. В конце концов, «Вася» подписывается под приговором, и атаман доволен. Но, к сожалению, Вася, ведь, не один, и ему нужно еще многих залучить к себе и придумать способы, заставить их подписаться под приговором. Случаи к тому представляются разные. Вот едет казачок, понуря голову, очевидно после выпивки.
- Здорово, Тимоша! Куда Бог носил?
Из разговора выясняется, что казак вчера изрядно хватил.
- А что, болит голова? Не мешало бы похмелиться.
У казака при слове «похмелиться» поджилки трястись начинают от радости.
- Зайди, братец, зайди. У меня есть полубутылочка… Только ты…, знаешь ли что, ты, братец, уж подмахни приговор. Дело нетрудное…
Казаку в тот момент все равно, что ни подписать, лишь бы выпить.
Таким же образом, с разными вариациями, собираются еще многие подписи, и вот, не маг и не чародей, а только знаток человеческой натуры превращает 20 подписей в 50. Словом, ловкий человек господин атаман. Приблудилась корова или лошадь к кому-нибудь, и нужно делать публикацию, сохранять приблудное животное и по прошествии известного срока, если не нашелся хозяин, продавать его с аукциона, причем деньги, конечно, должны идти в пользу общества. Но Макар полагает, что это длинная история, что можно гораздо проще сделать: отдать кому-нибудь из его родственников приблудившееся животное, а затем как-то случается так, что у того оно обязательно пропадает очень скоро. И никаких хлопот, никакой возни… Оригинальный образ действия атамана простирается даже на то, что не подлежит его компетенции. Поймался вор с поличным, с лошадью. И вот вор отсидел в станичной кутузке, а лошадь пошла по рукам. Есть у атамана и помощник, правая рука его – Игнашка Хапун. Само прозвище характеризует этого помощника. Бывает много таких мелких делишек, за которые атаману самому браться «не идет», и он поручает их Игнашке.
Увидели станичник, какое «золото» за выпитую водку они приобрели в лице атамана, думали судиться, да вспомнили, что «с сильным не борись, с богатым не судись» – гласит народная мудрость. Что уж тут поделаешь! Терпи казак, да только в другой раз не напивайся атаманской водки». (Приазовский Край. 105 от 23.04.1897 г.).
1898 год
«Ростов-на-Дону. Городская управа обратилась к господину полицмейстеру с просьбой сделать распоряжение о том, чтобы ночным стражникам внушено было иметь тщательное наблюдения за целостью канализационных контрольных люков. Мера эта вызвана тем обстоятельством, что в последнее время произошло несколько случаев похищения неизвестными злоумышленниками чугунных крыш и арматур, составляющих наружную часть люков». (Приазовский Край. 105 от 23.04.1898 г.).
1899 год
«Ростов-на-Дону. Умерший на днях содержатель гостиницы «Гранд Отель» С. Петров, как выяснилось из его завещания, оставил 10000 рублей служащим своей гостиницы, 40000 рублей своему управляющему и 32000 завещал на образование фонда выдачи пособий впавшим в бедность официантам города Ростова. Выдача пособий должна производиться, по воле завещателя, ежегодно 25-го сентября, в день рождения покойного Петрова». (Приазовский Край. 105 от 23.04.1899 г.).
