– Девчат, вы домой собираетесь или тут заночуете? – Эльза Альбертовна застывает около выключателя в выжидательной позе.
– Да, сейчас, – машет Маринка и снова склоняется ко мне, подпирая кулаком подбородок.
Я рисую сотый график, глаза уже чешутся от напряжения. Надо бы, всё-таки, купить защитные очки. Скоро совсем зрение посажу!
– Ну, я выключаю, – предупреждает нараспев начальница и вырубает основной свет, в Open-space тут же воцаряется густой полумрак, подсвеченный только моей настольной лампой и несколькими работающими мониторами, – Давайте, не засиживайтесь. Пятница, всё-таки. Основную проблему устранили, до понедельника терпит.
– Хорошо, Эльза Альбертовна, до свидания! – подаю голос я.
Дверь за начальницей захлопывается. Мы остаёмся с Маринкой вдвоём.
– Тут поменяй, – тычет Маслова в монитор, а затем нервно косится на свой смартфон, мигающий принятым сообщением.
Берёт его, читает, вздыхает долго и тяжело, с таким искренним страданием, что мне становится ещё паршивей. Мой телефон молчит. Восьмой час… Восьмой час, твою ма-а-ать… Злые слёзы почти подступают…
– Лиль, может, правда, пойдём, а? – начинает Маринка аккуратно.
– Что? Роман написал? – цежу с деланным равнодушием сквозь зубы.
– Да там… – мнётся Маслова, а потом, всё-таки, пускается в откровения, – У нас в восемь теплоход, ресторан, джаз… Романтика, короче…
Молчу, кусая губы и пялясь в монитор, думала, что у нас на сегодня тоже были планы. Но уже восьмой час! Восьмой…
– Ну, что? Идём? – продолжает увещевать коллега по несчастью.
– Нет, ты иди, а я доделаю уже, тут совсем немного осталось, – отрицательно мотаю головой.
– Уверена? – Маринка привстаёт, пряча телефон в карман.
– Да-да, всё нормально. Роману – привет!
– Хм-м-м, ну, смотри… – Маринка хмурится, ещё сомневаясь, – Мне, прямо, неловко, что ты остаёшься тут одна.
– Иди, давай! – толкаю её в бок, и Маслова сдаётся, порывисто целует меня в щёку, хватает свои вещи и исчезает из кабинета.
– Пока, Лиль!
– Пока!
Остаюсь одна в моментально давящей тишине пустого офиса. Настроение на нуле. Чувствую себя брошенной, и одновременно хочется придушить себя за эти эмоции. Холодные пальцы то и дело тянутся к телефону, чтобы написать простое «Ты где?», но что-то держит, и я продолжаю бессмысленно терзать себя.
«Хорошо, что ещё есть, чем заняться… Как бы я ждала его тут совсем одна и без дела?! Дар, просто, свинья…»
Жгучая злая влага, всё-таки, повисает на кончиках ресниц, и я раздражённо смахиваю её. Хватит! Всё! После Салмана я пообещала себе, что больше никаких слёз. Ни из-за одного мужика. Никогда. Они, просто, этого не достойны! Силой воли давлю в себе весь этот бабский истерический раздрай и опять приступаю к почти доделанной презентации. Работа странным образом успокаивает, почти вводит в транс. Хоть где-то я могу навести полный порядок и всё изменить.
Часы показывают 20:20, когда лифт открывается на нашем этаже. Его тихий скрип в царящей тишине оглушает. Я нервно вскидываю голову и тут же снова утыкаюсь в монитор, чувствуя, как каменеет лицо. Сердце заполошно бьётся о рёбра, кажется, так сильно, что дёргается артерия на виске, но это единственное, что выдаёт меня. Если Родин думает, что я встречу его с ласковой улыбкой после трёх часов ожидания, то он глубоко ошибается!
– Лиль, прости! Телефон сел, шнур забыл кинуть в машину, – первым делом оправдывается Дар, наклоняясь и коротко целуя меня в висок, обнимает за одеревенелые плечи, но, не чувствуя отдачи, отпускает, – Что? Устала ждать?
– Нет, я работаю, – выдаю ровным голосом, не отрывая глаз от монитора.
Пальцы дрожат, нервы вибрируют. Я хочу его убить… Не знаю, просто, как… Выцарапать эти чёртовы пытливые глаза, чтобы не сверлили во мне дырку.
– До сих пор? – иронично фыркает Дар, разваливаясь в Маринкином кресле и говорящим взглядом обводя пустой Open-space.
– ЧП сегодня было, думала, ты знаешь, – поджимаю губы, так и не глядя на него, а пялясь в расплывающийся перед глазами монитор, – Презентация исчезла…
– Знаю, – хмурится Дар, тоже переводя взгляд на экран моего компьютера, – Но Марина сказала, что всё восстановили… Соврала?
– Нашли резервную копию, – поправляю я, – Ну, вот, теперь доделываю…
– А-а-а, – Дар совсем растекается по креслу, широко расставляя ноги и закидывая руки за голову, чувствую на себе масляный взгляд, за который мне хочется кинуть в него, как минимум, мышкой, – Ну, раз восстановили, значит, до понедельника терпит, я правильно понимаю? Так что, мадемуазель Ирханова, пройдёмте в поданную карету. Я устал и ещё зверски хочу пожрать. Заедем куда-нибудь, у меня новости, надо обсудить…
От его беспардонности у меня вышибает дух.
– Не терпит, – отрезаю тоном, способным остановить глобальное потепление, – Поэтому пока не доделаю - не уйду. Можешь ехать, куда твоей душе угодно.
Вижу Дара только боковым зрением, но от взгляда, который он кинул в ответ, меня, всё равно, бросает в жар, а ещё, мне кажется, слышу, как скрипнули его зубы. Родин подаётся вперёд ко мне, упирая локти в колени и складывая руки в замок.
– Если это так важно, – начинает он совсем другим тоном, вкрадчивым и подчёркнуто вежливым, каким обычно разговаривает с подчинёнными перед тем, как поиметь их от всей души за какие-нибудь косяки в работе, – то почему этим сверхурочно занимаешься ты, а не Марина?
Тут я не выдерживаю и, всё-таки, перевожу взгляд на Родина. Я совершенно не поняла вопроса.
– Потому что это была моя презентация, и я лучше разбираюсь! – с сарказмом выгибаю бровь, – Почему, собственно, это не могу быть я?!
– Потому что это не твоя задача. Ты – новичок, а она – ведущий специалист, – отрезает Родин.
– Но у меня больше опыта работы в этой программе… — начинаю я, пытаясь как-то выгородить Марину, свалившую пораньше на свидание.
– Опытная, – фыркает Дар раздражённо, – Лиль, я видел твоё резюме. На пять лет меньше практики, чем у неё, плюс ВШЭ с отличием у Масловой против твоих трёх курсов никому не сдавшегося Казанского…
– Что-о-о? – у меня буквально челюсть отпадает от такого сравнительного анализа, – Родин! Ты меня сейчас что?! Дурой что ли назвал?!
– Что-о-о? – в свою очередь тянет Дар, округляя глаза, – Ну, если только в том смысле, что ты пашешь за всяких вертихвосток, то да! Дура и есть!
– Знаешь! Если я дура… Отлично! Просто, отлично! – вскакиваю со своего кресла, задыхаясь, и указываю пальцем на дверь, – Тогда вали отсюда, а?!
– Да с чего ты это взяла вообще, Лиль? – ревёт Родин, тоже подрываясь со своего кресла и нависая надо мной, как огромная огнедышащая гора.
– С того! – всхлипываю истерическим голосом, – Ты меня ни во что не ставишь! На свидание ни разу не позвал после командировки…
Дар моргает раз-два, а потом его перекашивает всего от попытки сдержать рвущийся наружу булькающий смех. Он откашливается и медленно садится обратно в кресло.
– Вот даже не знаю с чего начать… – изрекает он, глядя на меня снизу-вверх, – Ты на свидание хочешь, Лиль?
Тоже сажусь. Щёки горят от стыда. Я же хотела сидеть с каменным лицом и молчать. У меня обычно отлично выходит. И куда только понесло-о-о…
– Нет, хочу знать, почему больше не зовёшь, – сипло отвечаю, вновь делая вид, что пялюсь в монитор.
– Ну, потому что Марина с Романом сейчас на нашем свидании… Я же утром говорил, что приготовил для тебя сюрприз, – Дар кашляет в кулак, пытаясь так явно не ржать, отчего его голос становится хриплым, – Отдал ему билеты, когда понял, что мы с тобой точно не успеем до отплытия теплохода.
– Понятно, извини, – сиплю я.
– Ладно, – кивает Дар, откидываясь в кресле и смиренно складывая руки на груди, – Что там ещё по списку претензий было?
– Ничего не было, – бурчу я.
– Ладно, – ещё раз кивает Дар и, всё-таки, расплывается в улыбке. Гад!
Молчим. И правда, ощущаю себя дурой, особенно, под его препарирующим взглядом, прожигающим мой профиль…
– Лиль, тебе долго ещё? – наконец, подаёт голос Дар.
– Полчаса где-то…
Достаёт телефон и утыкается в него, а я пытаюсь сосредоточиться на работе.
– Тебе лапшу с чем? – спрашивает Родин через полминуты.
– Ты еду что ли заказываешь? – кошусь на него.
– Да, змейка, – рассеянно бормочет Дар, листая что-то в телефоне, – Я, и правда, голодный… А, когда голодный, я злой. Так что, говори с чем, не тяни время.
– Хм-м-м… Дай посмотреть, – сдаюсь, решая больше не воевать, и тянусь к его телефону.
Пока листаю меню с картинками, Дар подаётся ближе и тихо сообщает на ухо.
– Лиль, я никогда не считал и не считаю тебя глупой. Разной… – улыбается, – Но точно не глупой, слышишь?
– Слышу, – шепчу рассеянно, делая вид, что мне это не важно, хотя это совершенно не так.
Откидываюсь в широком кожаном кресле эскалейда. Прикрываю глаза. Уже почти полночь, а нам ещё полчаса до дома ехать… Чувство неизвестности будоражит, создаёт лёгкое ощущение какой-то сказки, которое так сложно испытать в обычной жизни. Покалывающее тягучее возбуждение, как фон почти незаметный, но не проходящий. Сидишь тихо, говоришь и почти его не чувствуешь. Но стоит соприкоснуться случайно, встретиться взглядами, поймать улыбку, и оно тут же топит с головой. Нервное, зудящее, но такое приятное чувство…
Оно томило меня весь вечер сегодня. Пока пыталась собрать мозги в кучу и довести до ума презентацию, а Дар развалился в соседнем кресле и листал что-то в телефоне, отравляя меня своим молчаливым, но таким ощутимым присутствием. Пока мы ели заказанную китайскую лапшу, подшучивая над какими-то глупостями. Пока Дар совершенно будничным тоном, но цепко отслеживая мою реакцию, рассказывал, что в минздраве ему предложили должность заместителя министра, и он дал согласие, теперь надо взять отпуск, переоформить на меня его детище, главным врачом назначить Марка, потом съездить в Израиль и перевести сына в российскую клинику. Пока убеждала себя, что это не мои волшебные чары, а его личные заслуги, и набиралась смелости, чтобы переместиться со своего кресла на его колени и поцеловать.
– Тут у нас везде камеры, – зашептал Родин мне на ухо, оглаживая бедро, – Уверена, что хочешь такую видеозапись на память, змейка?
Я соскочила с его колен, как ошпаренная кошка. Дар рассмеялся, но как-то хрипло и напряжённо, пристально следя за мной блестящими глазами. И это ощущение невероятной, тревожной интимности, дрожащее между нами, только ещё более окрепло. После этого я плюнула, сказала, что всё сделала, и мы, наконец-то, вышли из здания клиники.
Дар плавно выруливает с парковки, щёлкает приёмник и по салону растекается приглушенная музыка. Ночной город горит жёлтыми весёлыми огнями. В центре полно гуляющей шумной молодёжи.
– Лиль, я знаю, как ты боишься летать, но ты ведь поедешь со мной? – Дар кидает на меня быстрый взгляд, сворачивая на набережную.
– Поеду, конечно, но это будет тебе очень дорого стоить! – ухмыляюсь я.
– Ну-у-у… – Родин криво улыбается, глядя перед собой на дорогу, а по салону разливаются чувственные вибрации, – Какие могут быть меж нами счёты? Я весь твой, а скоро всё моё станет твоим…
