Нет, я не буду показывать свою детскую лениниану, несмотря на дату, знакомую и памятную каждому бывшему пионеру и октябренку, несмотря на то, что книги эти храню и продолжаю использовать. Без душевного трепета с придыханиями, без идеологических штампов и лозунгов, без слюней и вздохов с причитаниями, просто со спокойным уважением. И периодически ситуативно читаю детям - потому что это достойная литература. И в прошлом году у меня появились "новые старые" книги.
Я думаю, что сейчас, благодаря интернету, все знают подробности биографии советской разведчицы и писателя Зои Воскресенской. Литературной деятельностью она занялась в пятьдесят лет после выхода на пенсию. Хочу отметить ее простой и ясный язык.
Толстый сборник Зои Воскресенской "Сердце матери" брала из-за качества издания и иллюстраций Ольги Богаевской, хотя их не так уж много. Книга с целлофанированной обложкой напечатана на хорошем плотном офсете. Рассказы знакомые, много раз прочитанные в детстве, часть имеется отдельными тонкими книжками, часть включена в сборники.
Здесь знакомые многим зимний вечер и секрет, старое кресло и разбитый графин, лучшая отметка и папина вишня. Здесь жизнь большой дружной семьи.
Вторая тонкая книжка - стихотворение Сергея Михалкова о музее В.И.Ленина на родине, в Ульяновске. Книжка издательства "Детская литература" была напечатана в 1969 году - к 100-летию со дня рождения Ленина. В день, когда нас приняли в пионеры, нам читали ее вслух и показывали фотографии.
К тому времени я прочла почти все детские биографические издания о жизни вождя. Но эта книжица меня покорила, несмотря на совсем небольшое количество строк. Тем, что все в ней было "настоящее" - фотографии показывали обстановку, в которой рос Володя Ульянов, предметы, которыми он пользовался. Я никогда не была в подобных музеях, поэтому пристально подолгу рассматривала фото на страницах взятой в библиотеке книги. Меня удивляла аскетичность обстановки в комнатах и такое малое количество книг в комнатах братьев - Саши и Володи. Потом придумала себе объяснение - наверное, семейная библиотека была в кабинете отца, а это только учебники. Очень хотелось посмотреть учебник латыни. Почему-то ясно представляла себе, как гимназист Ульянов читает речь Цицерона: "Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением?". Но представляла только картинку без звука, потому что, кроме найденного в словаре иностранных слов "O tempora! O mores!" ничего больше звучать не могло.
Каким-то очень домашним был разворот с фотографиями раскрытого окна, книжной полки, шахмат.
Из этого раскрытого раскрытого окна
Тропинка в сад была ему видна.
Он с книжной полки эти книги брал
И шахматами этими играл...
Хотелось подержать в руках шахматные фигуры и взглянуть на тропинку в саду, обязательно заросшую... И очень хотелось свою такую книгу. Казалось, что тогда музей оказался бы у меня дома.
Вот теперь она у меня есть. Теперь это уже история. А у меня есть вот такой привет из пионерского детства. Очередной закрытый гештальт.
А как вы относитесь к идеологически устаревшей литературе?
