Холи шит, кевларовые ремни оперативного кресла для фиксирования во время сеансов спецсвязи (хе-хе, сложно и представить, насколько «спец»), это третий по важности расходник после реактивов для анабиозной камеры и сахара с дрожжами (угу, хочешь сделать хорошо и достаточно — делай сам). Такелажная конструкция, способная удержать впавшего в рампейдж-буйство волка-оборотня месяц-другой. В эксплуатации по назначению становится растянутыми лохмотьями.
Через считанные десятки минут. А кто-то думал, настоящие Атланты похожи на статую перед Рокфеллер-центром? Нет, не очень похожи, но детали раскрывать не стоит, не из-за секретности и даже не от того, что воображаемая аудитория рискует начать блевать дальше, чем видит, какой бы дальнозоркой ни была. Это забавно бы было, а вот почти гарантия самому присоединиться к чемпионату по метанию харчей на длинные дистанции.
Когда свежими ремнями. И рамой из титановых труб. Хорошо зафиксировался в том самом кресле перед сателлитным терминалом — и уделать его до уровня многое повидавшего бомжовского ватника. А после мучительно отчищать его — у нищих и обитателей аномальных «Объектов» слуг нет. В ворота, из которых вылез весь народ, такие развлечения. Хорошо было бы быть вампиром и не отражаться в зеркалах.
А то к некоторому буллшиту, точнее, к колебаниям уровня коричневого прилива. Невозможно просто привыкнуть. Приходится сбрасывать токсичные отходы, иногда кровопускание, иногда блевотину. Лучше б первое, но выбирать никто не предлагает. Кстати, вот откуда ассоциация с нехорошими вампирами. И никому не показалось, что тема блевотины как-то не дораскрыта? Вот такая вот романтика с бантиком на первичном мужском признаке.
Черезчеловечность, загадочные пустоши, анабиоз и мачете «Тайга». По сути, очень похоже на употребление Аль-Гуля на провинциальном корпоративе, веселье, ужасающий перебор и горькое утреннее раскаяние в объятиях не избалованного чистками толчка. Который «белым другом» назвать — ложь уровня «смертный грех». Ну знающие чёртову «меру» и способные по достижении остановиться не попадают в контингент «Объектов» типа Таймыра-700.
И вообще тормоза, ограничители и предохранители придумали трусы. Редиски, сутулые собаки и гомогеи. Пардон за май френч, недостаточно грязный френч, не хватает живой практики, и деградация нейронов накапливается. Ну, первичный признак с ним. Есть подозрение, что в одном из прошлых рождений случилось быть индусом — они там также неиллюзорно обожают торчащие символы плодородия.
Так что, если б довелось стать пиратом. На знамени «веселого Роджера» заменяли бы перекрещенные болты. Болты М200.
На этом произвольную программу-прелюдию можно считать отработанной, пора выдвигать тяжелый резерв главнокомандования, хедлайнера, обязанного продолжаться любой ценой психотропного шоу, категорически императивное повеление сделать (вырезано цензурой), ментальный эндопротез, симулятор коллапса и агонии — Радио ледяных пустошей.
И от его лица воображаемую аудиторию приветствует казначей костей, сторонник релятивистской морали, очешуеть какой айс-айс-бэби, обладатель столбнячной улыбки, самодвижущийся ископаемый артефакт, любитель передёргивания (и того, о чем вы подумали тоже) и подтасовок, персонаж классического нуара, сбежавший с экрана на премьерном показе — Джон-ледяные-яйца. По-настоящему ледяные.
И поговорить этой тошнотворной полночью (сорян, это последний раз, но это не точно) — лан, не тошнотворнее среднего по больнице, он настроен поскулить-поныть про свои психотравмы и боязнь одиночества. Вот тут вас точно стошнит. Фоер!
Зачем же вспоминать разную болезненную шляпу? Ну, тут мотивация двоякая, не, скорее, троякая. Раз, моральный эксгибиционизм — весьма доставляюще, что-то достать и показать. Два, когда рассказываешь, объясняешь, сам начинаешь понимать, а когда всё поймешь на эту тему, можно круто понизить уровень своего страдания. Ну и три — чувства тупятся, как ножи из паршивой стали. А сенсорный голод — штука невообразимо паршивая.
Ощущать любой булшит лучше, чем ничего не ощущать. Не происходит привыкания только к боли — и то не касается боли материи. Полное гон и фуфло обещание, что адские муки в кипящем котле ли, в пылающем смоляном озере или ещё где будут вечными. Сотня-другая лет, и немудренные потуги инфернального обслуживающего персонала станут глубоко по барабану. А вот раны-пробоины в пси-пневме всегда как новые, к твоим услугам.
В частности, стыд действительно не дым, скорее нечто вроде лакриматора для разгона демонстраций, вроде «черемухи». Да ещё и отменно консервирует воспоминания, хорошее рассыпается, как стачиваемые эрозией геологические эпохи горы. И маленькие, и большие победы, выцветшие фото, поврежденное до неразборчивости шумом видео. А разная дрянь, случившаяся в средней школе, заботливо отремастеривается, перегоняется под современные форматы.
И пытается автозапуститься при каждом удобном и не очень случае. Раньше было лучше, детство золотое, юность розовая... Надо ж такое придумать. Так, нехорошего понемножку, спутник уволакивается из захвата, примеры про одиночество, скажем, и то, что пары-тройки и прочие шведские союзы, долженствующие обеспечить смену памперсов и прокатки в инвалидном кресле. Если вдруг кое-что у нас кое-где. Имеют один недостаток, перечеркивающий это.
Ну и, допустим, допустим, партнеры-партнерши-сокоечники окажутся верными, как четыре мушкетера Дюма друг другу. Что, мягко скажем, не гарантированно. Есть и ещё кое-что, превращающее этот план «надежный, как швейцарские часы» в полное уг. Для тех, кто ещё не догадался, — продолжение следует. Roger that.