Сержант Скоба был огромного роста и телосложения. Внешне он чем-то напоминал Кинг-Конга. Говорил басом, а кулаки его напоминали пудовые гири. Его побаивались, хотя все большие люди обычно добрые.
Лично я по натуре я был заводной, и всегда искал приключений. Как-то купил я кубинские сигареты «Партогас». Они были настолько крепкие, что затянуться ими было просто невозможно, слёзы градом катились из глаз и спазм сжимал горло.
А шутники, типа Ковлера и Коротаева, надоумили меня угостить ими Скобу. Мне тоже было интересно, свалят они его или нет, а им – убьет он меня или просто покалечит.
Тихонечко постучав, захожу в комнату, или кубрик, как мы её по-флотски называли.
Скоба спал.
Он открыл глаз и посмотрел на меня.
- Товарищ сержант! Я вам сигареточку принёс, - тихо потряс я его за рукав.
- Ну, пойдём, Финогеев, покурим, - пророкотал он.
Мы зашли в гальюн и закурили. Я набирал в рот дым и выпускал его, а он смачно затягивался, на секунду замер и выпускал изо рта мощную струю, получая истинное удовольствие.
- Ну как, товарищ сержант? – лепетал я, как ягненок перед львом.
- Хорошие сигареты, Финогеев, спасибо.
К великому сожалению лжетоварищей, я остался цел. А оставшуюся пачку подарил Скобе.
Экзамен по биологии Скоба пошёл сдавать к полковнику Тумка.
Тумка был флегматичен и слыл большим педантом. Он слушал Скобу не перебивая, находясь в состоянии полудрёмы.
- Вы неправильно ответили, товарищ слушатель.
- Правильно, товарищ полковник. В учебнике «Биология» на странице 276 именно так и написано.
- Этого не может быть.
- А там так написано.
- Принесите кто-нибудь учебник.
Нужная страница была открыта, и Скоба слово в слово прочитал её по памяти. Как выяснилось потом, он выучил весь учебник наизусть, в котором было более шестисот страниц.
Психиатры вынесли приговор: «Шизофрения». Его комиссовали и отвезли на родину, в Славянск. Что с ним было дальше? По слухам, он закончил Донецкий медицинский институт и работал в больнице.
Все великие люди не от мира сего, и все страдали этим недугом.
Шизофрения – родная сестра гениальности.
Наказание
Пройти суровую военную школу и ни разу не быть наказанным – это невозможно. Нонсенс! Хотя и в семье бывают уроды.
Даже на первых порах, когда юношеская талия перетянута флотским ремнем, пусть даже в такой гуманной системе, как Военно-медицинская академия, возникает неприязнь к злу и насилию. Хочется чего-то (пока просто хочется, именно чего-то, а не кого-то), чего тебе не дозволяют. Например, поспать, ослабить, хотя бы, заднюю ногу по команде «Смирно», почесать что-нибудь, что-то не вовремя и не тому сказать или, в конце концов, во время самоподготовки сходить просто пописать.
Это, естественно, вызывает недовольство у дежурных, начальников всех степеней и, просто, старших по званию.
Лекарством от всех нарушений является наряд на службу или на работу.
И вот, за какую-то провинность, скорее всего за чрезмерно веселое поведение на самоподготовке, я, Коротаев, Шмаров и Ковлер, то есть весь наш кубрик, получил наряд на работу.
Наряд же нужно отработать после отбоя, когда другие спят, а ты
«ишачишь», как глухонемой, натирая «машкой» паркет или драя до синевы гальюн.
Так куется характер, так закаляется воля. Кто мешает быть паинькой?
Веди себя подобающе и спи спокойно.
Но меня спокойная жизнь не прельщает. Я всегда нахожу приключения.
И от этого я часто стою дневальным, мою унитазы, тру километры коридоров и, даже, сижу на гауптвахте за длительное непосещение занятий, но это уже в более взрослом состоянии, когда головка думает за голову.
Итак, мы с Ковлером натираем коридор, а Шмаров и Коротаев моют гальюн.
Дежурит по курсу сержант Волков.
В кубриках видят вторые сны, а мы все трем и моем. Мало того, что трудимся в режиме рабов Рима, нужно еще и предъявить свою работу дежурному. И порой два, три и даже четыре подхода нужно сделать, чтобы твой труд соизволили оценить и принять.
А надо сказать, что Волков и Шмаров были родом из Горького.
Вроде бы, как земляки.
Но сержант не может быть земляком рядовому, хотя и может подойти с пониманием к текущей проблеме.
А Диме Шмарову накануне пришла посылка от родственников.
И вот, они с Коротаеым, запершись в кабинке туалета, решают, как бы презентовать баночку варенья дежурившему.
Что банка варенья по сравнению со сном? Пустое. Милость же сержанта – это лишний час сладкого сна.
И как сросшиеся плечами сиамские близнецы, держащие в дрожащих ручонках баночку драгоценного груза, с блаженными улыбками на лице они неслись по коридору, заискивающе крича, - Товарищ сержант! Товарищ сержант! А мы вас хотим вареньем угостить!
И в это время банка падает из их потных угоднических рук, и разбивается на моем участке паркета, который я уже успел натереть. Варенье разливается по полу огромной лужей.
Но старания их не пропадают даром. Объект принимается и они идут спать.
Я пытаюсь роптать, спорить, что-то доказывать, но… все абсолютно бессмысленно.
Душа слезу и обиду, вытираю насухо пол и по новой его натираю.
Только за полночь мне великодушно разрешают идти спать. Спасибо и на этом.
Но учеба, служба и жизнь продолжались дальше, где были очередные радости и огорчения, победы и поражения и, совершенно естественно, новые наказания, без которых воинская служба просто не приемлема.
Хотя...
Но о них не будем. Когда все хорошо, тоже плохо.
Караул
Чтобы привить все прелести военной жизни, слушателей Военно- медицинской академии периодически ставят в караул. А чтобы все было по-взрослому, по-военному, зубрились обязанности часового, изучался автомат, давались боевые патроны.
Самое тоскливое – это стоять у знамени. С места не сойдешь, ногу и ту не всегда согнешь в колене. Начальство постоянно шастает туда-сюда. Но и здесь я умудрялся ночью курить.
В этот раз в караул заступили слушатели третьего факультета, факультета подготовки врачей для ВВС.
Слушатели этого факультета были не лишены юмора и проявляли его очень остроумно.
Начальники, естественно, проверяли своих питомцев.
И вот идет их начальник курса, подполковник Ярослав Брониславович Новодворский проверять посты. Как там его подчиненные несут караульную службу?
- Стой! Кто идет? - орет Зуев.
- Начальник курса.
- Стой! Освети лицо! Стрелять буду!
Ну и куда деваться? Направляет на свою физиономию фонарик, к радости бдительного слушателя.
И наказать его нельзя. А знаешь, что издевается.
Ведь так требует Устав!
Плавание
Для слушателей Военно-медицинской академии факультета подготовки врачей для ВМФ плавание в бассейне, причем одном из лучших города Ленинграда – СКА, является одним из обязательных и основных предметов.
Моряк на воде должен быть как верблюд в пустыне.
Подготовка к этому, «любимому» всеми слушателями первого- второго курсов, мероприятию начинается загодя.
Все с завистью смотрят на тех, у кого эпидермофития, грибок между пальцами. Эти не плавают. Это истинное счастье! И чтобы попасть в число не плавающих счастливчиков, приходится идти на всякие ухищрения. Одни, с усердием, натирают себе подмышки солью или горчицей – и прямиком в санчасть. Температура 37 гарантирована. Главное – не переборщить, а то с ОРЗ угодишь в клинику инфекционных болезней.
37 градусов – это стопроцентное освобождение.
Более садистским методом являлось закладывание мыла за веко. Минута страдания и - конъюнктивит обеспечен. А это тоже счастье свободы.
Наделенные высшим интеллектом и далеко шагнувшие в своем развитии Клочко, Коротаев, Шмаров и Кулешов вечером, после отбоя, до испарины на лбу и искр из глаз, тычут себе одежной щеткой между пальцами. Ярко красная, слегка мокнущая кожа обеспечена.
Лица с ограниченной ответственностью и слабым развитием серого вещества, а также ленивые «забывают» в бассейн плавки или мочалки. Эти, по скудности ума, тоже не допускаются, это попахивает нарядом вне очереди. А наряд – это отработка минимум по трем предметам, что, при загруженности будущих Пироговых и Боткиных, вовсе нежелательно.
И вот наступает «долгожданное» утро. Подъем в пять утра. Быстрое справление естественных нужд, построение и … пешком от улицы Боткинской по Лесному проспекту километров пять. А если еще зима, вьюга – совсем тоска.
Имеющие освобождение тоже не спят.
В казарме организуется приборка силами интеллектуальных уродов. Но все это в тепле, хотя и это тоже угнетает человеческое достоинство.
И вот увеселительная прогулка заканчивается.
Бассейн СКА...
Тепло и спокойно.
«Забывшие» совесть с мочалкой и с лжеэпидермофитией спят на полу в раздевалке, а ограниченные умом и фантазией плескаются, не плывут, а, именно, плескаются в изумрудной воде.
Потом снова переход, а если повезет сильно – переезд на трамвае, в столовую.
Завтрак…
И крепкий сон на лекции.
Военно-морской врач должен быть всесторонне развит.
Первое знакомство с флотом
Закончены экзамены.
И первый курс остается в прошлом. Еще пять лет, и на плечах засверкают звезды!
А пока – впереди корабельная практика на Северном флоте.
И уже поезд Ленинград – Мурманск мчит нас на первую встречу с нашим «светлым» будущим. За окнами мелькают сказочные картины северного пейзажа Карелии. Они изумляют и зачаровывают.
Столица Северного флота, Полярный, куда нас доставил буксир, встретила осенней сыростью и моросящим дождем, хотя лето было в самом разгаре.
Изобилие бескозырок и булыжников резко подчеркивало грань между красотами Северной Пальмиры и тем, что тоже называлось городом, куда нас привезли. Хотя и в нем жизнь просматривалась (тогда мы еще не отделяли службу от нормальной человеческой жизни). Здесь даже была своя гордость – стадион, который был выдолблен в скалах.
Наш 11-й взвод, а это 25 человек, разместили на минном заградителе «Сухона», корабле старом и потому выходящем в море лишь по великим праздникам.
Мы для экипажа, естественно, были балластом и обузой, не в плане, конечно, лишнего рта (кормили тогда на флоте очень даже хорошо), а просто всем мешали. Отчего целыми днями мы околачивались вокруг трубы, где было тепло, играя в карты и травя анекдоты.
О нас вспомнили, когда до окончания практики оставалась неделя.
Будущих медицинских светил выгнали на причал и заставили стирать орудийные брезентовые чехлы, поскольку «Сухона» должна была идти в Мурманск на День Военно-Морского флота, до которого было еще две недели.
Погода совсем не располагала к труду. Моросил мелкий дождь. С моря дул пронизывающий ветер, а тучи были так низки, что цеплялись за бескозырки.
Корчагинский энтузиазм явно не просматривался в наших глазах.
Получив щетки, стиральный порошок и вооружившись пожарным шлангом, мы приступили к трудовой деятельности. А так как нас было достаточно много, то мы явно мешали друг другу.
Это открытие первыми сделали мы с Вовой Коротаевым.
- Володя! Что тут мокнуть? Пойдем тихонечко на КПП, поиграем в бильярд. Нас не заметят.
И моя идея воплотилась в жизнь.
Мы до обеда прекрасно провели время в тепле и под крышей, но когда пришли в столовую, оказалось, что «хитросделанными» были не только мы. Нам «по дружбе» оставили два огромных чехла, которые мы должны и, уже обязаны, постирать после обеда.
И вот мы с Коротаевым снова на пирсе. Дождь, как на зло, усилился. Настроение далеко не праздное. Все у теплой трубы, а мы мокнем. Круглое лицо Владимира сморщено и напоминает куриную задницу. Я, наверное, выгляжу не лучше. Он трет брезент щеткой, а я поливаю на него из брандспойта. Скоро все это нам, определенно, надоедает.
- Вовик, давай я их хорошо намочу, на мокром грязи не видно, а пока они высохнут, мы уже уедем.
Мысль нравится. И вода в изобилии полилаь на лежащие чехлы.
Вдохновенно занятые этой новой идеей мы не заметили, как на бак корабля вышел Женя Ковлер, с которым мы не только учились, но и жили в одном кубрике. Он, облокотившись на леера, стал весело рассуждать о нашей незавидной доле. Это явное издевательство нам жутко не понравилось.
Я нажимаю ручку брандспойта до предела и супер мощную струю направляю на Ковлера. Увлеченный жаждой мщения, я не обращаю внимания, как она идет по борту корабля, а она идет далеко не так, как хотелось бы.
В это время, служивший на этом корабле мичман, который почему-то всегда был пьяный или, точнее, в состоянии сильного похмелья, решил выглянуть из иллюминатора и оценить обстановку за бортом. И тут мощная поток воды бьет его в пьяную рожу. Причем удар был такой силы, что его тело отбросило к другой переборке, а каюта на четверть наполнилась водой. Но все это я видел лишь боковым зрением. Главной же целью был для меня Ковлер, который скользя по мокрой палубе пытался скрыться от возмездия. И все же струя воды настигла его и ударила в сутулую спину. К тому же он еще зацепился ногой за якорь-цепь и со всего маху грохнулся на палубу, к нашей великой радости.
Вечером было построение. За нерадивое отношение к службе и нетоварищеское отношение к сослуживцу мне дали три наряда на службу, которые я отрабатывал, драя паёлы щеткой в трюме.
Предыдущая часть:
Продолжение: