25 подписчиков

Душные «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева.

25 августа 202425 авг 2024

8 мин

Оглавление

***
Ссылки на мой проект «Болтовня буквоеда»:
***

«Мой товарищ, в смертельной агонии

Не зови понапрасну друзей.

Дай-ка лучше согрею ладони

Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,

Ты не ранен, ты просто убит.

Дай на память сниму с тебя валенки,

Нам ещё наступать предстоит…»

(с) Виктор Астафьев: «Прокляты и убиты».

Здравствуйте. Книги я читаю регулярно и, по возможности, по многу страниц за раз. Обычное дело, если у меня в электронной читалке открыты сразу два, три, четыре автора, чьи головные мюсли я чередую и мешаю уже в своей голове, а на столе в то же время лежат ещё несколько печатных изданий; часто я читаю вечером, после долгого дня, полного шума шумов и суеты сует, и редко когда получается засесть с книжкой с самого утра и до вечера, как это случалось в детстве (а так хотелось бы делать это чаще). Согласен, что так читать (чередуя и мешая) не совсем правильно, и пытаюсь отойти от этой привычки; но это к слову.

Из-за объёмов текста, «книжных коктейлей», усталости и спешки многое при чтении от меня ускользает (внимание рассеивается, глаза слипаются, зевота побеждает, а подушка такая мягкая). И если книга мне чем-то понравилась, зацепила, но я её не распробовал или не очень понял, не смог оценить из-за усталости или несвоевременности, я обязательно однажды вернусь её перечитывать, чтобы закрыть гештальт. Поэтому я не могу вспомнить ни одного текста, даже в целом неинтересного и нудного, который я не домучил бы до последней страницы... За кое-каким исключением. О нём — ниже.

Все цитаты в данной статье принадлежат их авторам или правообладателям. Я цитирую исключительно в ознакомительных и полемических целях, что согласуется с положениями статьи 1274 ГК РФ.

Я не стремлюсь никого оскорбить по какому-либо признаку или принадлежности, так как делаю оценочные суждения, выражающие исключительно моё субъективное мнение как автора текста.

***

Ни одного текста я не бросал на полуслове, кроме романа «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева. Во всяком случае, я не помню, чтобы чтение чего-нибудь продвигалось так тяжело и долго, в итоге закончившись моим читательским фиаско. Этот талмуд Астафьева я листал-перелистывал, зевал-перезëвывал месяца два-три, и еле-еле добрался чуть дальше середины.

Поздняя приписка: допускаю, что всё не так уж и плохо, как мне показалось при первом прочтении, и я просто или ещё не готов к таким вещам, или читал не в том духе.

Проза Виктора Астафьева мне вообще нравится, его «Затеси» я считаю отличным собранием историй про жизнь, войну, природу, животных, деревню и прочее. Но вот «Прокляты и убиты» я так и не смог осилить, потому что слишком уж долго советский (или анти-) автор жуёт всю эту военную рутину времён форсирования Днепра и подготовки к оному, жуёт-пережëвывает по-старчески многословно, злобно и водянисто. Надоедает читать одно и то же, размазанное на сотни страниц густым слоем ненависти к прошлому, к власти, к народу, к стране. Скучно, занудно, душно и много.

Отмечу, что отдельные сцены и писательские наблюдения мне понравились, там всё мастерски описано и действительно цепляет за живое: Астафьев всё же и писал умело, и интервью давал ёмкие, и потому нельзя просто так взять и проигнорировать его мнение о войне, его мысли и воспоминания. Так, мне запомнились следующие моменты: о том, как на КМБ забили слабого парнишку, как погиб интеллигентный солдатик, как собирали хлеб в деревне и таскались с местными селянками, как расстреляли парашютиста на воздухе, как ночью тянули связь через Днепр, как вёл себя на войне старообрядец Коля Рындин… Это страшные страницы, они запоминаются и царапают душу.

Нельзя также не отметить и эмоциональную силу астафьевских формулировок, образность и печаль его языка, цитирую:

«Предательство начинается в высоких, важных кабинетах вождей, президентов — они предают миллионы людей, посылая их на смерть, — и заканчивается здесь, на обрыве оврага, где фронтовики подставляют друг друга. Давно уже нет того поединка, когда глава государства брал копьё, щит и впереди своего народа шёл в бой, конечно же, за свободу, за независимость, за правое дело. Вместо честного поединка творится коварная надуваловка».

Ещё одна цитата:

«Изо всех спекуляций самая доступная и оттого самая распространённая — спекуляция патриотизмом, бойчее всего распродаётся любовь к родине — во все времена товар этот нарасхват. И никому в голову не приходит, что уже только одна замашка — походя трепать имя родины, употребление не к делу: «Я и Родина!» — пагубна, от неё оказалось недалеко: «Я и мир»».

И ещё одна:

«Тянется и тянется по истории, и не только российской, эта вечная тема: почему такие же смертные люди, как и этот говорун-солдат, посылают и посылают себе подобных на убой? Ведь это ж выходит, брат брата во Христе предаёт, брат брата убивает. От самого Кремля, от гитлеровской военной конторы, до грязного окопа, к самому малому чину, к исполнителю царской или маршальской воли тянется нить, по которой следует приказ идти человеку на смерть.

А солдатик, пусть он и распоследняя тварь, тоже жить хочет, один он, на всём миру и ветру, и почему именно он — горемыка, в глаза не видавший ни царя, ни вождя, ни маршала, должен лишиться единственной своей ценности — жизни?»

«Без вести пропавший» (худ. Андрей Горский).

Но между этими интересными и проникновенными кусочками текста, занимающими буквально страницу-две, читателю приходится продираться через тонны текста-воды, где без меры и без вкуса рассыпаны или инфляционные самоповторы а-ля «смотрите, как страшно на войне», или один и тот же алогично-чернушный яд в сторону советской власти, или просто занудная старческая хренотень по типу «раньше было лучше, а сейчас вот всё не то». Как-то так.

Мне не хватило в «Прокляты и убиты» хлëсткости, краткости, дерзости, какие живут, например, в «Джонни получил винтовку» Далтона Трамбо или в «Воспоминаниях о войне» Николая Никулина. Да даже в тех же астафьевских зарисовках из «Затеси», касающихся войны, — и там обитает сестра таланта, и «Затеси» хочется перечитывать, снова и снова переживая события этих ужасных и грустных страниц.

Думаю, правильнее было бы создать «Прокляты и убиты» как большой сборник рассказов о войне, оформив все сильнейшие сцены в качестве отдельных историй, но не связывая всё это в единый художественный текст и не разбавляя важную суть бесполезной текстовой водой. А так получилась ни рыба и ни мясо, ни лошадь и ни тигр, а какая-то полулошадь-полушлюз, сиречь хероборная душная солянка из говна, крови, уголовников, блатарей, потрахушек, кровавых чекистов, людоедского Сталина, карикатурных добряков-фашистов, — словом, Астафьев сварил то, что было модно варить в девяностых.

А чего ж он раньше-то молчал и не решался так откровенно высказаться? Ах, ну да: при СССР ему как писателю платили деньги-денюшки, его печатали и награждали, вот и приходилось, видимо, смиряться, через силу принимая все дары от такого ненавистного Виктору Петровичу советского режима. Не знаю, право слово, не знаю я точно, как мне относиться к этому творцу… Очень уж двойственные у меня ощущения, очень уж он сомнительный был писатель, особенно на закате своей литературной карьеры.

Короче говоря, я не смог дочитать недописанный magnum opus Виктора Петровича, и не уверен, вернусь ли однажды к этому произведению. Скорее всего, что вернусь, но пока сил и желания на это нет. Что-то вроде избранных цитат, глав, кусков из всего текста я бы прочитал и впитал (раз уж нет и не будет отдельных рассказов), но вот если начинать всё сначала и снова тратить кучу времени на эту тягомотину... Жалко. С другой стороны, никто, кроме меня, эти избранные куски выделить не сможет; так что, видимо, придётся-таки возвращаться когда-нибудь к этой книжке. Ведь сложно остаться равнодушным к подобным замечаниям автора:

«Никакая фантазия, никакая книга, никакая кинолента, никакое полотно не передадут того ужаса, какой испытывают брошенные в реку, под огонь, в смерч, в дым, в смрад, в гибельное безумие, по сравнению с которым библейская геенна огненная выглядит детской сказкой со сказочной жутью, от которой можно закрыться тулупом, залезть за печную трубу, зажмуриться, зажать уши.

Боженька, милый, за что, почему Ты выбрал этих людей и бросил их сюда, в огненно кипящее земное пекло, ими же сотворённое? Зачем Ты отворотил от них Лик Свой и оставил Сатане на растерзание? Неужели вина всего человечества пала на головы этих несчастных, чужой волей гонимых на гибель?»

***

Странное чувство, когда хороший (вроде бы) автор под конец жизни вдруг написал мутную, антисоветскую, предвзятую нудятину, а я всё равно пытаюсь найти в ней плюсы и причины, почему её придётся перечитывать. А может, вовсе и не стоит оно того? Может, лучше ещё раз просто открыть «Затеси»? Открыть и погрузиться в интересно написанные, короткие и точные истории, а не терзать себя последней книжкой когда-то великого, но исписавшегося творца?

Так я сейчас считаю, но до конца всё равно не уверен. И хотелось бы мне услышать иные точки зрения, аргументированные и связные, обо всей этой окопной правде и прочем, монополию на которую в русскоязычной литературе ныне имеет только Астафьев (а вот почему? Хороший вопрос). А пока остановлюсь на этом. Спасибо за ваше внимание.