#записки_репетитора
Эта почти невероятная история произошла за несколько лет до ковидной пандемии, в 2016–2017 учебном году. В конце августа ко мне обратилась мама одиннадцатиклассника с просьбой подготовить её сына к ЕГЭ по русскому языку.
Семью эту я не знала — женщина нашла мою анкету на одном из репетиторских сайтов. По телефону она упомянула о том, что у сына проблемы с русским языком. Это, видимо, был первый звоночек, на который я по легкомыслию не обратила внимания. Подумала, мол, эка невидаль — у тех, кто ко мне обращается, всегда такие проблемы, иначе бы они не обращались.
Договорились о первом занятии. Тогда ещё я сама ездила к ученикам — с наступлением пандемии все занятия стала проводить дистанционно.
Пока поднимаюсь в лифте, занимаюсь аутотренингом. Подумаешь, страсти какие. На уроки он не ходил. И вообще после Сашки, который мне на уроке привёл в качестве примера с корнем -лаг-/-лож- медицинский термин, мне уже ничего не страшно, да? (о Сашке можно прочитать здесь). Тогда же я как-то выпуталась. И теперь справлюсь. В крайнем случае, откажусь от занятий. Договорённость же была пока только о пробном уроке.
Звоню в дверь. Знакомимся в прихожей. Мама, Анна Викторовна — приятная брюнетка лет сорока пяти. Сына зовут Андрей. Парень как парень: высокий, худощавый. Длинная, до подбородка, чёлка закрывает пол-лица. Мне виден левый глаз, он карий.
Мама кратко рассказывает суть проблемы: из-за конфликта с учительницей русского языка и литературы сын с восьмого класса не посещал её уроки.
— Как это? — вырвалось у меня.
— Ну, так, — неопределённо отвечает мама. — Никто не хочет выносить сор из избы. Тройки ему рисовали.
Парень нервно сжимает-разжимает пальцы, утыкается глазами в пол. Теперь волосы закрыли всё его лицо.
«Интересно, — думаю я, — а как же он сдавал экзамены в девятом классе?» Я бросила взгляд на родительницу, но та напряжённо посматривала на сына, так что я не решилась расспрашивать о подробностях.
— Сейчас он перешёл в одиннадцатый класс. Директор школы сказала, что ЕГЭ он ни за что не сдаст. Поэтому мы его перевели в другую школу. Там наш папа работает. Правда, ездить далеко.
— Может, Андрей сам расскажет? — меня начинала выводить из равновесия эта затянувшаяся прелюдия.
Анна Викторовна встрепенулась:
— Конечно. Вы не против заниматься на кухне?
Меня не слишком впечатляет перспектива полтора часа сидеть навытяжку на табуретке — научена горьким опытом. Несколько секунд подумав, спрашиваю:
— Надеюсь, там есть стул со спинкой?
Женщина кивает.
— Хорошо. Давайте начнём.
После того как мы рассаживаемся, мама выходит из кухни, закрыв за собой дверь:
— Не буду мешать.
***
Мы сидим напротив друг друга за обеденным столиком. Андрей очень напряжён: ёрзает на угловом диванчике, нервно сжимает пальцы.
— Открою тебе одну тайну, — говорю я тихо.
Он откидывает чёлку, смотрит внимательно.
— Я учеников не бью, не обзываю обидными словами. Даже в угол носом не ставлю.
Андрей чуть улыбнулся.
— Улыбается он, ишь. Не веришь, что ли?
Он снова молча улыбнулся.
— Я правду говорю. Серьёзно. Тем более что углов свободных у вас нет.
Он выдохнул и улыбнулся широкой приятной улыбкой.
— Вот, другое дело, — говорю я. — А то сидишь, как приговорённый. Рассказывай.
— Что рассказывать?
— Всё по порядку. Как у тебя обстоят дела с русским, решал ли ты когда-нибудь варианты ЕГЭ и что это за история с учительницей?
Пока он рассказывает, я думаю, что передо мной, скорее всего, чистый лист. С чего начинать, кто бы знал… Тест ЕГЭ ему давать на этом этапе — потеря времени. Решаю дать диктант. Так я хотя бы буду иметь представление о его познаниях в орфографии и пунктуации.
— Ты тетрадь приготовил? Я просила маму по телефону.
Андрей выуживает из стопки книг на столе тетрадь.
Пока диктую, он поминутно трясёт головой, пытаясь усмирить падающую на лицо чёлку. Наконец диктант написан. Протягивая мне тетрадь, Андрей предупреждает:
— Я в русском полный ноль. Дурак.
— Самокритично.
— Учительница сказала. Но это так и есть, — вздыхает он.
Начинаю проверять написанное, никаких исправлений красным не делаю. Диктант почти в 200 слов. Орфографических ошибок — четыре, пунктуационных — восемь, среди которых встречаются на одно правило. Думаю, что не такой уж он ноль, как говорит.
— Приготовь ручку с зелёным стержнем. Есть у тебя?
— Есть. А зачем?
— Скоро узнаешь.
Протягиваю ему тетрадь:
— Сейчас бери зелёную ручку и сверяй свою писанину с текстом, — пододвигаю к нему сборник диктантов. — Очень внимательно сверяй. Твоя задача — найти все ошибки и подчеркнуть их.
Андрей начинает проверять: переводит взгляд со своей тетради на текст в сборнике и обратно. Долго вчитывается, сверяя каждое слово.
— Вроде всё, — протягивает он мне тетрадь.
Теперь уже я проверяю красной ручкой. Он пропустил лишь пару запятых. Все остальные ошибки нашёл и подчеркнул. Не так уж плохо для начала. Значит, внимательность есть.
— Что ж, тогда начнём.
Мы разбираем ошибки в диктанте, а потом даже успеваю объяснить теорию к одному из заданий ЕГЭ. В процессе Андрей задаёт несколько вопросов. Страсть как люблю я, когда дети задают вопросы. Это показатель: не просто время отсиживает ученик, потому что мама велела. Старается вникнуть, понять, разобраться. Тренировочные упражнения к этому заданию, кстати, он тоже сделал неплохо.
Я задала ему домашнее задание. На этом мы простились и договорились встретиться через три дня.
Начались регулярные уроки — дважды в неделю. Обнаружилось, что у парня хорошая память. То есть, он, конечно, не помнил почти ничего из курса русского языка, но то, что на занятии объяснялось, запоминал крепко. Месяца за три тестовую часть прилично отработали. До Нового года Андрей осилил тестовую часть ЕГЭ и стал довольно неплохо решать варианты.
После этого взялись за подготовку к сочинению. И тут началось... Он сказал, что не знает, как эти сочинения писать. Но пообещал: если поймёт, как это делать, то научится. Я ответила, что любой может научиться, тем более что эссе на ЕГЭ отличается от нормального человеческого сочинения примерно так, как робот отличается от живого человека.
Не стану подробно расписывать, как я его готовила к сочинению. Самое интересное было, пожалуй, в том, что сюжеты основных произведений школьной программы мне пришлось ему пересказывать вкратце — времени на прочтение всё равно не было, а аргументы в сочинении нужно приводить, и тогда больше ценились аргументы из литературы.
А вот после Нового года добавились репетиторы по другим предметам, и на русский отвели всего одно занятие в неделю. Правда, 90-минутное.
Время близилось к экзамену. И всё бы ничего, если бы Андрей не был убеждённым пацифистом. Войну — даже малейшее упоминание о ней — он на дух не переносил. И, естественно, по этой причине отказывался писать сочинения по текстам о войне. Меня это очень беспокоило. Столько трудов вложено, а если в его варианте на ЕГЭ попадётся текст о войне, даже со средненьким баллом придётся попрощаться.
Наступил день перед экзаменом. Вернее, вечер. Последнее занятие было вечером. Наутро он должен сдавать ЕГЭ, а ни одного сочинения о войне не написано. Меня это повергло в панику.
Стала я его уговаривать. Долго и мучительно. Но уговорила в конце концов. Текст взяли Виктора Некрасова (проблема героизма). Учителя помнят этот текст («Василий Конаков, или просто Вася, как звали мы его в полку, был командиром пятой роты…»).
Андрей прочитал, вздохнул. Проблему определил в виде вопроса: «Какого человека можно назвать настоящим героем?» Начал писать сочинение. Оторвался ненадолго от черновика, спросил:
— А какие аргументы я приведу, если о войне ничего не читал?
Подсказала про аргументы. Сходил в комнату за «Войной и миром», нашёл нужную главу о капитане Тушине, углубился. Пересказала очень кратко сюжет повести «А зори здесь тихие».
Когда он закончил писать и проверил написанное, выяснилось, что времени уже почти десять вечера.
— Может, я уже не буду в чистовик переписывать? — с надеждой спросил он.
— Естественно, когда тебе переписывать? Утром экзамен. Самое главное, если попадётся текст о войне, не впадай в ступор.
— Да я всё хорошо запомнил. Но надеюсь, что про войну не попадётся.
Я пожелала ему удачи на экзамене, попрощалась и уехала.
***
На следующий день позвонила мама Андрея:
— Елена Валерьевна, по-моему, он завалил экзамен.
— Что случилось?
— Он мне сейчас позвонил, когда вышел из школы. Сказал, что текст попался про войну, что он распереживался и толком ничего не написал. Скажите, а сколько баллов надо набрать, чтоб не двойка была?
— Порог — 24 балла. Для поступления в вуз минимум — 36.
***
Ещё дней десять прошли, как пишут в романах, в томительном ожидании. И вот раздался телефонный звонок. Я уже была готова к самому худшему. Когда определился номер Анны Викторовны, у меня мелькнула одна мысль: «Он не прошёл порог». Но деваться было некуда, взяла трубку:
— Да.
— Елена Валерьевна, вы не представляете! Андрей получил 50 баллов! Я тут прыгаю до потолка! А ведь, хочу признаться, я весь этот год молилась, чтобы он порог прошёл!
Я подумала, что 50 для Андрея мало, он лучше делал тренировочные варианты, и сказала:
— Пятьдесят для него маловато.
И тут где-то рядом с трубкой послышался бас Андрея:
— Мама, ну что ты говоришь, чего не знаешь? Пятьдесят — это первичных. Восемьдесят три у меня.
Как говорится, занавес.
Но ещё продолжала щебетать его мама:
— Учительница в новой школе же тоже говорила, что Андрей не сдаст ЕГЭ. А сейчас муж с работы позвонил (он сегодня в школе), сказал: «Ты бы видела лицо русички!»
Она ещё долго благодарила, потом мы попрощались.
Мне почему-то захотелось напиться. Я и напилась. Гранатового сока.