Борис Ширяев - автор знаменитой книги "Неугасимая лампада" - прожил в Италии плодотворную творческую жизнь. Он жил в лагере ИРО с семьёй (жена и сын), писал научные работы, мемуарную литературу. Знал не понаслышке о трагедии казачества в Лиенце. Некоторые свои встречи с эмигрантами, прошедшими тоже нелёгкий путь, он описал в книге "Ди-Пи в Италии" и в последних главах "Неугасимой лампады". Удивительные личности и русские судьбы встают перед нашими глазами.
А эта встреча произойдёт в Пагани, где располагался лучший из всех итальянских лагерей ИРО. Время Великой субботы, освящают куличи и другие пасхальные приношения у русской церкви. Сам рассказчик присел в ожидании священника после службы, дома жена делает уборку перед праздником - время есть.
"Пасха в этом, третьем послевоенном году пришлась как раз в дни самого сильного цветения. Вся роща белая. Густой дурман торжествующей весны врывается в окна, в открытые двери тихой маленькой часовни, сливается там с запахом ладана и свечей, горящих у Плащаницы…
Я сижу на ступеньках церковки. Домой нельзя – жена выгнала: у нее предпасхальная уборка нашего картонного закутка, паравана, поломойка и всё такое прочее… Пальцы у меня красные, желтые, зеленые; это мы с сыном яйца красили… Русь – в роще маслин, фиг и лавров. С собой ее сюда принесли. В крови. В сердце.
Уже совсем темно. Кущи деревьев сливаются в сплошную завесу, на которой призрачно белеют пятна неразличимых в сумраке цветов. Эта завеса – кайма пышной мантии синего неба, блистающей переливами звездных алмазов.
Быть может, так же светились белым пламенем такие же южные пахучие цветы в ту ночь во тьме Гефсиманского сада? Быть может, их запах так же сливался с ароматом мирры и ладана, доносившимся из гробовой пещеры Иосифа Аримафейского?"
И вдруг к нему подходит человек, присаживается рядом и заводит разговор. Оказывается, это бывший лагерник из Соловков. Много общих знакомых вспомнили. Казак-будённовец, как потом оказалось, запомнил, как Ширяев играл в лагерном театре "Хлам" любовника-кавказского полковника.
Жизненный путь у казака необычный.
"Металлист я, слесарь из Луганска. С Ворошиловым на одном заводе служил, с ним же и на фронт пошел. В Первой Конной я был всю войну. Буденный мне самолично орден нацеплял.
...На заводе в Луганске с 13 лет работал. А в революцию мне как раз девятнадцатый пошел… Однако, сам я казачьих кровей…"
Оказалось, что он рано потерял отца – тот погиб от бомбы революционера-террориста. Ни банк, ни писарь казацкий не смогли помочь овдовевшей многодетной матери. Осталось мальчику податься в пролетариат. Злобу на несправедливость старого мира и богачей он затаил с тех пор. И легко попал под пропагандистские речи большевиков. Пошёл в Красную армию, попал в Первую Конную.
"Аккурат сам Ворошилов меня и записывал. В ней и душу свою отвел, злобу свою на банкиров реализировал". А дальше после Гражданской войны он возмутился против расстрела инвалидов, ссылки оставшихся, высказал всё чекистам.
– Так ведь вместях же мы с ними против банкиров и офицеров боролись!
– Ну, что ж из того? Боролись. А теперь иная линия. Порядочных, и тех, когда надо, шлепаем, а с такими-то канителиться не будем!
Я его в морду – раз!
– Выходит, – кричу, – мы от банкиров хуже! Обманная она, советская власть!"
Дальше уже на Соловках в беседах с "утешительным попом" и посмотрев пьесу, где играл Ширяев, он переосмысливает свой путь. Важнее не закон и справедливость, а милосердие и честь. В деньгах-то он в Гражданскую не нуждался, много награбили. Но не в этом оказалось счастье, и не за это погиб его отец. В разговоре с соловецким священником он поймёт этот образ - восхождения на гору, на Голгофу. У каждого своя горочка, - он скажет.
"Вот она, гора-то эта, и есть жизнь человеческая. Трудна она, это, конечно, верно, а на то и дан нам подвиг. У каждого же человека своя гора. Одна – повыше, другая – пониже, а превыше всех – гора Голгофа".
"Однако, будто и к заутрене близко. Надо еще в барак сбегать, разговенье свое принести. А нашу-то заутреню соловецкую помните?"
О том, как праздновали Пасху соловецкие узники, можно почитать здесь.
А дальше, уже после лагеря, в Великую Отечественную, служил под началом генерала Книги. Бежавших, дезертиров должны были ловить, но задерживали милосердно: "Супротив самих себя, своего народа нас гонят, и зря мы кровушку свою проливаем". Решили бежать с немцами за границу. "Конечно, и промеж нас разговор пошел. У каждого своя думка. Каждое свое повидал, кто в концлагере сам побывал или родичей имеет, кто в тридцать третьем году голоду хватил… "
Но собеседник-казак не считает, что он предал родину, служил немцам:
"– Нет, извиняюсь, я за Россию шел… Тоже горка она, Россия. Это понимать надо. Под немецкую команду я не становился. Да и они к тому казаков не неволили. Спервоначала я в полевой охранный отряд вступил. Под начал есаула Сотникова".
В Лиенце он не был случайно:
"23-го апреля меня с подводой в Венецию из Толмеццо командировали, покупали там что-то. Там и остались мы с сотником Хмызом при капитуляции. Видно другая Голгофа-горка мне назначена… А Краснов генерал и прочие в Лиенце на ихнюю горку вступили. Каждому – свой путь… И вам – тоже".
Человек, на руках которого много крови, пролитой в войнах, идёт своим путём, путём богоискательства. Его горячее сердце, жаждущее справедливости, не смогло примириться с беззаконным истреблением беззащитных людей. Он в эмиграции оказался один, семья осталась в СССР.
"Вот и батюшка идет. Значит – пока! Побегу, принесу свою паску…
Я тоже пошел за своим куличом. Мы возвратились в церковь снова вместе. Он положил на лавку рядом с выпеченным моей женой настоящим российским, даже с барашком наверху, куличом завернутый в бумажку кусок пайкового хлеба и выданное нам ИРО некрашеное яичко.
– Паска у меня слабоватая, по моему холостому положению. Семья ведь там осталась… Ну, да простит Господь, я так полагаю…
Прозвучал первый удар нашего маленького железного, неизвестно откуда и кем добытого, нерусского колокола.
Ответили ли ему била земляной церкви Преображения, воздвигнутой Святителями Соловецкими? Отозвались ли дивным звоном своим Китежские колокола сокровенных озерных глубин?
Ответили. Мой случайный собеседник в ту ночь, простой, совсем обыкновенный человек, шаг за шагом взбиравшийся на свою горку Голгофу, их слышал…"
Рассказ удивительный. Как мало мы знаем о жизни русских людей в ХХ веке! И эта встреча немного расширила наши представления об истории эмиграции. А ещё о том, что вера и великий праздник Пасхи остаются самыми важными для человека.
С праздником Воскресения Христова, православные!