На утреннем построении Аннушка как обычно стояла в третьем ряду, рядом с теми с кем делила нары. После беседы с Надеждой (именно такое имя у той которая верховодила над «уголовницами» и те называли её «Артисткой», почему так, если она ни к театру, ни к кино отношения совершенно не имела, да ладно какая кому разница) у неё настроение заметно улучшилось. Во-первых, женщина разговаривала с ней совершенно нормальным человеческим языков, не было даже намёка на тот жаргон на котором она обычно общалась со своими «подопечными».
Надежда терпеливо выслушала её исповедь, задавала уточняющие вопросы, порой от удивления качая головой.
– Да, Аннушка, хлебнула ты по самую завязку… – задумчиво произнесла та, когда закончился её рассказ. – Небось без тебя ребятня твоя ещё больше на мыкались. Ох, добраться бы мне до ваших «шишек», поговорила бы я с ними по душам! – вдруг зло воскликнула женщина, крепко сжала кулаки, в её глазах мелькнул недобрый отблеск. – Ну ничего, ничего, Аннушка! Закончится война, может под амнистию попадёшь! Должна же она быть для таких как ты!
– Ты так думаешь? Тут быстрее «добавок» заслужишь за мелкую провинность, чем выход на свободу по амнистии…
– А ты надейся на лучшее! – перебила её Надежда, – может так и сбудется!
– Так без этой надежды давно бы уж сгинула! Уже трижды на тот свет снаряжалась, а вот видно ещё рано! – воскликнула Аннушка, глаза её заблестели, – видно Создатель мне свидеться с детьми ещё позволит.
– Свидишься! Конечно свидишься! Внуков ещё успеешь по нянчить! – уже смеялась женщина, удивительно звонким смехом. – Знаешь, Аннушка, как же легко возле тебя! Вот почему все бегут к тебе за добрым словом, возле тебя душа оживает.
– Скажешь тоже, – еле заметно улыбнулась и Аннушка. – Я и слов-то не знаю таких, которые вы городские используете при разговоре. Привыкла по-простому по-деревенски… Говорю с подругами просто о том, о чём знаю. Как сама переживала все тяготы: с молитвой к Богу, с надеждой в душе. С тем и теперь живу…
– Вот и дальше живи! – воскликнула Надежда, пододвигая ближе к Аннушке миску с пряниками. – Ты ешь, ешь, пряники, да чайком запивай! Они пока мягкие, а то засохнут, все зубы пообломаешь…
Вот и пойми тут кто какой человек! Дааа… Удивительно!..
После переклички начальник охраны задал вопрос:
– Кто из вас умеет запрягать и управляться с лошадь? Выйти из строя! – требовательно произнёс он.
Никто даже не шелохнулся, но вскоре по всему построению от первых рядов прошёлся какой-то шелест, докатился до Аннушки и чьи-то крепкие руки вытолкнули её из строя, так что она едва удержалась на ногах.
– Что за игры? В карцер захотела? – зло закричал на неё один из охранников, едва сдержавшись от удара, но руку-то он всё же занёс, но при начальстве не посмел, хотя всем известно, как они бесчинствуют.
– Споткнулась я, – объяснила Аннушка, уверенно глядя тому в глаза.
– Ты знаешь как с лошадью управляться? – тут же спросил начальник. – Фамилия!
– Савельева… Знаю и умею, – отозвалась Аннушка.
По построению пробежал удивлённый шелест, было понятно, что никто этого не ожидал от этой сухонькой немолодой женщины.
– Поступаешь в распоряжение интендантского отдела, – произнёс мужчина и кивнув охраннику.
Эти слова похоже снова удивили заключённых. Ведь скорее всего Аннушке предстояло развозить провиант по всем разбросанным по округе лагерям.
Куда делись извозчики ранее занимавшиеся этим было неизвестно, а Аннушке предстояло научить мужиков запрягать лошадей, никогда не имевших дело с упряжкой. Оказалось это делом нелёгким и ей ещё долго пришлось контролировать правильность проделанной работы. Ведь сделай что-то кто-то не так могло пострадать животное стерев до костей то место которое соприкасается с неправильно лежащей на ней упряжью. Тогда жди беды! Или лошадь понесёт от боли, тогда не факт, что её удастся во время остановить, или в лучшем случае съедет с пути и свалит с телеги ларь в котором под замком находятся продукты, которые сейчас дороже золота.
Рада ли была женщина небольшому изменению в её жизни? Конечно, это не то когда с невыносимой тяжестью приходилось ворочать огромные стволы деревьев, тем более многие только делали вид, что старательно выполняют работу. Тут же главное не потерять себя! Вскоре она поняла, куда делись те кто занимался доставкой провианта ранее. К ней похоже приглядывались и, наконец, решились.
После получения продуктов, опломбирования замка, к неё как-то подошёл вполне упитанный человек почти в белом халате и предложил сделку. Он даёт ей хлеб и сало, немного больше берёт себе, так как ему придётся поделиться с тем кто ставит пломбы. Со своими продуктами она вольна поступать как хочет, если захочет он найдёт ей постоянных покупателей, которые будут ожидать её в условленном месте. Гарантирует, что об этом никто ничего не узнает.
Аннушка не задумываясь отказалась, никогда она не произносила тех слов, которые была вынуждена произнести в этот раз. Позже дорогой даже смеялась над собой, сидя в санях, облокотившись на ларь в котором находилась великая ценность – хлеб.
Однако, были на пекарне жалостливые люди! Это тоже крайне удивило женщину! Нет-нет да кто-то незаметно положит ей в карман небольшой кусочек ещё не совсем остывшего хлеба. Долго она держала его в мозолистых ладонях, вдыхала аромат, вспоминая тот хлебушек который пекли давно-давно в её прошлой жизни.
Может быть именно эта перемена в жизни, спасла её от смерти. Кто знает?..
Весть о том, что закончилась война дошла до заключённых не сразу, через несколько дней после объявления Победы, когда в лагерь прибыла машина из ближайшего городка до которого из этих мест добирать много часов… Многие плакали от радости, плакала и Аннушка, понимая, что её старшие сыновья участвовали в сражениях – уцелели ли...
Вскоре все почувствовали небольшое изменение и в питании, стало изредка в рационе появляться мясо не только в виде тушёнки, но и свежее, позже раздали всем одинаковую одежду и обувь.
Чаще связывали это с тем, что в лагерь прибыл новый начальник, но большинство всё же считали, что улучшение началось в связи с тем, что закончилась война...
После возвращения из тайги с одной из делянок, заключённые валились с ног. Порой с трудом поднимались с нар чтобы проглотить ужин.
– Девки, гляньте даже кусочек мяса вижу! – воскликнула молодая женщина первой получившая норму супа. Она хоть и была из «уголовниц», но вела себя не так развязно и нагло.
– Ну живёёёём! – поддержала её вторая, заметив признаки мясо содержания в своей миске.
Аннушка прежде чем приступить к ужину, отмывала от смолы руки у рукомойника, умылась, пытаясь придать своей внешности хоть какую-то опрятность.
Распахнулась дверь в барак, вошёл охранник. Что тут началось! Визг, крики, смех… Многие ещё переодевались у кого было во что.
А тот даже не смутился, дожидаясь когда уляжется гвалт, хотя бы немного, стоял оглядывая помещение с невозмутимым видом.
Затем громко крикнул, когда понял, что его услышат.
– Анна Савельева тут?
Теперь установилась полная тишина. Обычно ,если кого-то куда-то выкликали, то называли номер присвоенный заключённой после прибытия в лагерь, а тут не только фамилию назвали, а и имя.
– Ой, а чёй-то с таким официозом? Или теперь правила такие! – тут же нашла та которая решила пококетничать с мужчиной.
– Для тебя правила прежние! – ответил охранник, без признаков на то, что он хочет ей ответить тем же. – Так что, Анна Савельева, здесь? – повторил он свой вопрос.
– Здесь. Я это, – отозвалась Аннушка, смотрела она на человека с растерянность. Уж больно странным было то что назвали её по имени и без какой либо неприязни или злобы, как это обычно бывало.
– На выход! – коротко громко произнёс конвоир.
– Ой! Куда это нашу Аннушку! Зачем это! Не уводите, она ничего плохого не делала! – слышалось со всех сторон и это говорило о многом.
– Да заткнитесь вы! Вой подняли! Вернётся ваша подруга! Не на расстрел же я её веду.
– А кто вас знает! – снова высказалась та, что пыталась устроить словесное заигрывание с мужчиной, – уводите, а потом всё! Пропал человек!
– Сказал же вернётся она! Значит вернётся! – успокоил он обитательниц барака и обратившись к Аннушке, снова громко и строго произнёс, – на выход!
Женщина заложив руки за спину, вышла в открытую дверь.
Возле барака стояла машина, в кузове которой находился ещё один конвоир. Пришлось забираться Аннушке наверх, благо с кузова ей подал руку второй конвоир. Приходилось ей и ранее несколько раз ездить на машине, когда отправлялась с пуговицами на базар в дальний городок. Увидела как из барака выскочили несколько заключённых, кто-то махал рукой со страхом во взгляде, у кого-то хватило смелости перекрестить удалявшуюся машину.