Сначала история из жизни.
Жила в нашем селе бабка Степанида. Мужа у неё убили на войне, и она одна воспитывала сына Андрюшку. Позже я понял, что никакой бабкой она не была, и было ей в то время лет пятьдесят, но в деревнях женщины тогда старились рано. Хозяйкой Степанида была никудышней, и с сыном они жили бедно, но весело. Степанида любила погулять, а Андрюшка ещё в детстве выучился на гармошке играть. И вот как праздник, Стеша песни поёт, а Андрюшка ей на гармони играет. Весёлая семейка!
Односельчане к Степаниде относились свысока, осуждали за плохое хозяйство и за весёлый образ жизни. А моя бабушка Степаниду любила, и были они подругами. И вот однажды Степанида пришла к ней в гости сильно навеселе. Бабушка стала её корить:
– Нехорошо, Стеша. Ведь страстная идёт, а ты гуляешь.
– Ничего, Настя, ничего. Он простит. Простит за ночи мои одинокие, бессонные, за жизнь мою вдовью. Он всех жалел, никого не судил.
И она нараспев начала рассказывать о Нагорной проповеди, о Тайной вечере, о Гефсиманском саду, об одиночестве Спасителя, о его печали, когда от него отрёкся даже любимый ученик Петр.
Мне тогда было лет шесть, ни о чём подобном я в жизни не слышал. Христианские праздники отмечались на селе, но скорее по традиции, знатоков Нового Завета не наблюдалось. А Степанида знала историю Христа наизусть. А сколько она знала старинных песен! Откуда? Когда в село приезжали студенты собирать фольклор, то их направляли к Степаниде, и если ребята были уважительные, и не забывали угостить бедную вдову, то она в благодарность могла им часами петь старинные песни. Я потом никогда и нигде уже этих песен не слышал. Сама она их сочиняла, что ли?
Ещё тогда я уяснил для себя: не торопись судить человека, потому что ты не знаешь души его. А позднее я задумался над тем: кто создал на Руси великое народное искусство? Сказки, песни, частушки, пословицы, поговорки. Кто всё это создавал и хранил в народе? А вот такие неприкаянные люди как бабка Степанида. Гнали когда-то скоморохов на Руси, актёров хоронили за кладбищенской оградой, как людей, не принятых Богом. Сколько талантов погибло в нищете и забвении. И мир судил их и не принимал их беспутной жизни. И всё это с именем Господа на устах. А Степанида верила: Он всё поймет и не осудит. Ведь Он и сам был странником, вечным изгоем в мире фарисейства и лжи.
И на ту же тему стихотворение Анатолия Тепляшина.
Когда в душе усталой гаснут чувства,
меня спасает в жизни каждый раз
великое народное искусство:
былины, песни, россыпь мудрых фраз.
И каждый раз в минуты откровенья
один вопрос покоя не даёт:
как родились народные творенья,
кто создал их под именем «народ»?
Не так уж много видим мы атлантов,
держащих свод культуры мировой.
Откуда ж вдруг обилие талантов,
как на пиру за чашей круговой?
Кто помнит их, творителей народных,
кто может их назвать по именам,
кто оценил их подвиг благородный,
их вечный труд, завещанный всем нам?
Легко сказать – «творение народа».
Но песня в огороде не растет,
она – дитя не всходов, а восхода,
небесных трелей, льющихся с высот.
Кто слышать мог божественные трели?
Кто нанизал, как бусинки, слова
на светлый луч, на ручеек апреля,
не предъявляя к вечности права?
Мечтатели, отшельники, бродяги,
со звёздным светом в глубине очей,
через леса, долины и овраги
бредущие с котомкой на плече.
Над ними клёны простирают кроны,
пахучий ельник укрывает их.
В миру сермяжном – белые вороны,
изгои в шумных вотчинах своих.
Они из тех, чья хата вечно с краю,
чтоб легче было бросить мирный кров,
скитаясь с песней по родному краю
и не прося у жизни всех даров.
Они проносят в сердце целый ворох
историй, сказок, шуток и вестей,
пословиц, прибауток, поговорок:
начнут потеху – хватит на весь день.
Они всегда желанны на гуляньях,
при коротанье зимних вечеров.
Но жизнь не только дурака валянье,
её устав практичен и суров.
Часы отдохновения проходят,
и вновь нужда возносит зычный глас.
Недаром есть пословица в народе,
что делу – время, и потехе – час.
Вчера плясал мужик, а ныне пашет
и от земли не поднимает глаз.
И дела нет ему до всех пропащих,
кому за счастье чёрствый хлеб да квас.
И поделом.
Но кто же через годы,
не приложив ни разума, ни сил,
труд скомороший приписал народу,
который хлеб свой с ними не делил.
Который слово не считал за дело
и баловством ненужным не грешил,
но поговорку сколотил умело:
«Ты пела? Так пойди же, попляши!»
Всё ныне повторяется, как прежде:
и тем, кто в сердце носит звёздный свет,
от благ мирских досталась лишь надежда,
что прозвучит в народе их куплет.
Что, может быть, не бросят камень в спину
тем, кто корпит в полночной тишине,
что их творенья не пойдут в корзину,
найдя признанье в собственной стране.
Пусть каждый труд благословит Создатель
и даже тот, что не сочтён за труд,
и пусть поэт, художник и ваятель
в толпе безликой имя обретут.
Не потому, что это имя свято –
река забвенья смоет имена.
Но подвиг Неизвестного солдата
в ряду героев помнит вся страна…
...Уходит жизнь, а песня не допета.
И вечный мрак всё гуще и темней.
Могилы Неизвестного поэта
доныне нет на Родине моей.