Я зажмурилась и захныкала, стоило пене попасть мне в глаза. Пальцы мамы лишь глубже зарылись в мои волосы, а я вцепилась в деревянные бортики ванны. Ногти царапнули древесину. Я захныкала громче.
— Терпи, — бросила она, продолжая втирать мне в волосы дурно пахнущую травяную мазь. Мама говорила, от нее волосы станут шелковистыми и блестящими, а колтуны сойдут.
Мазь была отвратительного черного цвета, но меня это не особо смущало: мои волосы сами по себе были такими же.
Мама всегда запихивала меня в ванну за день перед Новым годом, ведь, как она говорила, я хоть и обычная городская девочка, но выглядеть должна не хуже, а то и лучше дочерей служанок при королевском дворе.
— Какая разница, как я выгляжу и одеваюсь? Тебе вот важно? — однажды спросила я, пролезая в узкую дыру в каменной стене, отделявшей город от леса. Я постаралась сделать это как можно более женственно, как и учила меня мама, но ничего не получилось. Во-первых, я не до конца понимала, что значит «женственно», а во-вторых, мне нельзя было порвать платье, которое мне купили в начале этой зимы как раз для этого дня. Поэтому я задрала юбку. Но как только я протиснулась в дыру в стене, то тут же споткнулась и рухнула в снег лицом.
Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, Королевич, шедший следом, рассмеялся. И даже не подал мне руки!
Слишком много он о себе думает! Я села в сугробе и тут же ухватила его за ногу, повалив на себя.
Один день в году королевская семья покидала свой замок и спускалась в город. Король на равных общался со своими подданными, часто заходил в нашу пекарню, чтобы побеседовать о чем-то с моим папой. Королева каждый раз одними и теми же словами благодарила мою маму за то, какой вкусный хлеб печет наша семья, что даже во дворце едят только его.
Каждый Новый год на площади ставили елку, а рядом с ней — большую карусель, с деревянными лошадками и каретами. На ней катали — только представьте — совершенно бесплатно!
Еще на елку вешали конфеты, и тогда я и другие городские ребята сразу бежали их срывать с нижних веток.
Однажды я выяснила, что, когда Король и Королева спускаются в город и болтают с простыми людьми, они так же позволяют своему сыну пойти веселиться вместе с обычными ребятами. Я узнала об этом случайно: как-то раз мы с Королевичем схватились за одну и ту же конфету на елке и чуть не подрались. Ну, то есть я дала ему кулаком по носу, а этого делать не стоило. Он тут же расплакался и побежал к матери, а она сказала, что меня стоит наказать. Тогда Король посмотрел на меня, нахмурился, но тут же улыбнулся и сказал, что дети просто играют. И мы с Королевичем побежали играть. Оказалось, хоть и одевается он смешно, а еще на целый год младше меня (это огромная разница!), он все же очень даже ничего.
В тот день мы договорились, что встретимся поиграть еще в следующий Новый год. А потом еще. И еще. Все другие дни он посвящал учебе или играм с равными себе. Хотя мы каждую неделю слали друг другу письма! Он рассказывал мне о своей жизни во дворце, а я… На самом деле, я ему писала всякую ерунду. Любую, какая только приходила в голову.
В какой-то момент нам надоело играть на площади с другими ребятами. Я знала о дыре в каменной стене, поэтому однажды провела его туда.
Это был уже третий год, когда мы сбегали в лес, никому не сказав. Стражу к нам не приставляли, так как своим подданным Король доверял и даже не думал, что нам придет в голову покинуть город.
— У тебя красивые волосы, — сказал Королевич, когда мы, набарахтавшись в снегу, все же поднялись и побрели сквозь деревья.
— У тебя тоже ничего, — хмыкнула я, пожав плечами.
На самом-то деле его волосы были намного прекраснее моих. Как и у Короля, они завивались локонами и отливали золотом в свете солнца, но, сами понимаете, я не могла ему такое сказать.
Как и два года до этого, мы с Королевичем собирались дойти до лесного озера и погулять по его берегу. Может, еще насобирать еловых веток, чтобы сделать красивые венки. Королевич не хотел, чтобы я делала такие в одиночку, ведь это все — были его владения, и одна я не имела права что-то тут рвать, но, когда я с ним, мне было можно все что угодно. Мы не хотели, чтобы городской шум мешал нам.
Шум все равно нашелся. Сначала мы услышали карканье. Затем — громкий скулеж. Королевич сразу же вцепился мне в руку и как-то слишком плавно переместился мне за спину. Я же сделала шаг вперед.
— Вернемся? — спросил он.
— Идем уже, — я мотнула головой вперед.
И мы пошли, держась за руки и переступая через сугробы. Он сжимал мою руку, а я продолжала шагать вперед до тех пор, пока мы не добрались до заснеженного берега.
По берегу, сцепившись в клубок, слившись в одно черно-рыжее целое, катались Лиса и Ворон, стараясь порвать друг друга на куски.
***
В одно мгновенье получилось так, что Ворон клюнул Лису в глаз. Она громко заскулила, тявкнула и вцепилась клыками ему в крыло.
Мы с Королевичем, не сговариваясь, бросились вперед. Я думала, что он побрезгует трогать диких животных. Он был уж слишком нежным и избалованным. Потом я вспомнила, что Королева держала у себя ручных воронов. Должно быть, именно жалость к птице толкнула его вперед. Я же Ворона не жалела ни капли. Все те секунды, что я бежала к зверям, перепрыгивая через сугробы, я смотрела только на огненную шкурку, выделяющуюся на снегу.
Я прыгнула ей навстречу, мои пальцы коснулись рыжего меха. Пальцы Королевича уткнулись в черные перья. Лиса и Ворон еще несколько раз дернулись друг другу навстречу, но мы их удержали. Для этого пришлось отползти подальше друг от друга.
У Лисы была рассечена половина морды, глаз она держала закрытым, и я прижала животное к себе, успокаивающе поглаживая. Королевич, сидя в снегу и склонившись над Вороном, что-то тихо шептал ему.
Мы просидели так около получаса, а потом, не говоря ни слова, поднялись и побрели в сторону города. Я держала на руках Лису, а он — Ворона, завернутого в плащ.
— Матушка разрешит его оставить и выходить, — сказал Королевич мне на прощание. — Мне жаль, что мы не попили чай, как обычно.
С того момента как мы подружились, каждый вечер перед Новым годом, уже наигравшись, я тащила Королевича к себе домой. Там папа ставил на стол тарелку пряников, а уже потом, когда мы наедались так, что даже встать не могли, приходил Король и уводил Королевича домой.
— Ничего, — я слабо улыбнулась, потому что сейчас думала не о чае, а о том, что мне-то родители точно не позволят оставить Лису, даже если я пообещаю хорошо за ней ухаживать.
Но они разрешили. Разумеется, папа сказал, что я сама должна о ней заботиться. Мама просто посмотрела на Лису, тяжело вздохнула и в конце концов махнула рукой, хоть ей все это явно не понравилось.
Родителей я не разочаровала. Ну, почти. На протяжении всего года Лиса вела себя абсолютно послушно. Правда, иногда она все равно продолжала подъедать горячую кашу из тарелок, оставленных на столе, а прямо под Новый год запрыгнула на деревянный подоконник и опрокинула стоявшую на нем свечу.
Огонь перекинулся не на пол, а на шторы, они вспыхнули и сгорели дотла. Вот тогда-то папа и сказал, что пришла пора вернуть Лису в лес, пока она нам весь дом не спалила.
Той ночью я очень долго плакала, тем более что Лисе — я видела это по ее единственному здоровому глазу — было за эту проделку жутко стыдно.
А через три дня мы снова встретились с Королевичем. И мы опять не пошли играть на площадь, а направились прямо в лес, потому что, как нам казалось, мы были уже ну очень-очень взрослыми. Ворон сидел у него на плече, и Королевич иногда кормил его изюмом. Когда я попросила попробовать, он мне не дал. Якобы все это было для Ворона, а не для меня.
И тогда я захотела обидеться, ведь хоть Королевич и был сыном Короля, но в моих глазах — всего лишь мальчишкой! Еще и на год младше меня, представляете?
Поэтому я сказала ему, что, когда моя Лиса поймает себе мышь, а она ловила их просто восхитительно, я тоже с ним не поделюсь. А он сказал, что невелика потеря, ведь мышей он не ест. И тогда я обиделась еще больше и хотела снова дать ему в нос, но тут Ворон громко каркнул.
Я посмотрела на него. Ворон посмотрел на меня, и я вздрогнула, а моя Лиса, прыгавшая рядом по сугробам, ощетинилась. А потом они оба — Ворон и Лиса — устремились в лес. Ворон несколько раз взмахнул крыльями и скрылся между ветвями деревьев, а Лиса, прыгнув в очередной сугроб, просто не выпрыгнула обратно.
Королевич дернулся вперед, но я схватила его за руку и, хоть мне и было ужасно обидно, что Лиса меня бросила, повторила слова папы.
— В лесу им будет лучше. Они — дикие животные.
И мы молча и уже скорее по привычке побрели к озеру. Возможно, мы надеялись снова увидеть там Лису и Ворона, но у воды было пусто.
Тогда я села в сугроб и уставилась на лед, подперев щеку рукой. Резко вскочила, когда мне в спину влетел снежок.
— Эй, не до этого сейчас, — огрызнулась я на Королевича, прислонившегося к дереву.
— Но я ничего не...
Договорить я ему не дала, подбежав ближе и завалив в снег. Я схватила его за волосы и попыталась окунуть головой в сугроб. Он в свою очередь пытался вырваться, и так мы катались по снегу, громко смеясь, пока оба не повалились на спины, тяжело дыша. Я тут же нависла над ним, перехватив его руки за запястья и прижав к заснеженной земле.
— Моли о пощаде!
— Никогда, — рассмеялся он.
— Тогда умри с честью, — хихикнула я и уткнулась лбом ему в грудь.
А когда мы с Королевичем поднялись, отряхивая друг друга от снега, то заметили на берегу небольшой костер и чайник над ним, висевший прямо в воздухе. Рядом стояла корзинка, и, подойдя ближе, мы нашли там много сладких пряников.
И я не хочу сказать, что они были вкуснее тех, которые делал мой папа, но... Да, были.
***
И даже через три года они все ещё были намного вкуснее, чем у моего папы. Возможно, потому, что за это время он состарился и уже почти ничего не пек, а возможно, потому, что пряники эти были волшебными. Иначе откуда бы они брались каждый Новый год рядом с озером?
— А всё-таки в этот раз я тебя сделала, — я, смеясь, боднула Королевича лбом в плечо и отхлебнула чай, а он закатил глаза, смахивая снег с золотистых волос. Сегодня мне все же удалось окунуть его головой в сугроб.
— За это тебя могут и казнить, — нарочито важно произнес он, но, сами понимаете, если человек после таких слов откусывает голову пряничному коню да ещё и чавкает при этом совершенно не по-королевски, вы просто не можете воспринимать его всерьез.
Поэтому я рассмеялась. Я рассмеялась так громко, что за моим смехом мы не сразу услышали шаги и хруст веток. Королевич услышал первым и тут же прижал меня к себе, но не так, как делал это четыре года назад, когда боялся. Как-то иначе.
Из леса вышли две фигуры в накидках, скрывавших лица. Они опустились рядом с костром и сняли капюшоны, а мы все это время сидели тихо-тихо и почти не дышали, потому что... Нет, нам не было страшно, просто мы оба, я и Королевич, чувствовали что-то странное.
Они сняли капюшоны.
— Ну здр-р-равствуй, Кор-р-ролевич, — прохрипела фигура с головой Ворона. — Узнаешь меня?
На самом деле я не помню, что ответил ему Королевич. Я не слушала. Я просто прижималась к его груди и во все глаза смотрела на существо с головой Лисы. Той самой Лисы. С одним глазом.
— Здравствуй, — сказала Лиса.
— Ну привет, — прошептала я, отстранившись от Королевича. Точно в трансе, я попыталась подползти к Лисе поближе. — Как ты?
Наверное, стоило спросить у нее что-то другое, что-то более важное, что так и вертелось на языке, но я не смогла. Я просто смотрела в ее единственный здоровый глаз и точно проваливалась в его глубину.
— Что твои родители собираются подарить тебе на этот Новый год? — спросила Лиса своим мелодичным голосом. Она склонила морду набок и уложила лапу на остывающий чайник. Сразу же улыбнулась и облизнулась, точно ее что-то взбудоражило.
Вместо того чтобы ответить, я растерянно пожала плечами. Я уже не была ребенком, чтобы мне дарили игрушки, а каждый год в плане урожая становился все тяжелее, настолько, что даже конфеты на елку на площади больше не вешали.
— Есть что-то, что тебе нужно?
— Мама давно говорила, что мне нужен новый гребень, чтобы справиться с моими колтунами.
Я уже давно сама мыла волосы, но все еще наносила ту отвратительную мазь, ведь мама настаивала на этом.
— Тебе нужен гребень, который все распутает, — кивнула Лиса.
Когда я часто заморгала и вздрогнула, уже был вечер. Вокруг было темно, лес стоял стеной, а в костре тлели угольки. Я подняла глаза и испуганно глянула на Королевича. Тот сидел рядом в снегу и вертел в руках кинжал с тонким лезвием.
— Откуда это? — я нахмурилась.
— Подарок, — прошептал он, а после кивнул на мои колени: — А это?
Я опустила глаза. Поверх моей когда-то новой, а теперь уже протершейся и кучу раз наспех перешитой юбки лежал серебряный гребень.
***
Моего папы не было уже вторую зиму. По утрам я просыпалась, расчесывала волосы гребнем и смотрела в окно. Над замком кружили вороны.
Раньше, как рассказывал мне Королевич, его мать держала их в золотых клетках, но в какой-то момент он посчитал, что это жестоко, и убедил её всех выпустить. Он думал, что они разлетятся, но вместо этого птицы остались в замке. Раньше они доносили мне его письма. Теперь же… Королевич уже несколько месяцев ничего не писал.
Я с нетерпением отсчитывала дни до нашей следующей встречи. Кажется, я так сильно ее ждала, что надумывала себе слишком много разного.
Так, однажды, выглянув ночью в окно, я увидела Королевича, спешащего к стене города. Это никаким образом не мог быть он, но его волосы так блестели в лунном свете...
Я набросила на плечи накидку и вышла из дома, пробежала переулками к стене и с трудом пролезла сквозь дыру.
Королевич шёл между деревьями и точно не видел и не слышал меня, хотя я довольно громко его окликала. Он остановился только тогда, когда мы оба вышли к озеру.
На берегу горел наш костер, но над ним парил не чайник, а котелок. Рядом, повиснув в воздухе друг напротив друга, замерли фигуры в плащах — Ворон и Лиса.
Они склонились над котлом.
— В прошлый раз победу одержал ты. Ее сын, возможно, придёт к власти… — протянула Лиса, да так громко, что ее голос эхом отлетел от деревьев. — А может, и нет. Всё ещё поменяется.
— Девчонка никогда не узнает. Откуда бы? — прохрипел Ворон.
— Я помогла со способом.
Когда я проснулась в своей холодной постели, было уже новогоднее утро. Я резко села, поджав ноги. Вместо того чтобы смотреть сегодня в окно на замок на фоне пасмурного неба, я подошла к зеркалу. В нем я пыталась увидеть что-то, что не показал мне в свое время единственный глаз моей Лисы. Увидела только черноволосую девушку. Ничего необычного.
Но необычное в этот день все же случилось. Это был первый год, когда королевская семья не спустилась в город. Вместо того чтобы расстроиться, я разозлилась. Когда мы были детьми, Королевич всегда жаловался, как в городе холодно, как сильно дует ветер, не то что в королевском саду. Король никогда не спрашивал его мнения на этот счет, а ему, может, не нравилось уходить из замка и общаться с простолюдинами. Я на это всегда обижалась, а Королевич тут же начинал оправдываться, что я в категорию «простолюдинов» не попадаю, ведь я для него «особенная».
— Значит, я твой друг? — спросила я как-то после подобного разговора.
Он тогда пробубнил что-то уклончивое, а я обиделась и надула губы.
Я резко мотнула головой в сторону и взяла две монеты у худой женщины, зашедшей купить хлеба. Протянула ей буханку и тяжело вздохнула, облокотившись о прилавок и подперев подбородок рукой.
— Счастливого Нового года! — она улыбнулась и махнула мне, прежде чем уйти. Я лишь кивнула и оглядела полки в пекарне.
Папа всегда учил меня в первую очередь думать о покупателях. Поэтому так уж вышло, что из-за своего хмурого настроения я только через пять минут сообразила, что не купила перед праздником никакой еды, а хлеб весь только что распродала.
Этот Новый год вообще был каким-то неправильным. Например, мне так и не удалось принять ванну. Просто не нашлось сил и времени, да и вонючая мазь почти закончилась. Летом стоит насобирать новых трав. Главное — спросить у мамы рецепт.
— Я скоро вернусь, — с тяжелым вздохом бросила я ей, обуваясь и выходя на улицу.
Я не считала себя обязанной делиться нашими волшебными лесными пряниками с тем, кто намеренно не хочет меня видеть. Я просто приду к озеру, заберу их, и у нас с мамой будет великолепный праздничный ужин.
Когда я шла через лес, ветки хлестали меня по лицу. Валил снег, но я слишком хорошо знала дорогу, чтобы заблудиться. Над головой каркали вороны. Я поежилась. Всякий раз мы с Королевичем ходили сюда вдвоем.
А потом я услышала его голос.
— Так все это время она скрывала это от меня.
— Да, Кор-р-ролевич. Девица р-р-решила, что самая умная, что может манипулир-р-ровать тобой.
Из-за валящего снега я не заметила корень. Споткнулась, упала и притаилась в сугробе. Я не просто узнала голос. Я узнала оба голоса.
— Никто не способен мною манипулировать! — воскликнул Королевич. — Тем более дочь какого-то пекаря!
— Вер-р-рно, — прокаркал Ворон. — Но она хочет кор-р-рону… Кинжал, помни про кин...
Завыл ветер, но тут же стих вместе со снегопадом и треском веток.
Я постаралась встать, но снова споткнулась. Тёплые руки поймали меня и прижали к себе. Я прикрыла глаза и уткнулась носом в золотистые кудри. За каких-то несколько мгновений на моем лице появилась улыбка. Правда, она тут же начала меркнуть. Чем сильнее Королевич сжимал мое горло, прижав меня к дереву, тем быстрее меркла и моя улыбка.
— Думала, меня так легко обмануть, гр-рязная дрянь? — почти что прорычал Королевич. — Думала, не узнаю?! Я наследник! Я его сын! Я буду править!
Совершенно не понимая, о чем он говорит, я лишь тихо хрипела, а по щекам лились горячие слезы. Все, что я смогла сделать, — с трудом нащупать в кармане гребень.
— Ты никогда не была моей подругой, верно? Да меня не волнует, что ты старше, это моё! Только моё!
Серебро блеснуло в воздухе. Гребень острыми зубьями прошёлся вдоль его руки, разорвав праздничную рубашку. Я упала в снег, тяжело дыша и кашляя. Королевич отшатнулся, глядя на то, как на белой ткани расцветают капли крови.
— Я... — прошептал он одними губами. — Я... Мне жаль...
И он бросился к городской стене. А я так и осталась лежать в снегу.
Вечером, стоя напротив зеркала и рассматривая синяки на шее, я слышала, как в соседней комнате мама воет от голода. Снова валил снег.
Я схватилась за гребень. На нем все еще виднелись капли крови. На стороне, противоположной зубцам, был не слишком большой, но острый шип. Я пока так и не придумала, как его можно будет использовать.
Погрузив гребень в волосы, я резко дернула, намереваясь таким образом содрать очередной колтун. Без мази мои волосы стали хуже.
В свете свечи я приблизилась к зеркалу. Отделила одну прядь волос, прошлась вдоль нее гребнем. Потом ещё раз и еще. С каждым разом она становилась все светлее и светлее, пока наконец не оказалась прекрасного золотистого оттенка.
***
На следующий же день у нас с мамой состоялся разговор. Я всегда была довольно вспыльчивым ребёнком, да и сейчас, в осознанном возрасте, я буквально прижала ее к стене в попытке выяснить, кто продал ей эту вонючую гадость, которой она все эти годы смазывала мои волосы.
И главное — зачем?
Ответ был: когда они с моим папой окончательно потеряли надежду иметь детей, на их пороге появилась фигура в капюшоне, протянула им меня, нескольких месяцев от роду, и рецепт мази и строго своим хриплым голосом наказала наносить её на мои волосы.
Я отстранилась и отпустила маму, но только для того, чтобы броситься к окну и со всей силы ударить ладонью по стеклу. Вороны, сидевшие на подоконнике снаружи, громко закаркали и замахали крыльями, но все же поднялись в воздух, оставив на том месте свернутый пергамент.
Когда этот самый пергамент оказался у меня в руках, я дернула за шелковую ленту, разворачивая его.
Королевич приносил мне свои извинения. Писал, что что-то затуманило его разум. Я была готова простить ему выходку в лесу и те грубые слова, но… Вся его отравляющая злость точно перекинулась на меня. Какое право он имел занять моё место? Трон, который, очевидно, был моим по праву.
Все эти годы Королевич ел с моего стола в замке, спал в моей комнате, в моей постели, пока я загнивала здесь, среди каких-то простолюдинов. И он все ещё там. А я всё ещё тут, умираю от холода и голода с женщиной, все эти годы скрывавшей мою природу.
Королевич писал, что не будет появляться в городе несколько лет, если это хоть немного уймет мой гнев, но, ежели я захочу встретиться, то могу просто написать ответное письмо и положить его на подоконник. Он же постарается ответить так быстро, как только сможет, но сейчас на его плечи легло королевство.
А могло бы на мои. Я все же старше, я видела жизнь, а он — лишь изнеженный мальчишка. Сможет ли он решить реальные, настоящие проблемы горожан, если они появятся?
Я дернула головой, краем глаза заметив, как в углу мелькнуло что-то рыжее. Стоило мне повернуться, как там уже никого не было.
Лиса вновь появилась только поздней весной, когда я похоронила маму.
У нас состоялся недолгий разговор. Она сказала, что я должна сделать всё ради короны. Я поправила — не ради короны, а ради мести. Злость продолжала расцветать во мне, а Лиса лишь подпитывала ее.
— Ворон покровительствовал его матери. Я — твоей, — промурлыкала она мне на ухо, когда я стояла перед зеркалом, расчесывая свои золотистые волосы. — Я не смогла ее спасти, но смогла спасти тебя. Сберечь. Я хотела, чтобы ты осталась жить во дворце, но тебя выкрали раньше, чем я успела этому помешать. Это был...
— Я отлично знаю, кто это был, — огрызнулась я.
Не желая в очередной раз смотреть в окно, я вместо этого уставилась на подоконник. В тот год, когда Лиса опрокинула свечу в моем доме и вспыхнули шторы, подоконник, деревянная рама, да и весь дом чудом не загорелись.
— В этом году елку на площади совсем не будут украшать, — я сцепила пальцы в замок.
Это действительно было так. Елку, как и раньше, поставили в центре города вместе с деревянной каруселью. На пару секунд я подумала, что, быть может, это хоть немного напомнит мне о том самом Новом годе, который был в моем детстве.
Нет, не напомнило. А потом елка загорелась.
Нет, она загорелась не теми красивыми огоньками, которыми горела в моем детстве. Она загорелась пламенем от моей спички, которую я тут же затушила, быстро скрываясь за стеной одного из домов.
***
После большого пожара, самого масштабного в истории нашего города, дома лишились две трети людей. Дом, где мы с Королевичем вечерами сидели за столом и ели пряники, сгорел дотла.
Как я и думала, когда горожане упали на колени перед замком, призывая нынешнего правителя сделать хоть что-то, защитить их от зимы, холода и голода, он не предпринял ничего. Королевич мог отдать приказ, чтобы новые дома начали строить на следующий же день после того, как потухла последняя искра, но... Он растерялся.
Я отчетливо представляла перед собой его испуганное выражение лица.
Слабый, изнеженный ребёнок.
Я, в отличие от него, знала, что делать. Куда бы я ни пошла — Лиса везде следовала за мной, точно тень. Подсказывала. Благодаря ней я смогла убедить горожан послушать меня, разбить лагерь. Лиса притаскивала мне дичь, а я в свою очередь раздавала ее голодающим жителям.
Я видела, как загорались их глаза, когда они смотрели на меня.
Через год, когда мы всё же отстроили часть домов, так и не получив на это разрешения со стороны замка, люди начали возмущаться. Они перешептывались, спрашивали друг у друга, почему это я, простая дочка пекаря, делаю для них больше, чем их правитель. И я была согласна.
Поэтому я, конечно же, ни капли не возражала, когда меня избрали символом восстания.
***
Так уж получилось, что в следующий раз мы с Королевичем увиделись нескоро. Почти через четыре года после пожара.
Он предложил поговорить у озера в канун Нового года, а я, должна сказать, ни капли не удивилась.
На протяжении всех этих лет мои люди почти окружили. Последние две недели мы не пропускали туда еду, до меня даже дошёл слух о смерти Короля и Королевы, что, надо сказать, меня почти не задело. Разве что немного. Всё же я надеялась, что, когда войду в замок и опущусь на трон, мне удастся посмотреть в глаза моему настоящему отцу и спросить, почему он даже не искал меня.
— Почему?! — выкрикнула я на весь лес, крепко сжимая в пальцах чашку с чаем.
Эхо отскочило от сосен и скрылось где-то между деревьями. Королевич опустился к костру напротив меня, а я отвернулась.
— Что это? — он взял меня за подбородок и заставил посмотреть на него.
— Твоя стража постаралась, братец, — хмыкнула я, глядя на него единственным здоровым глазом.
Он поджал губы и вздохнул.
Мы оба согласились на эту встречу, чтобы положить конец кровавой бойне, которую мы устроили. Но я знала — я-то знала наверняка, — что сейчас он в менее выгодном положении, а значит, согласится на всё, что я потребую.
Я открыла было рот, чтобы начать, но в эту самую секунду он дернулся вперёд, выбивая чашку у меня из рук.
И попыталась вцепиться ему в лицо, но руки Королевича крепко ухватили меня за запястья, вжимая их в снег. Совсем как я делала в детстве.
— Так ничего и не поняла? — прошептал он, но не со злостью, а с испугом. — Как можно не понять?
Я действительно не понимала, о чём он, но и выслушивать всё это не собиралась. Королевич локтем задел чайник, он пошатнулся, но продолжил висеть в воздухе. Лес завыл и затрещал, а мы оба вздрогнули.
Пихнув Королевича ногой в живот, я перекатилась по мёрзлой земле, отчаянно пытаясь найти в карманах нож. Перережу ему глотку, и дело с концом.
— Перережь ему глотку, и дело с концом, — одновременно с моими мыслями раздался нежный голос Лисы откуда-то со стороны.
Она и Ворон, облаченные в свои накидки, стояли на краю леса, с интересом наблюдая за нами. Я чуть нахмурилась, но тут же дернулась в сторону. Королевич попытался напрыгнуть на меня со спины.
— Кинжал, мальчишка, вспомни пр-р-ро кинжал! — рассерженно прокаркал Ворон, чуть пихнув Лису в сторону, ведь она громко захлопала и засмеялась в тот момент, когда я дернула Королевича за его красивые золотистые волосы.
И тогда он действительно схватился за кинжал, закрепленный у него на поясе. Схватился и отбросил его в сторону, прямо в снег, а я оторопела и отпустила его волосы.
— Почему остановились? Мы с тобой почти победили! — грозно зашипела Лиса, когда прошла целая минута с того момента, как мы с Королевичем замерли на месте, с ужасом и, что главное, пониманием глядя друг на друга.
И теперь я поняла то, что он понял давно.
Они породили в нас эту ненависть. Они настроили нас друг против друга. Они начали эту войну. Мы с Королевичем можем закончить ее прямо тут, сыграв по чужим правилам или по своим.
— Кор-р-ролевич, убей девчонку! Пр-р-ринеси нам победу!
Королевич медленно кивнул, но не Ворону, а мне. И бросился вперёд, точно по команде.
И мы с ним вновь покатились по снегу, который полетел в разные стороны, и Королевич сомкнул руки на моей шее, а я захрипела и, не нащупав в кармане нож, но наткнувшись на серебряный гребень, вонзила его ему прямо в бок.
Я слышала, как зубья распороли ткань, как она затрещала под ними, и слышала, как Лиса радостно взвизгнула и снова захлопала, а Ворон рассерженно каркнул.
И перехватила гребень удобнее двумя руками и нависла над Королевичем.
— Моли о пощаде!
— Никогда, — хрипло произнёс он с усмешкой.
— Тогда умри с честью, — прошептала я и опустила шип гребня ему прямо на грудь, туда, где билось сердце.
Он громко вскрикнул.
— Моя победа! — взвизгнула Лиса и громко засмеялась.
Ворон цокнул языком, но тоже тихо хихикнул. Хотя, скорее, каркнул.
— Поздр-р-равляю.
И тогда я медленно поползла по снегу, дотянулась до кинжала, который Королевич отбросил в сторону, и... швырнула ему.
Он тут же перехватил его, вскочив со снега. На его рубашке не было крови, ведь в первом случае, я лишь распорола ткань, а во втором остановилась за мгновение до того, как гребень коснулся грудной клетки. Со стороны, оттуда, где стояли Лиса и Ворон, этого, разумеется, было не видно.
— Что?! Он должен был умереть! — взвизгнула Лиса, и ее жалобный скулеж разнесся по всему лесу.
— Какого дьявола?! — прохрипел Ворон.
А в следующую секунду мы с Королевичем одновременно вонзили гребень и кинжал в чайник, зависший над костром. Деревья заскрипели, поднялся ветер, принеся метель, чайник превратился в котелок с черным варевом, чем-то похожим на ту самую мазь, по запаху так точно. Котелок опрокинулся, черная дрянь полилась прямо на снег и начала испаряться вместе с нашей ненавистью друг к другу. Мой гребень треснул, а кинжал Королевича сломался напополам. Закаркали вороны, громко затявкала Лиса.
Королевич прижал меня к себе и укрыл плащом.
А потом, когда все стихло, он поднялся первым. И подал мне руку.
***
И я просто хочу сказать, что тогда, в молодости, мы с Королевичем были невероятно глупы. Мы думали, что победили, что смогли одолеть зло.
Но одолеть зло невозможно, не до конца, точно не в тот день, когда творятся чудеса, ведь магия всегда будет сильнее того, что способны совершить смертные. Даже если их связывает вечная дружба.
И в тот день, в канун Нового года, мы возвращались из леса и держались за руки, думая, как восстановим королевство вместе, и тогда, когда мы с трудом протискивались сквозь каменную ограду, мне почудился в снегу рыжий мех.
И, как потом, уже через много лет, рассказал мне мой братец, ему тоже в тот момент показалось, что над его головой кто-то каркнул.
Так вот, я просто хочу сказать: если когда-нибудь, гуляя по лесу или горам, по городской улице или замку, вы выйдете к озеру или лугу, к дороге или площади и увидите там сражающихся богов — пройдите мимо. Не совершайте наших с Королевичем ошибок, просто разворачивайтесь и уходите, не нужно становиться куклами в их играх, их личном соревновании.
Я точно знаю, что где-то в том лесу играют мои сыновья и его дочери. Они знают эту историю, но я уверена, что они, как и любые другие дети, однажды выйдут к озеру и найдут там Лису и Ворона, а может, каких-то других животных. И их игра начнётся заново.
Поэтому, да, дети, я просто говорю: вас предупреждали.
Автор: Тина Берр
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ