Мой папа, которого я нечасто видел в детстве, а потому больше его додумывал, сочинял себе по мотивам его же рассказов, как он пятерых в драке уложил или как в танке служил, он был самым лучшим. Я знал его только с хорошей стороны, он же не жил с нами. А его армейские фотографии и медаль «За доблесть», которые он оставил у нас вместе с нами, они подтверждали правдивость его рассказов.
Папа мой слушал только Высоцкого, любил и даже пел его под гитару. Я это слышал лишь однажды, сравнить было особо не с чем, я тогда ещё не знал оригинала.
Первое моё знакомство с самим Высоцким произошло в младших классах школы. Старшие пионеры брали шефство над нами, малышами «октябрятами» (самое младшее звено всесоюзной коммунистической организации, членство в ней предшествовало вступлению в пионеры). В число задач покровительствующих нам пионеров входило проведение с нами утренней зарядки, прямо в классе перед уроками. В нашем классе имелся проигрыватель для грампластинок (виниловые пластинки — громоздкие носители 45-минутных аудиозаписей).
Так вот, та девочка-пионер, которая нашей утренней зарядкой руководила, ставила в качестве музыкального сопровождения пластинку с песнями Высоцкого. Про «Жираф большой...» и «Ой, Вань, умру от акробатика...»
Около тридцати малышей, расставленные между парт, ритмично двигались в такт музыке, и я среди них. «Красота, среди бегущих первых нет и отстающих. Бег на месте общеукрепляющий!» — хрипел на нас Высоцкий из динамика. Мы старались.
Когда я стал постарше, лет в 11, папа привёз мне в подарок магнитофон «Электроника», б/у, купленный у какого-то «ханыги за пузырь». К нему папа добавил от себя одну кассету (ещё один носитель музыки из прошлого, тоже двусторонний, т. е. музыка была записана с обеих сторон). На кассете с одной стороны была записана группа «Мираж», а с другой стороны — лучшие песни Высоцкого. И плакат папа привёз с Высоцким. Я его приклеил на дверь своей комнаты и каждый день на нём читал, что «...для остановки нет причин, иду, скользя, и в мире нет таких вершин, что взять нельзя...».
Потом я заклеил Высоцкого Кинчевым, а на кассету записал альбом «Энергия».
Высоцкий вернулся ко мне позже, просто дождался, когда я повзрослею. Пока ждал, прошли годы, за это время почистили звук, появились красивые аранжировки его песен, по телевизору его чаще стали показывать, книги издавать.
Другая жизнь началась у Высоцкого.
У меня тоже, родителей не стало, потом я сам стал родителем, Вовка родился.
Не желая пользоваться отцовскими приёмами, я пытаюсь быть лучшим, живя рядом с сыном. Получается не всегда и не очень, но я стараюсь. Стараюсь показать, что я не идеален, но очень его люблю.
В прошлом году мы с Вовой, гуляя по Садовой улице, встретили музей Михаила Шемякина. Рассказывая сыну о нём, я упомянул о дружбе художника с Высоцким, Вова согласился зайти и осмотреть музей.
В первом же зале он сразу всё для себя понял и решил уйти, я извинился при выходе перед сотрудницами музея и получил взамен несколько открыток с работами Шемякина и буклет.
В буклете анонсировалась пресс-конференция с Михаилом Шемякиным в честь его 80-ти летия.
Это было уже скоро, и я решил не тянуть, взял и позвонил. Разговор начал с выяснения для себя непонятного слова «аккредитация» для журналистов. Закончили мы разговор на позитивной ноте, я был включён в список интервьюеров наравне с 1-м каналом, «РашаТудеем» и проч. в статусе блогера).
Разговаривая с Михаилом Шемякиным, я внимательно слушал его ответы на свои заранее подготовленные вопросы, но думал о другом. Я думал о Высоцком, всё-таки история Шемякина у многих связана именно с ним, с их дружбой и духовным родством. И мне было лестно, что вот я сейчас разговариваю с тем, с кем столько всего проговорил Высоцкий.
«Эх, — подумал я, — видел бы меня сейчас папа! Или Вовка! Ну ладно, Вовка потом в записи посмотреть сможет».