Только тридцать лет назад, в 1960-х годах, началось широкое осознание того, что экстаз - это законная потребность человека, такая же необходимая для психического и физического здоровья, как правильное питание, витамины, отдых и развлечения. Хотя эта идея была предвосхищена Фрейдом и подчеркнута Вильгельмом Райхом, в психоаналитиках и их пациентах никогда не было ничего особенно экстатического. В целом они казались эмоционально катарсированными и тоскливо зрелыми. Экстаз в форме мистического опыта был целью растущего меньшинства, которое с начала века увлекалось йогой, тибетским буддизмом, дзен, ведантой и другими формами восточной медитации; и эти люди всегда были довольно серьезными и сдержанными.
Но в шестидесятые годы все взорвалось. Среди людей от пятнадцати до двадцати пяти, к полному замешательству взрослого мира, произошло нечто похожее на мутацию. От Сан-Франциско до Катманду вдруг появились толпы хиппи с волосами, бородами и в костюмах, которые тревожно напоминали их старшим об Иисусе Христе, пророках и апостолах, которые находились на безопасном историческом расстоянии. На пике нашего технологического прогресса эти молодые люди отказались от заветных ценностей западной цивилизации - ценностей собственности и статуса. Богатство опыта, утверждали они, гораздо важнее вещей и денег, в погоне за которыми их родители безропотно и покорно сидели в беличьих клетках.
Скандально, но хиппи не приняли аскетичный и безбрачный образ жизни традиционных святых людей. Они принимали наркотики, устраивали сексуальные оргии и заменяли священный семейный круг свободолюбивыми сообществами. Те, кто надеялся, что все это - лишь подростковый поиск острых ощущений, который скоро сойдет на нет, все больше тревожились, ведь дело, похоже, шло на полном серьезе. От марихуаны и ЛСД хиппи перешли к индуистским песнопениям и йоге, вряд ли понимая, что мистицизм в виде осознания того, что истинное "я" - это Божество, западное общество не приемлет. В конце концов, посмотрите, что случилось с Иисусом. Мистицизм, или демократия в Царстве Божьем, казался вопиющим подрывом и богохульством людям, чей расовый образ Бога всегда был монархическим - космический аналог фараонов и киров древнего мира. Поэтому мистицизм преследовался как церковью, так и государством, и табу сохранялось до сих пор - при содействии психиатрической инквизиции. Конечно, хиппи были легковерны, неразборчивы и неумеренны в своих духовных изысканиях. Но если подход был неуклюжим, то цель была ясна. У меня перед глазами выцветшая копия бюллетеня за лето 1969 года революционного калифорнийского Свободного университета Мидпенинсула (ныне всемирно уважаемый Университет Касталия в Менло-Парке), в котором прямо заявлялось: «Естественное состояние человека - это экстатическое удивление; мы не должны довольствоваться меньшим».
Оглядываясь назад из 1990 года, все это становится понятным, хотя и неуместным. Дети цветов знали то, о чем их родители едва ли осмеливались думать: у них не было будущего. В любой момент они могут подвергнуться мгновенному уничтожению в результате взрыва водородной бомбы или более медленным и ужасным последствиям химической и биологической войны. История поведения человека предупреждала их о том, что существующие виды оружия почти всегда используются и могут быть запущены сами по себе. К концу 1970-х годов их протесты против властной структуры Запада (которая, с их точки зрения, включала Россию) в сочетании с движением "Власть черных" настолько разозлили военно-промышленно-полицейско-профсоюзный комплекс, известный как истеблишмент, что Соединенные Штаты были близки к гражданской войне.
К счастью, именно тогда ведущие ученые, философы и ответственные государственные деятели мира резко призвали фракционеров и политиков к здравому смыслу. Они торжественно провозгласили экологический кризис и заявили об этом так прямолинейно, что мир едва не впал в панику. Идеологические, национальные и расовые споры стали детскими забавами по сравнению с многоголовой угрозой перенаселения, совершенно недостаточного производства продуктов питания, нехватки воды, эрозии почвы, загрязнения воздуха и воды, вырубки лесов, отравленной пищи и полного химического дисбаланса природы. К 1974 году никто не мог отказаться от понимания того, что все экстравагантные военные и космические проекты должны быть немедленно отменены, а вся энергия направлена на питание и очищение мира. Если бы этого не произошло, я не смог бы сейчас писать вам. Цивилизация не продержалась бы дольше 1980 года и уж точно не приняла бы нынешнего направления развития. Ведь мы прошли долгий путь, убеждая людей в том, что «естественное состояние человека - это экстатическое удивление».
Поскольку в ваше время экстаз был редок, груб и краток, мне, пожалуй, стоит попытаться его описать. Экстаз - это ощущение, когда вы отдаетесь вибрациям, а иногда и озарениям, которые выводят вас из так называемого "я". По большому счету, "я" как непосредственное ощущение - это не более чем хроническое нервно-мышечное напряжение, привычное сопротивление пульсации жизни; это может объяснить, почему неэкстатичных людей правильно называть напряженными. Они относятся к тому типу, который Фрейд называл анально-ретентивным, и обычно страдают от импотенции и фригидности, боясь отдаться спонтанным ритмам природы. Они воспринимают человека как нечто отдельное от природы и даже противостоящее ей, а цивилизацию - как архитектуру сопротивления спонтанности. Разумеется, именно такое отношение, подкрепленное мощной технологией, привело к экологическому кризису начала семидесятых, и, убедившись в ошибке, мы теперь культивируем экстаз, как когда-то культивировали грамотность или нравственность.
Не думайте, однако, что мы просто общество пожирателей лотосов, возлежащих на диванах и обнимающих прекрасных женщин. Экстаз - это нечто более высокое или запредельное, чем обычное удовольствие, и немногие хиппи понимали, что его достижение требует особой дисциплины и мастерства, сравнимого с искусством плавания. Мы не сопротивляемся вибрациям, импульсам и ритмам природы, как яхтсмен не сопротивляется ветру. Но он знает, как управлять парусами, и поэтому может использовать ветер, чтобы плыть туда, куда пожелает. Искусство жизни, как мы видим, - это навигация.
Экстаз выходит за рамки удовольствия. Обычно радужный спектр света воспринимается как полоса, на одном конце которой находится красный, а на другом - фиолетовый, и при этом не учитывается, что фиолетовый - это смесь красного и синего. Поэтому спектр можно изобразить не в виде полосы, а в виде кольца концентрических кругов, но при этом бросающийся в глаза центральный круг будет находиться там, где бледно-яркий желтый цвет приближается к белому свету. Это символизирует экстаз. Но к нему можно подойти двумя путями, начиная с фиолетового: через синие и зеленые цвета удовольствия или красные и оранжевые цвета боли. Это объясняет, почему экстаз может быть достигнут в бою, путем аскетического самоистязания и через многочисленные вариации садомазохистской сексуальности. Это мы называем левосторонним, или негативным, подходом. Правый, или позитивный, подход - через деятельность, которая является любящей и жизнеутверждающей. Поскольку оба подхода достигают одной и той же точки, следует отметить, что экстаз - это всегда переживание удовольствия/боли, как, например, плач от радости или боль при интенсивном сексуальном оргазме.
Поэтому чистый экстаз не может длиться долго, ибо, как сказано в Библии, "Никто не может видеть Бога и остаться в живых". Но частые погружения в экстаз преображают обычное сознание человека. Повседневный мир становится светлым и прозрачным. Хроническое нервно-мышечное напряжение, направленное против мира, исчезает, а значит, пропадает ощущение, что вы тащите свое тело, как груз. Вы чувствуете легкость, почти невесомость, осознавая себя единым целым с планетой, которая просто легко падает в пространстве. Это похоже на то счастливое, освобожденное, энергичное чувство, которое возникает после великолепного занятия любовью в середине дня.
Продолжая рассказ, вы помните, что еще в 1968 году стиль жизни хиппи в сверхрациональной форме стал модным в обществе в целом. Бороды и длинные волосы все чаще встречались у биржевых маклеров, врачей, профессоров и рекламщиков. Мужчины и женщины стали носить чувственные и психоделические ткани, а в высших слоях общества появились новые свободные стили. Менее известным был тот факт, что в этих же кругах активно экспериментировали с марихуаной и ЛСД, и удивительно много успешных бизнесменов бросили учебу, пресытившись нагрузками и сомнительными выгодами от поддержания напряженной позы.
В то же время различные аспекты жизни хиппи и расплывчатая, более обобщенная революция молодежи против строгой культуры начали интересовать новое поколение создателей фильмов и драматургов - юношей и девушек, которые уже овладели техникой камеры и сцены и, следовательно, привнесли творческую дисциплину в поиски экстаза. Полностью осознавая, что их постоянно растущий рынок - это люди моложе тридцати, они придали богатую и точную артикуляцию двусмысленным устремлениям молодых. На смену старомодному стилю развратной хроники пришли элегантные шедевры эротического искусства. Изучая все новые дисциплины тренинга чувствительности и групп встреч (которые к началу 1969 года распространились из Калифорнии и Нью-Йорка примерно на сорок центров по всей территории США и Канады), они отличали истинно спонтанное поведение от простого принудительного подражания тому, как должны вести себя люди, освобожденные от всех запретов.
Этот момент требует некоторого разъяснения. Группа встреч, какой она была в ваше время, представляла собой обстановку, в которой участникам предлагалось выразить свои подлинные чувства по отношению к себе и друг к другу, не допуская лишь физического насилия. Разновидностью был марафон встреч, в котором группа оставалась вместе в течение сорока восьми часов, иногда в обнаженном виде, чтобы поощрить акт полного обнажения себя перед другими. Но в ходе ранних экспериментов вскоре выяснилось, что некоторые люди симулируют открытость и естественность, часто выдавая враждебность за верный признак подлинности. Проблема заключалась в том, что, поскольку очень немногие люди действительно знали, как они чувствуют себя в естественной обстановке, они действовали в соответствии со своими представлениями о естественном и неограниченном поведении и вели себя просто грубо и непристойно. Поэтому группа встречи была дополнена тренингом чувствительности, который представляет собой искусство отказа от всех представлений о том, что человек должен чувствовать, чтобы узнать, что он на самом деле чувствует, - перейти к чистому опыту, свободному от всех предрассудков и предубеждений относительно того, каким он «должен» быть. Фокус просто на том, что есть сейчас. Это, конечно, крайне обескураживает привычного ролевика, чье общение в социуме сводится к постоянному репертуару хорошо отрепетированных действий.
Новое поколение кинорежиссеров и драматургов перенесло опыт тренинга чувствительности и общения на экран и сцену, разрушило барьер авансцены, превратив театр все в меньшей степени в зрелище и все в большей степени в коллективный опыт. В кино они создавали очень сложные версии примитивных световых шоу шестидесятых годов, так что зрители полностью погружались в пульсации звука, света и рисунка. В начале восьмидесятых они использовали геодезические купола, чтобы накрыть зрителей экраном и заставить их танцевать в райских фильмах, которые окружали зрителя узорами из радужных пузырьков, анимацией персидских миниатюр и арабесок, огромным инкрустациями диатомовых водорослей и радиолярий, внутренними видами драгоценных камней сложной огранки и пейзажами за ними, гобеленами из папоротников, цветов и листвы, гигантских крыльев бабочки, тибетских мандал, видений мира, каким его видят мухи, и их собственные фантазии, которые, однако, совсем не расплывчаты по форме или невыразительны по цвету, избегали любой возможной идентификации. Такие захватывающие презентации были гипнотическими и неотразимыми; даже самые закостенелые обыватели становились похожими на тех украинских крестьян девятого века, которые, посетив собор Святой Софии в Византии, думали, что попали на небеса.
Новый театр, прежде всего, заставлял всех смеяться над взглядами и позами заскорузлого мира - настолько, что за пределами театра стало совершенно невозможно проповедовать, ораторствовать, морализировать или банальничать перед любой молодой аудиторией. В ответ можно было получить насмешку или, что еще более тревожно, улыбку, говорящую: "Вы, должно быть, нас разыгрываете". Эти события на экране и сцене имели много общего с последующим прогрессом в психотерапии; они стали настоящей основой искусства-науки экстаза, которое - не то чтобы мне нравилось это слово - мы теперь называем Экстатикой.
В начале 1974 года два психиатра - Розман из Лос-Анджелеса и Котовари из Токио, работавшие в то время в Калифорнийском университете, - придумали то, что мы теперь знаем как вибрационный тренинг. Как и большинство честных психиатров, они чувствовали, что их методы лишь царапают поверхность и что они обременены устаревшими картами, предположениями и процедурами, основанными в основном на научном мировоззрении конца девятнадцатого века, которое рассматривало разум с точки зрения ньютоновской механики. Росмэн и Котовари рассудили, что в основе всего опыта лежит комплекс переплетенных вибраций многих длин волн, измерений и качеств. Как белый свет проявляет семицветный спектр, так и весь спектр вибраций имеет за собой загадочное E (которое = MC2). По их мнению, ребенок, появляющийся на свет, - это спектр вибраций, осознающий себя определенным и частичным образом, поскольку человеческие органы чувств далеко не всегда способны воспринимать все известные вибрации. (Мы не видим инфракрасных и гамма-лучей.) Для ребенка эти вибрации не имеют ни смысла, ни бессмыслицы, они просто есть. У него нет проблем с тем, чтобы хихикать над одними или плакать над другими, поскольку никто еще не научил его, какие вибрации хорошие, а какие плохие. Он просто некритично воспринимает весь этот шум, не имея ни малейшего представления о том, что это одно, а он - совсем другое.
Но со временем мама и папа, братья и сестры учат его разбираться в этом шоу. Жестами, взглядами и словами они указывают, что является ребенком, а что - котенком. Когда его тошнит или он пачкает подгузники, они говорят: "Фу!". Когда он сосет бутылочку или глотает кашу, они говорят: "Хороший малыш!". Они проявляют восторг, если он улыбается, раздражение, если плачет, и беспокойство, если у него поднимается температура или идет кровь из пореза. Со временем он усвоил все зачатки их интерпретации того, что делают вибрации, и обратил внимание на их крайнее сопротивление интерпретировать их каким-либо другим образом. Так, когда он спрашивает, как называется то, что для него является четко очерченной областью сухого пространства в луже молока на столе, они отвечают: "О, это ерунда". Они очень настойчивы в вопросах о том, что стоит замечать, а что нет, о разрешенных и запрещенных покачиваниях, о хороших и плохих запахах (большинство из них - плохие). У ребенка нет оснований спорить с такой интерпретацией вибраций, и по мере взросления он становится таким же зацепленным на системе интерпретации, как и его наставники.
Но дали ли они ему правильную или единственно возможную интерпретацию системы? В конце концов, они получили ее от своих родителей, и так далее по цепочке, а кто всерьез потрудился ее проверить? Мы можем задать такие базовые вопросы, как существует ли прошлое или будущее, действительно ли так важно продолжать жить, действительно ли добровольное и недобровольное поведение отличаются друг от друга (как насчет дыхания?) или обязательно ли мужское и женское поведение, жесты и речь, отличаются так, как мы предполагаем. В какой степени реальный мир является просто нашей собственной проекцией на вибрации? Вы лежите в постели и смотрите на ситцевые портьеры, украшенные розами, и вдруг в узоре появляется лицо. По мере того как вы продолжаете смотреть, область вокруг лица начинает, если не форсировать процесс, формировать логический узор; и чем дольше вы смотрите, тем больше вся сцена становится четкой, как фотография. Может быть, мы, используя все наши органы чувств, создаем некую коллективную проекцию на вибрации и передаем ее нашим детям как трезвую правду?
Росмэн и Котовари не заходили так далеко. Их мысль сводилась к тому, что наши представления о мире слишком ригидны, а наши нервно-мышечные реакции на вибрации крайне неэластичны; иными словами, мы изнуряем и разочаровываем себя излишней защитой. Они создали электронную лабораторию, в которой можно было имитировать всевозможные вибрации, а затем стали подвергать себя и некоторых добровольцев различным формам низкоэнергетических вибраций, которые в обычных условиях вызывали бы раздражение. Они пробовали щекотку на различных чувствительных участках кожи, качку корабля в бурную погоду, медленно капающую на лоб воду, звуки царапающих по доске ногтей и скрипящих колес, диссонирующие сочетания музыкальных тонов, раздражающие и непонятные мелодии, звуки туалета, хриплые голоса с ужасными акцентами, голоса, которые были бессвязно неискренними, переходящие в стоны, плач, крики и маниакальный смех, и, наконец, всевозможные электронные вздрагивания, иголки и булавки, а также безымянные звуки. Если, например, стимул вызывал у него желание корчиться, его поощряли корчиться столько, сколько он хотел, и по-настоящему упиваться этим.
Как и следовало ожидать, люди начали чувствовать вкус к этим ранее запретным вибрациям, и их новые несдерживаемые и часто судорожные реакции стали приобретать эротический, а иногда и экстатический характер. Врачи дополнили звуковые и тактильные вибрации видео: стробоскопы, яркие цветные фильмы о падении в пространстве, отвратительных месивах, сопровождаемых соответствующими запахами, взрывах, приближающихся торнадо, чудовищных пауках, отвратительных человеческих лицах и людях, бегущих по бесконечным кристаллическим коридорам, как будто полностью заблудившихся в лабиринтах мозга. Затем они попробовали низкие степени боли, вызываемой электроникой, следуя открытию Грантли Дик-Рида, который считал, что родовые боли могут быть переосмыслены как оргиастическое напряжение, и обнаружили, что при небольшой практике испытуемые могут переносить относительно интенсивные степени этого стимула - даже если они совершенно бессовестно извиваются и кричат, не давая врачу никакого сигнала остановиться.
Исследователи также работали со звуковой системой с двадцатью четырьмя динамиками на 360 градусов, которая окружала испытуемого стереофонической музыкой сильнейшего эмоционального воздействия, воспроизводимой с двадцатичетырехдорожечных кассет. У них были механизмы для распыления всевозможных духов, ладана, природных ароматов, благовонных запахов садов, полей и лесов. Они использовали изысканные и невинно исполненные эротические фильмы, калейдоскопические узоры из драгоценностей и переливчатых вихрей дыма, макеты невероятно огромных храмов и дворцов, украшенных рифлеными ширмами и полихромной скульптурой. Испытуемого визуально, на слух, обонянием и кинестетически водили по их огромным внутренним дворам, садам, галереям, нефам и святилищам под аккомпанемент ангельских хоров, звучных труб, контрабасных колоколов и гонгов, неземных песнопений и гимнов, пока путешествие не достигало кульминации в святая святых, где он мог бы встретиться лицом к лицу с удивительно красивой богиней или с колоссальным ореолом насыщенного и яркого света, в который он был бы окончательно погружен, обнаружив, что бестелесно парит в ясном голубом небе, подобно чайке. Иногда они сопровождали эту кульминацию электрической стимуляцией центров удовольствия в мозге.
Следует отметить, что, несмотря на все это, оборудование было, насколько это было возможно, установлено в отдельной комнате, вдали от испытуемого, который лежал в просторной нейтральной камере со стенами, которые можно было украсить любым желаемым способом с помощью световой проекции. Те, кто добровольно согласился пройти курс этого лечения, обнаружили, что их реакция на обычную, повседневную вибрационную систему радикально изменилась. Почти вся скованность исчезла, поскольку они научились переосмысливать и по-настоящему проникать в вибрационные ощущения, которые до сих пор назывались тревогой, страхом, горем, депрессией, стыдом, виной и в значительной степени тем, что они называли болью.
Казалось, что наука электроника до сих пор только и ждала, чтобы сделать что-то важное. Со всех континентов электронщики связывались с Розманом и Котовари с предложениями и просьбами о предоставлении информации, и прошло всего несколько месяцев, прежде чем подобные лаборатории были созданы в городах по всему миру. Вскоре после этого такие корпорации, как Bell Telephone и Varian Associates, начали разрабатывать миниатюрные версии оборудования, которые можно было выпускать массово, так что к 1979 году оно стало основным методом психотерапии, а в университете Касталии был создан большой исследовательский центр для двух докторов.
В итоге напряженность стала признаваться болезнью, как алкоголизм или паранойя, и все больше людей стали чувствовать себя все более комфортно в мире, где истина и реальность были менее жестко очерчены. Они перестали искать камни, на которых можно стоять, и фундамент для строительства своей жизни, отбросив все подобные метафоры крепости и каменной тверди. Они поняли, что мир, система вибраций, скорее воздушный и жидкий, чем твердый, и реагировали на него как пловцы, моряки и летчики, а не как обитатели суши. Они находили безопасность в том, чтобы отпускать, а не удерживать, и таким образом вырабатывали отношение к жизни, которое можно назвать психофизическим дзюдо. Почти двадцать пять веков назад китайские мудрецы Лао-цзы и Чуан-цзы назвали его у-вэй, что, пожалуй, лучше всего перевести как "действие без принуждения". Это плавание в потоке Дао, или течении природы, и навигация по течениям ли (органического узора) - слово, которое первоначально означало естественные отметки в нефрите или зерно в дереве.
По мере распространения и распространения Вибрационного тренинга люди стали все более снисходительно относиться к необычному образу жизни, терпимо относиться к расовым и религиозным различиям и с авантюризмом исследовать необычные способы любви. Настоящее стало более важным, чем будущее, на том основании, что нет смысла строить планы на будущее, если вы не можете в полной мере насладиться их результатами, когда они, в свою очередь, становятся частью настоящего. По большому счету, мы перестали торопиться и обнаружили, что при меньшей спешке у нас повышается скорость, поскольку спешка создает целое множество антагонистических вибраций. Мы избавились от тесной одежды — брюк, поясов, галстуков, жесткой обуви и других приспособлений для сковывания тела, как бы говоря: “Теперь ты действительно существуешь и не развалишься на части”. Мы переоделись во всевозможные яркие саронги, кимоно, сари, кафтаны, бурнусы, и пончо, и носили их на улицах и по делам. Мы оборудовали наши дома просторными японскими ваннами или саунами, где мы все сидели и расслаблялись после рабочего дня. Эти ванны были сделаны так, что шесть человек могли сидеть в горячей воде по шею; и, конечно, мылись не в самой ванне, а сначала принимали душ. У нескольких моих друзей в Калифорнии они были в шестидесятых, но сейчас они повсюду.
Отсутствие спешки дало нам очень новый и необычный подход к сексуальным отношениям. Вы должны понимать, что, несмотря на экологический кризис семидесятых, технология дала нам огромное количество свободного времени. К 1985 году больше не было работы с девяти до пяти. Весь мир перешел на среднее время по Гринвичу, и рабочее время сегодня распределено по всем двадцати четырем часам, что в целом составляет около десяти часов в неделю - если, конечно, человек не увлекается врачеванием, инженерией, научными исследованиями или плотницким делом, в этом случае он может работать столько, сколько захочет. При таких обстоятельствах мы больше не говорим о сексуальных отношениях как о сне или о том, чтобы лечь с кем-то в постель. В конце концов, зачем ждать, пока вы устанете? Более того, секс в постели поздно вечером или рано утром, как правило, сводится к простому траху, так что все заканчивается в течение двух-двадцати минут. Что мужчины спешат доказать?
Мы не торопимся. Мужчина и женщина по очереди распоряжаются праздником, один выступает в роли слуги другого (хотя это не является строгой схемой, и договоренность может быть обоюдной). Один начинает с того, что подает своей возлюбленной легкое, но изысканное блюдо, которое обычно едят с низкого столика, окруженного большими напольными подушками. Следует пояснить, что сегодня большинство мужчин умеют готовить и что на протяжении многих лет люди сохраняли гибкость ног, сидя на полу. Для трапезы супруги надевают свободную и пышную одежду, а готовят часто за столом на электрических Permacoal или обычном древесном угле. По сложившейся традиции (и, надо сказать, вполне законной), после трапезы на стол приносят трубку для курения марихуаны или гашиша, поскольку теперь признано, что любой алкоголь, кроме легкого вина или пива, не способствует сексуальному экстазу.
Чтобы не мешать разговору во время трапезы, музыку не включают, пока не принесут трубку. Вибрационный тренинг упразднил просто фоновую музыку, и теперь считается крайне дурным тоном не слушать, когда звучит музыка. Музыка может быть записана, но иногда один или два друга или даже дети супругов приходят в это время с инструментами и играют в течение часа или около того, пока курят трубку; а после того как обслуживающий партнер убирает со стола, супруги отправляются в ванную, чтобы принять душ и полчаса понежиться в большой ванне. Затем обслуживающий партнер делает своему партнеру полный массаж на специальном коврике, который находится в ванной комнате (туалет, надо отметить, всегда располагается в отдельном помещении). Пока тот, кому делали массаж, отдыхает, другой раскладывает у стола толстый складной коврик, ставит рядом с ним корзину с совами, шкатулку с драгоценностями и набор для макияжа. Иногда с каждого конца коврика ставят по паре высоких подсвечников, а на столе - благовония в горелке с длинной деревянной ручкой.
Другого человека, обнаженного, выводят из ванной и усаживают на подушечку, а затем украшают драгоценностями - обычно изысканным (но не царапающим) ожерельем и соответствующими браслетами на запястье и лодыжке. Возжигатель благовоний поднимается за ручку и используется для ароматизации волос, после чего на глаза, губы и лоб, а зачастую и на другие части тела, наносится декоративный и творческий макияж. Лоб, например, обычно украшают небольшим рисунком "третьего глаза", как это принято у индуистских танцовщиц. Цветы вплетают в волосы и, возможно, вешают на шею в виде лея. Обслуживающий партнер обычно надевает свои украшения сразу после массажа, во время отдыха.
Теперь оба сидят на подушке лицом друг к другу. Одно из преимуществ Вибрационной тренировки заключается в том, что она позволяет практически каждому человеку иметь хороший певческий голос, поскольку блоки, препятствующие получению чистого тона, сняты. Поэтому теперь для влюбленных вполне привычно петь друг другу, напевая или произнося слова, иногда используя гитару или лютню. Таким образом, перед началом телесного контакта они ласкают друг друга взглядом во время пения. Некоторые предпочитают в это время играть в такие игры, как шашки, домино или десятисекундные шахматы, причем победитель получает привилегию предложить любую форму сексуальной игры. С этого момента в ход идет практически все, хотя настроение, созданное приготовлениями, часто благоприятствует долгой, медленной форме полового акта, когда пара остается соединенной в течение часа или более, почти не двигаясь, поддерживая предоргазменное напряжение, насколько это возможно, не стремясь к кульминации. Я понимаю, что в семидесятые годы большинство мужчин сочли бы этот ритуал придуманным и нелепым и назвали бы все это дело честным испорченным трахом. Оглядываясь назад, удивительно осознавать, насколько неосознанно мы относились к своему варварству, своим отвратительным манерам, своему небрежному приготовлению пищи, неудобной одежде и своим абсурдно-бездарным и ограниченным половым актам.
Следует сказать еще кое-что об употреблении нами психоделиков. Сегодня к этим веществам относятся с таким же уважением, какое всегда проявлялось к лучшим французским винам. Например, любой, кто курит их в течение дня, считается грубым потребителем, неспособным оценить их преимущества. Они не используются на обычных вечеринках среди болтовни и сплетен, а только в тех обстоятельствах, когда можно уделить самое пристальное внимание изменениям в сознании, которые они вызывают. Таким образом, они воспринимаются скорее как религиозные таинства, чем как пинок под зад, хотя сегодня наши религиозные взгляды не являются благочестивыми или ханжескими, поскольку только очень невежественные люди думают о Боге как о космическом чучеле, в присутствии которого запрещено смеяться.
Я хорошо помню первый большой магазин конопли, который был открыт в Сан-Франциско примерно в 1976 году. По сути, это был длинный деревянный бар с табуретами для покупателей. На самой стойке стояло несколько больших ящиков с основными и более дешевыми видами конопли - Панама Ред, Акапулько Голд, Индиан Ганджа и Хоумстед Грин. А у стены за барной стойкой стоял длинный шкаф с сотней маленьких ящичков, которые местный гитарный мастер украсил замысловатой инкрустацией из слоновой кости в итальянском стиле. На каждом ящике висела этикетка с точным указанием сорта и года выпуска, так что можно было приобрести всевозможные сорта из Мексики, Ливана, Марокко, Египта, Индии и Вьетнама, а также тщательно ухоженные растения благочестивых каннабинологов здесь, дома. Дела велись непринужденно и вежливо, продавцы предлагали небольшие образцы для тестирования в баре, а также деликатно и квалифицированно обсуждали их особые эффекты. Могу добавить, что более сильные психоделики, такие как ЛСД, стали использоваться лишь изредка - для психотерапии, в религиозных учреждениях и в наших специальных больницах для умирающих.
Последние стали распространены примерно после 1978 года, когда некоторые ученики Розмана и Котовари поняли, что ощущение смерти можно экстатически переосмыслить как полное самоосвобождение. В результате смерть стала поводом для поздравлений и ликования. В конце концов, "ты умираешь только один раз" (как гласил лозунг), и если смерть так же правильна и естественна, как рождение, то глупо не извлечь из нее максимум пользы.
Даже сегодня наука гериатрия далека от того, чтобы даровать физическое бессмертие, хотя все чаще люди перешагивают 100- и даже 150-летний рубеж. Наши больницы для умирающих - творение самых изобретательных архитекторов, они окружены фруктовыми садами и огородами, фонтанами и спа-центрами, и мы полностью отказались от мрачных и пустых ритуалов, которые проводили гробовщики середины века. Даже молодых людей научили без мурашек и содроганий созерцать перспективу своего уничтожения с помощью воздействия интенсивного света и звука, сменяющегося полной темнотой и тишиной, в рамках Вибрационного тренинга.
И теперь у нас есть нечто совершенно новое. Вы помните, что в 1969 году доктор Джозеф Вебер из Университета Мэриленда обнаружил и измерил гравитационные волны. Это привело в 1982 году к созданию метода поляризации силы тяжести, который произвел революцию в транспорте, ликвидировал смог и так перераспределил население, что густонаселенные города перестали существовать. Три физика - Конрад, Шерманн и Гродзински - нашли способ поляризовать материал, похожий на свинец, так, чтобы придать ему отрицательный вес пропорционально его положительному, или нормальному, весу. Этот материал можно прикрепить сзади к прочному, широкому поясу, на котором также находится необходимое электронное оборудование, плюс регуляторы направленности и громкости, что позволяет владельцу опуститься на землю или взлететь в воздух. На малой мощности можно делать огромные шаги, длиной в милю и высотой в сорок футов на пике, или мягко проноситься по долинам и над верхушками деревьев без спешки и шума. На высокой мощности, облачившись в скафандр, можно взмыть в космическое пространство или легко перемещаться со скоростью триста миль в час на высоте четыре тысячи футов. Разумеется, каждый такой аппарат оснащен радаром, который останавливает его в момент, когда возникает опасность столкновения. Гораздо более крупные блоки из свинцового материала прикрепляются к грузовым и пассажирским самолетам, а бесшумная легкость вертикального взлета и спуска избавила нас от всех хлопот и неудобств, присущих старым аэропортам.
Но мы никуда не спешим. В результате отрицательная гравитация дала нам все, за что мы завидовали птицам, и она широко используется для занятий спортом - парения в воздухе, прыжков с парашютом и танцев, “сидения” на облаках и для того, чтобы добраться до домов, которые сейчас построены на недоступных горных вершинах и в уединенных долинах. Вы, наверное, помните рассказы космонавтов, парашютистов и ныряльщиков в невесомости об экстазе, испытываемом в давние времена. Теперь это доступно каждому, и мы буквально летаем по своим делам. Как и предвидел Тойнби, цивилизация стала бесплотной; на шоссе растет трава, а земля была освобождена от всех своих бетонных поясов и заплат.
Конечно, главная проблема экстатической жизни сравнима с усталостью в металлах: невозможно долгое время находиться на пике экстаза, даже если виды экстаза часто меняются. Кроме того, сознание склонно подавлять или игнорировать постоянные стимулы - например, атмосферное давление на кожу. В результате мы стали по-новому относиться к мягкому аскетизму. После экологического кризиса огромное количество людей занялись садоводством и выращивают фрукты и овощи на каждом клочке пахотной земли, используя большие купола Фуллера в качестве теплиц зимой, которая сама по себе гораздо мягче, чем раньше, благодаря всемирному климат-контролю. Поэтому миллионы людей встают в шесть утра (по вашему времени), копают, мотыжат, пропалывают и обрезают. В то же время мы едим гораздо меньше и больше не ожидаем в ресторанах отвратительно переполненных тарелок. Наша пища не только более питательна, но и выносливость и мышечный тонус гораздо лучше, поскольку мы не нагружаем себя. Несмотря на преимущества отрицательного тяготения, мы почти религиозно ходим пешком и совершаем пешие прогулки, ведь при нашем богатстве садов пейзажи достойны внимания, а грунтовые дороги легки для ног. Достаток времени и отсутствие спешки также способствуют терпеливой и высококвалифицированной работе во всех видах искусства и ремесла. Полагаю, нас можно бы было назвать фанатичными любителями - мир экспертов в любимом деле, от легкой атлетики до зоологии.
Нам знакомы маленькие экстазы - ощущение резьбы по дереву очень острым резцом, безграничная поглощенность созданием ковров, сияющих, как восточные гнезда, укладка и полировка паркета из дерева разных натуральных цветов, сбор сушеных трав из сада, распутывание запутанных ниток, слушание звона колокольчиков из сонора (нового, удивительно звонкого металла), подбор и раскладка расписных плиток для шахматной доски, искусная резьба по кости, вечерняя жарка каштанов на углях, расчесывание женских волос или мытье и массаж дружеских ног. Как только мы освобождались от миража торопливого времени, которое было не более чем проекцией нашего собственного нетерпения, мы снова, как в детстве, оживали перед чудесами и экстазами обычной жизни. Вы будете поражены красотой наших домов, нашей мебели, нашей одежды и даже наших кастрюль и сковородок, потому что у нас есть время, чтобы сделать большинство из этих вещей самим, и чувство реальности, чтобы понять, что они, а не деньги, составляют подлинное богатство.
Мы также культивируем нечто, странным образом известное как экстаз обычного сознания, связанное, по—видимому, с принципом Дзен, согласно которому “Ваше обычное сознание - это Будда”, что в данном случае означает основную реальность жизни. Мы привыкли жить одновременно на нескольких уровнях реальности, некоторые из которых, по—видимому, находятся во взаимном противоречии - подобно тому, как ваши физики могли бы рассматривать ядро и как частицу, и как волну. В ваше время преобладающий ортодоксальный взгляд на мир был объективным; вы воспринимали вещи именно так, как их описывали ученые, и мы по-прежнему придаем должное значение этой точке зрения. Однако, взятая сама по себе, она низводит человека до уровня простого объекта: она определяет его таким, каким он видится извне, и таким образом заслоняет его собственное внутреннее видение вещей. Поэтому мы также принимаем во внимание субъективный, наивный и детский взгляд на жизнь и придаем ему, по крайней мере, равный статус. Я думаю, впервые британский архитектор Дуглас Хардинг, писавший в начале шестидесятых, показал, что с этой точки зрения у человека нет головы. Единственное, что непосредственно воспринимается в голове, писал он, особенно через глаза и уши, которые направлены наружу от головы, — это все, кроме головы. Как только этот очевидный, но упускаемый из виду факт становится ясен, вы больше не рассматриваете свою голову как центр сознания; вы перестаете быть центральной вещью, по которой стучит, царапает и записывает ваш опыт. Таким образом, центр осознания становится единым целым со всем, что он воспринимает. Вы и мир становитесь идентичными, и это исчезновение самого себя является, мягко говоря, блаженным освобождением.
Этот способ интерпретации реальности противоречит научному подходу не больше, чем бесцветность хрусталика не меняет цвета цветов. Напротив, это возвращает жизни ценность в целом, которой пренебрегла ваша страсть к объективности, и, по сравнению с этим, ваша исключительно научная вселенная кажется высохшим, грохочущим и бессмысленным механизмом. Я думал, что это эгоцентрично, в самом широком смысле, и не учитывает самого человека. Мы вернули его обратно — не как объект, который можно определить, а как основную и высшую тайну. И, как однажды выразился голландский философ Аарт ван дер Леу, “Тайна жизни - это не проблема, которую нужно решить, а реальность, которую нужно пережить”.