Значение, которое Вам угодно было придать Музею, сделалось моим критерием при выборе предметов для приобретения, моей путеводною звездою. Целая рощица статуй, бюстов, герм и групп, стоявшая в моем воображении перенесенной, в свою пору, на наш Колымажный двор, являлись для меня результатом моих итальянских изучений и самою большою наградою за то отсутствие самых элементарных и скромных удобств в моей настоящей жизни – за эти переезды в отвратительных итальянских вагонах 3[-го] класса, за искание себе приюта в гостиницах совсем, совсем бесклассных, с их холодными и сырыми комнатами без печей и каких бы то ни было средств для нагревания, за эти высокомерные взгляды моего собрата американского директора музея, когда он садился в том же поезде в 1-й класс и въезжал в разные «Вашингтоны», «Лондоны», «Гранд-отели», «Квириналы» и на другой день ходил бок о бок со мною по тем же церквам, монастырям, музеям и делал набор памятников, только в гораздо большем числе и с полною свободою, и за эти доселе мне неизвестные ревматизмы, которые я нажил при таких условиях.
