31 августа 1920 года – принято считать датой начала эпохи отечественного танкостроения. В этот день на заводе «Красное Сормово» было произведено испытание на ходу первого массового российского танка.
Итак… 31 августа 1920 года. Сормовичи за пару месяцев сложили из броневых листов Ижорского (или Кулебакского) завода корпус, утрамбовали в него двигатель с итальянской легковушки, присланный с московского завода АМО, грамотно разместили сделанную в самом Сормове ходовую часть — и вот готов танк «Русский Рено», логично прозванный «Борец за свободу тов. Ленин». Нужно испытать это чудо отечественного автопрома, прежде чем посылать привередливым москвичам!
Живую картину первых испытаний танка передаёт документальная повесть Александра Магида «Корабелы делают танки» (1973):
«Гаугель усадил на водительское кресло слесаря Ивана Алексеевича Аверина и сам забрался в стальное нутро танка. За ним последовал мастер Иван Ильич Волков. Зарокотал мотор. Яростно задрожала машина под восторженные возгласы рабочих. Первый танк испытывали на дороге, связывавшей Канавино с Копосовом…
Надо было проверить маневренность танка, его проходимость, эффективность вооружения, поведение башни. Развив максимальную скорость, танк в районе бывшей скотобойни легко преодолел довольно крутой подъём… У подножия песчаной горы машину ждала ещё одна группа взволнованных строителей танка. Прикидывали – возьмёт или не возьмёт танк этот подъём. Танк, будто собираясь с силами, приостановился. Но вот снова взревел мотор, танк рванулся и, погромыхивая, медленно пополз вверх. А потом совсем замедлил ход. Гаугель побледнел от волнения. Танк стал пятиться назад.
– Полундра! Полный вперёд! – командовал Аверину Гаугель. Натужно ревя мотором, танк берёт подъём. Вот и вершина. Иван Христианович дрожащей рукой вытирает пот с лица. У посёлка Варя, на пути в Канавино, стоял давно брошенный, полусгоревший дом… Аверин направил танк на уцелевшую стену дома и двинулся на неё. Треск, горелые брёвна застучали по броне, в смотровую щель посыпалась угольная пыль. Переваливаясь с боку на бок, танк переполз через груду развалин… Гаугель ликовал. Таким радостным и весёлым его ещё не видели…
Волков прислушивался к рокоту мотора. Один из признанных знатоков машин, он по слуху ставил диагноз двигателю. Что-то ему не нравилось в моторе, смущало. Он тут же, на ходу, занёс свои наблюдения в записную книжечку. Вокруг оврага расстилалось пустынное картофельное поле. Танк перевалил через полуметровую стенку, а потом поднялся по крутому обрыву…
1 сентября комиссар Центроброни И.Х. Гаугель телеграфировал в Москву: «Доношу, что 31 августа 1920 года было произведено испытание на ходу первого танка. Первого сентября будет проведено второе испытание танка и проба орудия».
И.Х. Гаугель (1882-1933)— комиссар, бывший матрос, представитель советской власти (»Центроброни») на Сормовском заводе. Очень известная и противоречивая личность! Ему по должности положено было находиться в танке во время первых испытаний машины.
Мастер дизельного цеха Иван Ильич Волков был одним из тех, кто руководил сборочными работами. Деталей его биографии я не знаю, кроме того что в 1960-х жил в Копосове.
Иван Алексеевич Аверин — слесарь, потомственный сормовский рабочий.
В 1974 году Иван Алексеевич был ещё жив. В свои 77 лет жил в посёлке Разино Лукояновского района Горьковской области. В рядах Партии с 1926 года, работал в колхозах, совхозах, МТС. В канун 50-летия Советской власти был награждён орденом Красной Звезды. Ко Дню танкиста ему от завода «Красное Сормово» регулярно отправляли поздравительные письма.
Полагаю, именно тот факт, что он дожил до 1970-х, привёл к тому, что его имя встречается чаще всего в теме о первом испытании «Борца…» Далее вы это увидите.
Меня на самом деле в описании А. Магида смущает явление, что в «Борце…» на первых испытаниях было 3 человека: Гаугель, Аверин, Волков. Танк-то двухместный…
Ладно, в принципе можно допустить, что на недолгое время испытаний в 2-местную машину может набиться 3 человека. Вроде все нужны: вести танк, контролировать ведущего, профессионально фиксировать выявленные дефекты.
Прежде чем перейти к визуализации места испытаний танка, приведу ещё несколько свидетельств.
Из воспоминаний технолога А.В. Бояркина (взяты в книге М.Г. Финюковой, без упоминания года фиксации): «Помню, испытания проходили на пустом картофельном поле между Сормовом и Канавином. Танк был двухместный, вёл его один из мастеров-сборщиков (раньше водитель танка назывался шофёром, а наводчик-командир танка – башнёром), а в башне на месте стрелка находился комиссар Центроброни Иван Христианович Гаугель. В ходе предварительных испытаний обнаружилось немало конструктивных и производственных недочётов, на устранение которых ушли сентябрь и октябрь 1920 года».
Замечу, что не называется имя водителя.
А вот слова технолога К.А. Бердышева (взято в той же книге) немного противоречат мыслям Бояркина: «Не было случая, чтобы танк где-нибудь застревал». Только позитив, ни слова против родного завода.
Ну, тут уж, кто что «выудил» из своей памяти спустя минимум 30 лет после событий...
Деталей биографии А.В. Бояркина не знаю, в 1980 году ещё жил в Сормове, недалеко от «Красного Сормова».
Инженер Б.П. Русейкин (взято в книге М.Г. Финюковой): «Изготовленные танки проходили предварительные испытания на трассе Канавино – Сормово – Копосово, на картофельных полях, на крутых подъёмах 45 градусов, в лесах на ломке деревьев и даже на разрушении заброшенных зданий бывшей Нижегородской ярмарки. Первым водителем-испытателем танка был слесарь сормовского завода Иван Алексеевич Аверин».
О Б.П. Русейкине я ничего не нашёл, даже фото. Он вполне может быть на этой фотографии.
Или на этой…
13 сентября 1920 года заседание Коллегии заводоуправления совместно с техническим персоналом и представителями завода АМО и Центроброни постановило: «Согласно отношения Совета Военной промышленности немедленно приступить к испытанию 1-го танка по той программе, какую наметил Совет Военной промышленности. Место испытания, как наиболее подходящее и находящееся вблизи железной дороги (на случай порчи мотора и т.д.) избрать – расстояние между с. Сормово и Канавино, по Канавинскому и Балахнинскому шоссейному пути».
Что можно сказать о дороге «Копосово-Канавино»?.. Ну, это не пустырь, определённо! Согласно «Яндекс-карте», маршрут составляет примерно 12.5 километров.
Местные жители, «сормовичи», прекрасно знают, что по крайней мере участок «Копосово-Варя» был густо заселён с середины XIX века. То есть по обеим сторонам дороги стояли одно-двухэтажные деревянные дома. Допускаю, что от Вари до Канавина застройка была уже не такой плотной, но всё равно — там стояли деревни. Рядом проходила активно используемая железная дорога, связывающая рабочее Сормово с тем же Канавиным и шире — Нижним Новгородом. Участок «Копосово-Главная проходная завода» и сейчас в целом тот же, что был в 1920 году, деревянный частный сектор.
Кстати, 31 августа в 1920 году выпало на вторник.
В воспоминаниях нигде не уточняют время испытаний, но даже если это было очень раннее утро, многие аборигены, услышав грохот железа и шум двигателя рядом, наверняка высунулись бы на улицу, чтобы охренеть, увидев вместо привычных телег… ну, это. Первый советский танк, в общем. Наверное, только чудом оказавшиеся в числе зрителей ветераны Первой Мировой смогли бы пояснить остальным, что за агрегат только что не очень быстро проехал перед их домом.
Наверняка увидели и наверняка не записали об этом для потомков.
С другой стороны, местные поголовно были так или иначе связаны с Сормовским заводом и, допускаю, к концу августа уже «перетёрли» все сплетни о странной «шайтан-машинке».
И я не понимаю, где располагались «картофельные поля» из воспоминаний. Огороды ещё могу представить, «поля» — нет. Хотя… Шла Гражданская война, продовольствия не хватало. Могли выделяться под картошку совершенно неожиданные по нынешним меркам места. Видел фото блокадного Ленинграда, где зафиксированы грядки прямо возле Исаакиевского собора — в Нижнем Новгороде 1920-х скорее всего было примерно так же.
Б.П. Русейкин пишет, что заруливали в леса, ломали там деревья — значит съезжали с дороги в сторону (но не шибко далеко от железной дороги). Там где-то и могли быть картофельные поля.
Слесарь-монтажник М.И. Телогреев (взято в книге М.Г. Финюковой): «По окончании общей сборки танка производилась подготовка его к заводскому испытанию для выяснения возможных дефектов в работе собранных узлов. Обычный маршрут заводского пробега был с территории завода до станции Канавино и оттуда по пересечённой местности до деревни Копосово. На пробеге производилась стрельба из установленной на танке пушки «Гочкис», преодоление крутых подъёмов и спусков, заболоченных местностей и других препятствий. После этого пробега танк предъявлялся приёмочной комиссии, по указанию которой разбирались некоторые узлы для определения годности деталей после заводского пробега. Иногда приходилось некоторые детали заменять новыми, исправлять, перебирать целые узлы и устранять замеченные дефекты. Много было случаев, когда приходилось вскрывать мотор. Как правило, все присылаемые моторы имели один конструктивный дефект. Картер (кожух) мотора был слишком тесен, и при работе мотора шатунные болты ударялись о картер. По устранении всех замеченных дефектов танк вновь собирали и предъявляли приёмочной комиссии, которая приступала к окончательным испытаниям и приёмке танка».
Однозначно на испытаниях съезжали с дороги. Слышал, что Сормово в это время «было окружено лесами и болотами». Точнее даже, читал об этом в мемуарах местного революционера. До Революции городские партийцы, избегая железки, где дежурили агенты полиции, ходили в Сормово без всякого риска топкими и дремучими путями, «где никакой шпик не решался показаться».
Деталей биографии М.И. Телогреева не знаю, но он ещё будет упомянут далее. И хорошо так мельканёт!
Сергей Серпанов, статья «Призрак матроса с маузером» (2012 год): «31 августа 1920 года были проведены первые ходовые испытания боевой машины. Гаугель усадил за рычаги слесаря Ивана Аверина, а сам взобрался на башню. Танк по бездорожью направился из Сормова в Канавино. На случай поломки за ним следовали подводы с инструментами и запасными частями. И поломка случилась едва ли не сразу же после выезда из заводских ворот - отказал масляный насос. Но неисправность Гаугель и Аверин устранили в считанные минуты.
В районе станции Варя танк успешно преодолел болото, легко поднялся на горку, с разгона атаковал пустующий дом и разрушил его до основания.
После полевых испытаний и стрельб сормовичи покрасили зеленой краской свое детище и отправили в Москву на железнодорожной платформе. В рапорте вождю Гаугель слукавил, докладывая о постройке «первого танка русского производства». Назван он был «Борец за свободу товарищ Ленин».
Статья откровенно антисоветская, но автор явно работал с какой-то литературой по теме, может, даже документальными источниками (ссылок в статье нет). Интересны деталь про подводу с инструментами и подтверждение о болоте возле Вари.
Да в принципе «леса и болота» можно увидеть и на подробной для своих лет карты Менде 1850 года. Учитывая, что основные мелиоративные работы в наших местах начали проводиться только в 1930-х, можно уверенно утверждать, что в 1920-е ландшафт был в целом тот же.
Из воспоминаний ветерана завода «Красное Сормово» Сергея Яковлевича Ястребова (»Горьковский рабочий», декабрь 1977 года, записаны чуть раньше): «…Тогда машины не такие были, как нынешние: скорость всего восемь километров в час. Первый [танк] испытывали за Копосовом, на Белом болоте...»
Похоже на правду. Так называемое «Белое болото» в Копосове могло использоваться как один из «полигонов» для испытания небольшой машины.
Своеобразный «оазис» посреди частного сектора. Можно покататься по горкам, среди деревьев. Может, даже пострелять из пушки, тихонечко…
К слову, Сергей Яковлевич Ястребов в то время работал металлистом-строгальщиком брони.
Из статьи от 1979 года: «…Сергей Яковлевич Ястребов, который работал в то время на строгальном станке, а ныне в возрасте 84 лет в полном здравии проживает на улице Лунской в посёлке Копосово. Возможно, в настоящее время он является единственным свидетелем строительства танков «Русский Рено» на Сормовском заводе…»
По словам его потомка, он один из рабочих на фото. Точно не отдельно стоящий левый — это И.Х. Гаугель. И не рабочий прямо под стволами в башне — это И.А. Аверин.
Из книги «История «Красного Сормова» (1969 года): «…«Испытание проводилось на дороге между Сормовом и Канавином. Машина прошла в общей сложности 60 вёрст. Все механизмы работали нормально.»
Из заметки «Испытатель первого танка» (газета «Красный сормович», начало 1970 года): «…Сормовичи сдержали слово: танк был создан за девять месяцев. Испытаниями боевой машины руководил Иван Христианович Гаугель, а управлять ею было поручено Ивану Алексеевичу Аверину, потомственному сормовскому рабочему.
«Собралось множество народу, — вспоминает Иван Алексеевич, — минута была волнующей. И вот взревел мотор, танк двинулся. Раздалось ликующее "ура". Но вдруг двигатель заглох - отказал масляный насос. Неудача была и при втором испытании. В третий раз танк не подвёл. 31 августа при испытании танка на дороге между Канавином и Сормовом, в районе станции Варя, мы увидели заброшенный полуразрушенный дом. Гаугель скомандовал мне: "Давай, браток, попробуем!". Танк легко преодолел и это препятствие...»
Замечу, что описание несколько отличается от изложения А. Магида. И.А. Аверин не упоминает И.И. Волкова, который вроде как в блокнотике должен был фиксировать выявленные дефекты. Вот как даже спустя 40 лет можно забыть, что тебе в затылок сопел не один Гаугель, но плюс один мужик?..
Из заметки «Красного сормовича» от 1979 года (автор — не очевидец, корреспондент газеты, источник сведений не уточняется): «…«Испытания машины проходили на главной улице, идущей из Сормова в Канавино. Со скрежетом гусениц, со скоростью пять с половиной километров в час вёл танк И.Х. Гаугель. Испытание показало, что механизмы работали нормально.»
Здесь уже без скромности водителем называется сам бравый комиссар И.Х. Гаугель! Моряк-черноморец, политически сознательный — нафига ему за рычагами слесарь Аверин?.. А вот названная скорость — скромная. Считается, что «Русский Рено» на первых испытаниях достиг скорости своего «папы» Renault FT-17 — 8.5 кс-м/час. Ну, тут уж не проверишь…
Как я понимаю, двигатели для первых советских танков прибывали в Сормово с московского завода АМО (будущий ЗИЛ), который не сам их производил, но модернизировал движки, снятые с итальянских легковушек FIAT.
Даже судя по дореволюционной рекламе, от Российской Империи в наследство досталось немало «фиатов», было откуда снимать.
Далее скопирую слова из умных статей: «…У московского завода АМО имелась соответствующая оснастка для изготовления двигателя «Фиат». Поэтому пошли по простому пути – подогнали имеющийся мотор под моторно-трансмиссионного отделение эталонного Renault FT-17.»
«…Пришлось внести изменения примерно в 60% деталей двигателя… Габариты двигателя «Фиат» заставили увеличить размеры моторно-трансмиссионного отделения по сравнению с прототипом… Элементы трансмиссии изготавливали на Путиловском заводе.»
И ещё: «…На танке устанавливался 4-цилиндровый карбюраторный однорядный автомобильный двигатель жидкостного охлаждения мощностью 34 л.с, позволяющий танку двигаться со скоростью до 8,5 км/ч. В корпусе он располагался продольно и был направлен маховиком в сторону носовой части. Механическая трансмиссия состояла из конического главного фрикциона сухого трения (сталь по коже), 4-ступенчатой коробки передач, бортовых фрикционов с ленточными тормозами (механизмов поворота) и 2-ступенчатых бортовых передач. Механизмы поворота обеспечивали выполнение этого маневра с минимальным радиусом, равным ширине колеи машины (1,41 м).»
Вспоминают А.Е. Басов и А.В. Бояркин (из книги М.Г. Финюковой): «…Если максимальная скорость танка «Рено» составляла 5 км/час, то в результате конструктивных усовершенствований, которые внесли сормовичи, скорость танка повысилась до 8,5 км/час.»
Бояркин и Басов в то время были технологами.
К сожалению, копаясь старой литературе, нашёл и такое описание… Вот мало мне было трёх возможных комбинаций пассажиров в танке?!..
Из книги «Вспоминая былые походы» (Волго-Вятское книжное издательство, 1968 год), воспоминания А.С. Новожилова «Сормово» на службе флотилии» (записаны ранее 1968 года, видел воспоминания данного гражданина по той же теме за 1958 год):
«…Осень 1920 года... Комиссар Гаугель с Телогреевым Михаилом Ивановичем поехали на первенце на вторичное испытание его.
— Теперь вон тот горелый дом сшибём, — приказывает комиссар.
"Мне вдруг стало страшно, — вспоминает Михаил Иванович Телогреев. — Как это — врезаться в дом, хотя бы и обгоревший. Но всё-таки направил я на него танк. Затрещали обгоревшие брёвна, рухнули на танк, нас обсыпало гарью, сажей. Глянул я в лицо комиссара и не удержался от смеха: оно стало чёрное, только сверкали белые зубы".
— А ну давай, теперь овраг перепрыгнем! — Кричит комиссар, утирая лицо и хохоча, как парнишка.
Танк послушно спустился вниз и поднялся в гору".
Из умной технической статьи: «…Для увеличения профильной при преодолении рвов и эскарпов в его кормовой части был установлен съемный кронштейн ("хвост"). Машина преодолевала рвы шириной до 1,8 метра и эскарп высотой 0,6 м, могла пересекать вброд водные преграды глубиной до 0,7 м и валить деревья толщиной до 0,2 - 0,25 м, не опрокидывалась на подъемах до 38 градусов и при кренах до 28 градусов.»
Михаил Иванович Телогреев в 1919 году был слесарем-монтажником отдела двигателей дизельного цеха. Существуют его воспоминания об участии в изготовлении танка «Борец…», записанные в 1946 году. Возможно, тогда же там же он и высказал мысль, что сидел за рычагами первого советского танка.
Если вы ещё не устали читать, предлагаю заценить сокровище, самые интересные, на мой взгляд, воспоминания по нашей теме.
Николай Иванович Хрулёв в 1912 году пришёл на Сормовский завод молодым инженером и оставил завод в 1923 году. Когда в 1919 году Сормовскому заводу было доверено освоить производство первых советских танков, Н.И. Хрулеву было поручено организовать и возглавить чертёжно-конструкторскую группу по разработке чертежей танка, а в дальнейшем осуществлять контроль за ходом работы по изготовлению танков, координировать деятельность всех цехов, отделов и служб завода, занятых выполнением этого ответственного заказа. Воспоминания записаны в июле 1949 года и переданы редакции газеты «Горькоский рабочий» дочерью В.Н. Хрулевой, проживавшей тогда в Ленинграде. Писались воспоминания по памяти, без обращения к архивным документам, поэтому ряд деталей потом были уточнены с помощью областного архива. Опубликованы в газете «Горьковский рабочий» 22 декабря 1977 года.
«…Наконец, первый танк собран. Сейчас будем пробовать. Народу в пушечном цехе собралось много. Вся заводская и цеховая администрация и даже приехали представители из Нижнего Новгорода. Я советую начальнику цеха Алексееву Л.Б. отдать распоряжение разобщить гусеничные цепи и опробовать механизм движения на месте, а потом уже испробовать танк на ходу. Но тот считает, что обойдётся и без этого. Приемщик Гаугель И.Х. тоже поддерживает моё предложение, а Алексеев всё упрямится — стоит на своём. Я уговариваю Алексеева не рисковать, и только после долгих уговоров он дал распоряжение разобщить цепи. Танком управляет француз — танкист Дем. Не успевает он запустить механизм движения, как раздаётся резкий стук. Мотор тут же выключается, и все бросаются смотреть, что случилось. Оказывается, оторвалась трубка для смазки. Гаугель свирепо смотрит на Алексеева. Но повреждение тут же исправляется, и мотор пускают вновь — все механизмы работают безотказно. Соединяют гусеничные цепи. И вот танк сходит со стенда, выезжает из пушечного цеха, проезжается по двору и возвращается обратно…»
Там же: «…При испытаниях сормовских танков случилась только одна поломка у одной из машин. И вот какая. Когда танк выезжал за ворота пушечного цеха, во время крутого поворота шпора его гусеничного звена попала между рельсом и контррельсом. Что-нибудь должно было сломаться. И, действительно, сломался один палец гусеничной цепи. Иных поломок у танков не было.»
По какой-то причине Н.И. Хрулёв не оставил детального описания собственно «полевых испытаний «Борца…». У меня есть мысли по этому поводу, далее озвучу.
Откуда появился французский танкист? Коротко об этом. Инженеры-танкостроители французские коммунисты Э. Розье и упоминавшийся выше Дем в декабре 1919 года были приглашены на службу в главное управление ГОМЗы (Государственное объединение машиностроительных заводов) и прикомандированы к Сормовскому заводу для выполнения заказа Промвоенсовета по постройке танков. Деталей их биографии, к сожалению, не нашёл.
В сети «наяндексил» только два возможных варианта…
Н.И. Хрулев вспоминает просто сногсшибательную историю, которая без злобы, но ярко описывает техническую грамотность сормовских рабочих 1920 года.
«…Как уже говорилось выше, моторы мы получали с завода АМО, а тот брал их с машин завода ФИАТ, ремонтировал и высылал в Сормово. Своих, отечественных моторов тогда у нас ещё изготовлялось. Поэтому не было тогда у нас и людей, знакомых с автомобильными двигателями.
При постройке танков сборку их поручили пушечному цеху, в котором изготовлялись также стационарные двигатели типа Дизель-Лиценмайер. Мастера по двигателям внутреннего сгорания этого цеха, а также инженеры бюро тепловых двигателей, имевщихся на Сормовском заводе, были привлечены для участия в регулировке двигателей для танков. Однако опыта работы с автомобильными двигателями у них не было. Бывало, часами, а то и целыми сменами заводили мотор, а он так и не запускался. Пришлось даже завести специальную бригаду «заводчиков», которые надевали на заводную рукоятку трубу и впятером начинали крутить мотор. Эта заводка доставляла очень много беспокойства.
И вот приехавший новый танкист [Э. Розье] сказал, что сначала сам лично отрегулирует мотор, а потом уже будет его заводить. Регулировкой он занимался полдня, а после обеда решил пускать мотор. Пятеро рабочих, как обычно, хотели уже заводить его трубой, но танкист их отстранил, пояснив, что сделает это сам.
— Нашёлся один такой, — усмехнувшись, буркнул один из них, — мы впятером целыми днями заводим, не сразу удаётся пустить, а он один это хочет сделать!..
Однако танкист сделал лишь короткий рывок рукояткой, и двигатель сразу же заработал.
— Это случайно у тебя он пошёл, — сказали рабочие.
— Ах, случайно?! — возразил танкист. — Ну, смотрите ещё раз..!
Он остановил мотор и снова запустил его тем же порядком, мотор сразу же опять заработал. Эта операция была проделана ещё несколько раз и всё с тем же положительным результатом. И, наконец, рабочие воочию убедились, что они лишились работы «заводчиков».
Теперь, когда в нашей стране имеются миллионы опытнейших водителей машин с двигателями внутреннего сгорания, как-то даже неловко вспоминать эти грехи молодости. Засмеют. Но так было на самом деле…"
Из умной технической статьи, мысль в тему: «…Электрооборудование однопроводное, напряжение бортовой сети 6В. Система зажигания - от магнето. Пуск двигателя производился из боевого отделения с помощью специальной рукоятки и цепной передачи (как экстренный вариант в боевой обстановке) или снаружи с помощью пусковой рукоятки .»
Из книги Федосеева С.Л. «Лёгкий танк «Рено» FT. Ветеран двадцати армий и десяти войн.» (2018 год): «…Устранение недостатков, выявленных ходовыми испытаниями, заняло полтора месяца. После заводских испытаний «Борец за свободу тов. Ленин 12 октября был отправлен для показа Председателю Реввоенсовета Л.Д. Троцкому. 19 ноября состоялись испытания танка в окрестностях деревни Копотево, на них танк прошёл 8 вёрст без вынужденных остановок и отказа двигателя и шасси, хотя имели место неподача бензина и случайный упор рыма в гусеницу. Танк развил максимальную скорость 9.5 км/час, среднюю — 8 км/ч, преодолевал подъёмы крутизной до 38 градусов, боковой крен — до 25 градусов…»
Видите, танк «Борец…» в Сормове испытывался с 31 августа по 12 октября 1920 года. Сколько за это время состоялось «выездов в поля (картофельные)»— пока даже гадать не буду.
Всё же не «КопОтево», но «Коптево», сейчас — это район Москвы.
Не знал, в какое место текста логичнее будет вставить сию замечательную таблицу, отражающую степень готовности «Русских Рено» помесячно.
Видите, здесь написано, что 1-й танк отправили в Москву в ноябре 1920 года, в книге Федосеева — 12 октября. Нестыковочка. Бесят такие.
Из книги М.Г. Финюковой: «…В начале ноября 1920 года танк был представлен на основные испытания по полной программе Совета Военной Промышленности (СВП). 12-13 ноября испытание боевой машины провели специалисты технической части СВП. Все виды испытания машина выдержала успешно.»
Фраза составлена так, что не понятно место (мне точно не ясно): ещё Сормово или уже Москва?..
Из той же книги Федосеева С.Л.: «…Только 1 декабря Совет военной промышленности доложил Предсовнаркома В.И. Ленину о завершении испытаний первого танка: «Все работы произведены собственными средствами русскими рабочими и техниками. Три таких танка (2 с пулемётами, 1 с пушкой) составляют боевую единицу». В рапорте приводилось следующее заключение: «В результате испытаний, произведённых технической частью СВП с 13 по 21 ноября, выяснилось, что танк выполнил всю программу испытаний и ныне представляет надёжную боевую единицу».
Привлеку ваше внимание к словам «все работы произведены… РУССКИМИ рабочими и техниками». Ильичу было доложено так.
Ещё парочка воспоминаний.
Из заметки «Горьковского рабочего» от апреля 1957 года (автор — корреспондент газеты, ссылок на чьи-то воспоминания нет): «…Настал волнующий момент — испытания танка. Как пойдёт? Как будет управляться, брать скорость, стрелять?
Экипаж в машине. Танк взревел и медленно тронулся. Ликующее «ура» разнеслось окрест. Но неожиданно посередине Старой Канавы мотор заглох.
Через два дня снова испытание и снова машина закапризничала. Только третий раз танк успешно прошёл экзамен и сразу же был отправлен на фронт против Врангеля…»
Вот концовка испортила всё впечатление от наполненной деталями заметки… Ну, не поехал «Русский Рено» воевать с Врангелем, в Москву он чуть позже поехал, и вообще ни на какой войне танк не был.
Воспоминания Ф. Нефедова (»нач. маршрутно-технологического сектора ОГТ»), из «Красного сормовича» от сентября 1950 года: «...Танк прошёл все необходимые испытания и был отправлен на фронт…»
Нет, нет, нет. Опоздал танк на фронт.
Подошли к концу найденные мной свидетельства о первых испытаниях сормовского танка «Борец за свободу тов. Ленин». Прочтя их, вы можете прийти к самостоятельным выводам. Я же озвучу свой, нахлынувший в процессе подборки материала.
ФАКТЫ.
- Найдено минимум 4 разных описания, кто сидел в танке «Борец…» 31 августа 1920 года во время первого испытания машины:
- Гаугель + Волков + Аверин
- Гаугель + Аверин
- Гаугель
- Гаугель + Телогреев
Доверие к ним падало с каждой новой находкой.
2. Первое испытание всегда очень важно. Обломаться просто нельзя!
- Сормовские рабочие в 1920 году почти не «шарили» в современных двигателях внутреннего сгорания. Читайте воспоминания Н.И. Хрулёва выше.
- Первую обкатку танка по двору возле цеха совершил француз с завода «Рено» Дем. Читайте того же Хрулёва.
МОЙ ВЫВОД: за рычагами танка «Борец за свободу тов. Ленин» сидел француз: или Э. Розье, или Дем. Потому что могли. В башне контролировал француза комиссар И.Х. Гаугель. Потому что положено.
Далее в дело вмешивается политика:
- В таком важном деле как первый советский танк приятнее иметь полностью отечественное присутствие. Хотя бы на публику.
- 1 декабря 1920 года в телеграмме В.И. Ленину уже написали про полное «русское производство» танка. Как признаться вождю, что машину вёл не совсем русский слесарь?.. Я бы точно не стал.
Как понимаю, основной комплекс воспоминаний о постройке танка и испытаниях записывался минимум в конце 1940-х, спустя 30 лет. Убедить оставшихся в живых свидетелей и участников умолчать о французе за рычагами или даже безобидно приврать — да вообще не проблема же. На самом деле, тоже интересный сюжет для изучения, но тут — только мечты, прошлое точно мертво.
Я всё ещё ищу воспоминания об этом событии, записанные до Великой Отечественной, но пока безрезультатно. Даже хочу найти те, которым поверю и которые разобьют мою версию, я не цепляюсь за неё — просто логика же. Но мне нравится, что вышло. Красиво, интернационально.
P. S. В повести А.С. Новожилова «Комиссар Центроброни И.Х. Гаугель» (написана вроде в 1960-х, опрос проводился вроде тогда же, массово не издавалась) есть, похоже, ПЯТАЯ версия пассажиров танка на первом испытании. Описание интересное, много деталей.
Слова Михаила Ивановича Телогреева:
«Оба «Ивашки» [И. Гаугель и И. Волков] были неразлучны. И мне их отношения казались детскими. А сам я среди них был так же «Мишкой».
После ухода Волкова Гаугель вскочил и стал ходить из угла в угол, потирая левой рукой правую, возбуждаясь тем невероятным, что казалось сказочным. Ему предстоит ехать на машине, на новом виде оружия и испытывать его!
Поехали к вечеру. За рулём сидел я — Михаил Телогреев, бригадир бригады слесарей по изготовлению первых отечественных танков. Гаугель указывал мне путь и командовал:
— Давай через бревно!
Я убавляю скорость и под гусеницами захрустело. Танк опять идёт по гладкой дороге, слегка позвякивая пальцами гусениц и шестернями коробки скоростей.
— Давай теперь вон тот горелый дом сшибём, — приказывает Гаугель.
Мне стало страшновато. Я уже хотел, было, возразить комиссару: «Как это врезаться в обгоревший дом?!». Но всмотрелся и убедился, что это одни головешки — направил на них танк. Что-то затрещало, рухнуло на нас. Остатки горелых брёвен нависли, а потом сползли, осыпав сажей, углями. Я взглянул в лицо комиссара: оно всё чёрное, смеялось, сверкая белыми зубами.
— Давай, Мишка, бери паклю и три себе морду от угля и сажи… В баню пойдём после…
Иван Ильич не слушал нас, и, казалось, вовсе не чувствовал толчков и ударов танка. Он, как и внимательный врач, прислушивался к сердцу машины, улавливал в её ровном ритме стуков что-то только ему понятное. Иван Ильич лучший знаток дизелей и всех видов машин. В каждом шорохе он определял, откуда он, отчего он, и, найдя причину, тут же записывал в свою записную книжечку.
А Гаугель всё командует:
— Давай попробуем вон в тот овраг. Потом полезем в гору…
Танк послушно спустился вниз и поднялся вверх.
— Теперь будем стрелять! — воскликнул Гаугель. — Ивашка! Перелезай на моё место, а я сяду у орудия.
Страстно любил Гаугель пострелять! Он увидел одинокую берёзу, листьев на которой не было — дерево умирало от одиночества. Навёл пушку танка и выстрелил на ходу. Но дерево только покачнулось.
— Плохо, — проворчал Иван Христианович. — Отойди назад, я ещё попробую.
Выпалил ещё один снаряд. Но дерево по-прежнему стояло.
— Не хочет умирать. Ну, тогда в груду того сгоревшего дома.
Трубу и печь он разбил в щебень. Гаугель смеялся, глаза его загорелись яркими светлячками, устремлёнными в цель. Когда снаряд разрушал то или иное, он вздрагивал от восторга.
— Опять попали! Так будем бить и врагов — только ещё крепче, без промаха.
Мы приехали в завод уже ночью, грязные, промасленные, охмелевшие от радости. И какой приятной была для нас жаркая баня, в которой мы парились вместе.
В одно из последующих испытаний танка случилась авария. Едва миновали посёлок Варя, как вспыхнул трак. Остановились. Оказалось, что палец и отверстие гусеницы были не смазаны. От трения произошёл сильный нагрев. И пришлось стоять до тех пор, пока не пришла машина и волоком не отвела танк обратно в цех. Комиссар в тот же день передал молодого слесаря на сутки под арест в милицию.
Но уже к вечеру, сидя в конторке вместе с Волковым, Гаугель начал сожалеть о своей горячности.
— Скажу тебе откровенно, Ильич: жалко Павлушку. Хороший парень. Надо бы поругать его — и только. А я посадил! Сейчас освобожу…
И уже хотел было позвонить в милицию, но Иван Ильич не поддержал друга.
— А ему надо было проверить. Ведь спросили его: «Смазал?». Он ответил, да ещё с гонором: «Сма-а-зал». Вот те и смазал! Подвёл всех — и всё дело смазал на нет. Пусть посидит денёк. Сам поймёт и другим намекнёт.
Гаугель лишь грустно улыбнулся словам друга и позвонил в милицию, чтобы Павла немедленно освободили.
Однако часто во время неполадок с коробками скоростей Гаугель вбегал в кабинет начальника цеха и стучал по столу своей култышкой:
— Не уходить! Никого не выпущу из цеха до тех пор, как наладите танк!..
К этим он был неуступчив и о них он не болел душой так, как о слесаре Павле.»
Автор: Алексей Гулевских