I.
Сюжет поэмы «Царь-девица» Марина Цветаева позаимствовала из одноимённой русской народной сказки, входящей в сборник составленный этнографом и фольклористом Александром Афанасьевым. Но, она явно не ограничилась «Царь-девицей», потому что в поэме прослеживаются мотивы многих других народных сказок, а также влияние фундаментального исследования Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». Поэма сложнейшая. Образно и в двух словах её можно охарактеризовать как синтез «Слова о полку Игореве» и «Улисса» Джеймса Джойса. Нельзя раскрыть книгу и без подготовки прочитать и понять её. Необходимо знать славянскую мифологию, языческие верования, восточнославянский фольклор, старославянский язык и помимо русского – немного украинский и белорусский языки, потому что слова из них тоже встречаются в тексте; и т.д.
Вот небольшой пример сложности текста:
Нет, не пчёлки розанам
Ведут дозор.
То с печатью грозной
У слюнки – спор.
Понятно о чём это? Специально для нас – несведущих – внизу страницы есть примечание автора: «Печать (ожог) – поцелуй Царь-девицы. Слюнка – поцелуй мачехи». Два поцелуя спорят между собой о праве быть запечатлёнными на устах и ланитах юного Царевича.
Сюжет сказки таков...
В некотором царстве в некотором государстве живёт старый царь с сыном и молодою женой. Сын играет на гуслях, царь беспробудно пьянствует, а молодая, обделённая вниманием, его жена пытается соблазнить пасынка. Но пасынок непреступен, аки скала, так как заочно любит Царь-девицу. Царь-девица – один из самых распространённых персонажей восточнославянского фольклора. Она символизирует богатырскую силу и молодость. Любовь с Царевичем у них взаимная по принципу «противоположности притягиваются». Ибо мужеподобная Царь-девица любит юношу за то, что тот чрезмерно женственен:
«Баб не любишь? Драк не любишь?
Ну, тебя-то мне и надо!
Как, к примеру, Дева-Царь я,
Так, выходит, – Царь-ты-Дева!
Уж с таким-то голосочком
Муж за прялку не засодит!»
Далее влюблённые пытаются встретиться, насладиться друг другом и своей нестандартностью, но отвергнутая мачеха строит козни. Она переспала с колдуном, который взамен наложил проклятие на Царевича. На каждом свидании с Царь-девицей, юношу обуревает сон. Царь-девица разочарована:
Всем хорош, да больно спать-то горазд!
...Вот по этой неоднозначной сказке актёр и режиссёр «Театра Романа Виктюка» Дмитрий Бозин поставил спектакль, который мы с вами сейчас разберём.
II.
Спектакль минималистичен. В нём всего семь персонажей, роли которых исполняют четыре актёра. Только Станислав Мотырев предстаёт перед нами в образе юного Царевича. Остальные играют по две роли. Дмитрий Бозин, кроме того, что является режиссёром, играет роли колдуна и ветра (кстати, я упустил из виду, когда колдун перевоплощался в ветер, возможно, это фактически одно целое). Иван Исьянов попеременно входит то в образ царя, то в образ няньки Царь-девицы. Причём, оба персонажа настолько дураковаты и балаганны, что в них тоже мало различия. Они словно едины. Ибо царь допился до такого состояния, что по уровню мышления и внешнему виду сравнялся с престарелой нянькой.
Ну, а самая очаровательная участница квартета Виктория Савельева сыграла мачеху и Царь-девицу. Почему так? Возможно, тоже потому что это две сущности одной и той же женщины: одна имеет холодный ум и физическую силу, другая подчёркнуто слаба, женственна и одержима страстью.
Мачеха коварный и явно отрицательный персонаж, но именно она мне больше всего импонирует, ибо в ней нет ничего наносного, искусственного, как в брутальной Царь-девице. Мачеха – олицетворение природного женского начала. Но, имея рядом старого, уже не способного к чувственным проявлениям, мужа и аморфного, инфантильного, не желающего отношений с нею восемнадцатилетнего пасынка, страдает от отсутствия физической близости, от нереализованности своих плотских желаний. Причём, если у Цветаевой роль мачехи размыта на фоне других персонажей и природных явлений, то в спектакле Дмитрия Бозина, вольно или не вольно, именно мачеха является главным действующем лицом. Именно на её нереализованной женской сущности делается акцент. И на абсурдности ситуации, где природная женщина отвергается в пользу искусственной. Где женщина вообще отвергается в пользу мужчины. Ибо Царь-девица, если вглядеться в неё пристально, - это фактически мужчина, в котором, кроме местоимения, нет ничего женского. Странно, что мачеха, с её естественными женскими потребностями к любви, близости, деторождению, вынуждена вступать в сговор с демоном (колдун тут ни что иное, как древнеславянский демон). А Царь-девица – существо абсолютно противоестественное, пропагандирующее семейный нигилизм получает любовь Царевича без какой-либо потусторонней помощи. И является персонажем положительным. Мне это кажется неестественным, но именно этот конфликт и породил сказку.
Ну, а что же Царевич? Разве он не положительный персонаж? Смотрите, как борются за него две выдающиеся женщины – царица и девушка-воин. По поводу Царевича можно найти ответ у самой Цветаевой. Она писала, что суть поэмы-сказки «в трагедии разминовений: ведь все любови – мимо… мой Царевич никого не любит… Он любит гусли». То есть, мачеху он напрямую отвергает, а чувства к Царь-девице нарочито платонические, отсюда сон на свиданиях, похожий на метафору, говорящую о том, что при всей симпатии, она ему не интересна. Царевич не положительный персонаж. Это эгоист; музыкант, который любит только себя и творчество, которым он поглощён.
III.
Действие спектакля происходит в сюрреалистическом вневременном пространстве. Декорации в исполнении художника Владимира Боера минималистичны, но функциональны. Основной объект на сцене – это полупрозрачная лодка, трансформируемая по мере необходимости то в ложе Царевича, то в ширму, то в полумесяц. Лодка – это отдельный самостоятельный персонаж на сцене. Практически всё действие происходит или в ней, или возле неё, или под её прикрытием.
Костюмы Евгении Панфиловой выполнены в сказочном стиле. У Царевича более традиционное одеяние – вначале просто белая рубаха с длинными скоморошьими рукавами, а ближе к финалу расшитый золотом кафтан. Мачеха же предстаёт изначально в белой сорочке дезабилье, но в финале она уже в абсолютно чёрном сарафане и таком же чёрном траурном кокошнике. Наряды царь девицы ещё более причудливы, особенно бросаются в глаза огромные, подчёркивающие её брутальность сапоги, инкрустированные человеческими черепами. Но самым впечатляющим получился костюм колдуна – полностью чёрный, унизанный на руках и спине то ли ветками деревьев, то ли колючками дикобраза. Бросается в глаза, что вместо ступней у колдуна конские копыта (от чего, как я уже говорил выше, колдун напоминает не то демона, не то чёрта).
Атмосферу таинственности спектаклю придаёт музыка. Она наполнена то ли предсмертными вздохами, то ли вздохами страсти; в ней слышится отдалённое стрекотание сверчков, шорох листьев, змеиное шипение, какие-то таинственные хлюпающие шаги. Кажется, что ты где-то под звёздным небом среди обширного зловещего болота, которое фосфоресцирует, живёт своей магической ночной жизнью. Иногда от этой музыки пробегают мурашки по спине. Музыка гармонирует с причудливыми стихотворными строками поэмы Марины Цветаевой, которые под неё декламируются, или произносятся зловещим шёпотом, или растекаются напевами, заклинаниями, или переходят в отчаянный крик.
Действие происходит в полумраке, но освещение постоянно меняется, как будто на небе то заходит за тучи полумесяц, то снова из него выходит. То вдруг всё начинает мигать, как будто поднимается буря.
В сказке нет какого-то захватывающего сюжета. Всё действие построено на любовном треугольнике и неразделённой любови. Любовь – это прежде всего эмоции, которые не всегда можно передать словами. Для передачи внутреннего мира героев используется пластика тела, неповторимый стиль которой присущ только «Театру Романа Виктюка». Можно вообще не читать перед спектаклем поэму, не вникать в сюжет на сцене, а просто наблюдать за пластикой актёров и многое, из того, о чём говорила Цветаева, станет понятным.
Но самый запоминающийся момент, из-за которого, собственно, и стоит идти на спектакль, – это сцена близости мачехи и пасынка, происходящая за полупрозрачной матовой, выпуклой ширмой, в роли которой выступает всё та же лодка. Мы не видим их тел. Перед нами плавают только размытые, переплетающиеся тени, на фоне которых звучит всё та же магическая музыка и надрывный монолог долго отвергаемой, но добившейся своего женщины:
Учись, учись, любовничек,
Как без меня чаёвничать!
Учись, учись, болезный мой,
Как нашей лаской брезговать!
Учись, учись, монашек мой,
Как в споре жить – да с мачехой!
На этой романтичной ноте я и закончу сегодняшний разбор.
P.S. Большое спасибо Юлии Сезер за приглашение!
Фото взяты с официального сайта "Театра Романа Виктюка".