В изнурительном, но не лишенном удовольствия, занятии – чтении «Ярмарки» – я пребывал всю последнюю неделю: восемьсот страниц плотного текста с редкими вкраплениями картинок, извините, иллюстраций, включая сюда предисловие и примечания, – это вам не кот начхал. Но и текст хорош: на мой вкус лишь немногим не дотягивает до уровня «Войны и мира» (да простят меня фанаты Л.Н.) и решительно ничем не уступает многочисленным творениям своего компатриота и современника Ч. Диккенса. Ни по объему, ни по содержанию.
Может быть они, в тайне друг от друга, обменивались опытом?
Чувство глубокого удовлетворения, столь свойственное некогда нам, тогда еще советским, людям (вспомним хотя бы переход всего общественного транспорта на «единый пятачок», состоявшийся исключительно по просьбам трудящихся, и, натурально, вызвавший у последних упомянутое чувство), не посещало меня с тех самых счастливых времен, когда мы, всем миром, беззаботно строили «развитой социализм в отдельно взятой стране». И вот оно, спасибо Теккерею, нахлынуло опять.
Забавный парадокс: перечитывая «Ярмарку», мысленно переносишься не в патриархальную Англию начала XIX века, а в собственную счастливую юность. Приятнейшее все-таки это занятие – возобновление знакомств с забытыми друзьями.
Говорить при этом о бесконечном удовольствии, существующем, как известно, только в анекдотах, и именно в таких, которые, между нами говоря, не совсем приличны, наверное, не следует. Но длительное удовольствие гарантировано.
События, описанные в романе, плавно текут по его страницам приблизительно в одном темпе, не ускоряясь и не замедляясь, придавая тем самым неторопливому повествованию особое очарование, доступное лишь праздным людям, не обремененным сверх всякой меры гаджетами и вытекающими из них суетными заботами и прочими томлениями духа. По мере развития сюжета он захватывает своим течением все новые и новые лица (я начал было считать, дошел до пятого десятка, и сбился), подобно тому, как наша мирная речка Псел весною, во время ледохода, вздуваясь и бурля, отрывает от берегов и выносит на стремнину большие и маленькие льдины; но, начавшись со знакомства с двумя девушками, мисс Эмилией и мисс Ребеккой, каждая из которых по своему прекрасна, прощанием с ними, по прошествии двадцати с лишнем лет, он и заканчивается.
Это роман об Англии и англичанах той давней поры, что уже почти исчезла из наших взоров за горизонтом времени, отчасти сатирическая, на что недвусмысленно намекает ее название, полная мудрых сентенций, ловко завернутых автором в приятную юмористическую упаковку, добрая и веселая, несмотря на отдельные неприятности, происходящие с ее героями (некоторые из них и вовсе ушли из жизни, одни, так сказать, по естественным причинам, другие – совершив подвиг на благо Родины), написанная хорошим литературным языком. И исподволь внушающая нам мысль, что и среди англичан иногда, кое-где, порой, очень редко, но встречаются (о, ужас!) порядочные люди, например, майор Доббин (мы будем называть его майором, хотя на наших глазах прошла вся его военная карьера от лейтенанта до полковника включительно, но в самые важные моменты своей жизни он предстает перед нами именно майором). Не исключаю, впрочем, что неумолимый поток времени вымыл из обмельчавшей английской нации последние остатки этих благородных существ.
Самая большая творческая удача автора – это, безусловно, мисс Ребекка, маленькая неунывающая авантюристка. Хоть и приделал Теккерей к названию «Ярмарка тщеславия» многозначительный подзаголовок Роман без героя, без героя он нас не оставил: по моему глубокому убеждению мисс Ребекка и есть главный герой, или, по крайней мере, первый среди равных.
«Она обладала печальной особенностью бедняков – преждевременной зрелостью». Находчивая, решительная, циничная, умная интриганка, и обаятельная, веселая и кокетливая лгунья. Готовая ни секунды не задумываясь обобрать любого, чей кошелек окажется в пределах досягаемости. Предприимчивая, но добродушная! Наделенная природным чувством юмора, что позволяло ей относительно безболезненно справляться с преследующими ее жизненными неудачами. Ее природные качества – ее единственный капитал, который она без всякого стеснения пускала в оборот в надежде на прибыль.
Можно предположить, что при наличии средств, не испытывая нужды, она бы вела вполне порядочный и респектабельный образ жизни, обуздав природную живость своего характера. На такую возможность намекает ее скромное и богобоязненное (!) поведение в самом конце романа, когда ей удалось все-таки, вопреки всем неприятностям, разочарованиям, неудачам, нехорошим стечениям обстоятельств и прочему, разжиться необходимыми средствами для безмятежной жизни.
С какой ловкостью и непосредственностью она ловит в свои сети то одного, то другого джентльмена! А иногда и леди (не подумайте о чем-нибудь запрещенном, здесь речь идет лишь об умении нравиться людям и использовать это качество себе во благо).
«Если она и не питала склонности к добродетельной жизни, то желала пользоваться репутацией добродетельной особы…»
Пройдемся далее по персонажам.
Помимо мисс Ребекки вы познакомитесь с множеством других действующих лиц, как регулярно появляющихся на страницах романа, так и просто мелькнувших в каком-то эпизоде. И убедитесь в мастерстве автора: стоит ему хотя бы косвенно, мимолетом дотронуться своим искусным пером до того или иного персонажа, как вот он уже перед нами – живой человек. Даже помянутый выше майор Доббин, это зерцало рыцарства, не лишен маленьких, глупых, но по-человечески таких понятных и естественных черточек. Одна из них, как это ни покажется странным, – его сверхъестественное простодушие во взаимоотношениях с любимой женщиной, Эмилией, которая при всей ее скромности и простоте, не отказывает себе в удовольствии немного (а иногда и не немного) помучить верного майора. Впрочем, следует отметить, что простодушие овладевает майором главным образом при общении с Эмилией. Эмилия же способна мучить только влюбленного в нее майора, позволяя всем остальным мучить себя.
Незадачливый папаша мисс Ребекки, художник, – точная копия отца Неточки Незвановой; тот, правда, подвизался на ниве музыки. Вот, послушайте: «Человек одаренный…, он отличался редкой способностью влезать в долги и пристрастием к кабачку. В пьяном виде он нередко поколачивал жену и дочь, и на следующее утро, поднявшись с головной болью, честил весь свет за пренебрежение к его таланту и поносил – весьма остроумно, а иной раз и совершенно справедливо – дураков-художников, своих собратий». Прямо что-то родное слышится! Оказывается, и в Англии существовали некогда настоящие русские люди!
Продолжение следует.