— Разрешите сказать! — Встал во весь рост Кравцов, схватив пластиковый стакан с минералкой.
Катя разрезала в тарелке колбаску кружочками для Ники, чтобы та успела быстрее остыть, и удобно было в рот положить.
— Говори уже, не тяни! — Костя отвернул с пшиком крышку на бутылке п.ива.
Не зря все переглядываются. Ой, не зря! И косятся в ее сторону, будто ждут реакции именно от Кати.
— Мы, с Альбиной решили пожениться! — и притих, словно выдернул чеку из гранаты и ждет, когда рванет. А может, сам испугался…
Слышно как птички поют. Где-то жужжит бензопила. Вероника, еще не осмыслив, хрустит огурчиком.
— Ты д.олбанутый? Почему ты при них… При дочке? Зачем?
От кого Катя не ожидала помощи, так это от Костяна. Ему Тамара локтем заехала, чтобы з.аткнулся.
— Мам? — Ника застыла с полным набитым ртом, заглядывая щеночком в глаза: скажи, что он пошутил.
— Прожуйся, доча, — Катя положила ей руку на плечо, отдавая свое тепло и поддержку.
— У нас будет ребенок! — добила Альбина, лыбясь во все лицо. Откинувшись на спинку стула, положила руку на свой живот.
Чего они ждут? Аплодисментов и салюта в воздух? Даже Татьяна проговорила тихо:
— Ой, дурра-а-ак.
Синицына держалась. Держалась за дочь, надеясь, что вытянет обоих. Она думала, что Клим позвал просто покрасоваться, щелкнуть ее по носу: смотри, если тебе не нужен, то другая меня с руками оборвет. Где ей было помыслить, что бывший опустится до подобного? При всех «огреет» новостью.
В глазах потемнело и бросило в пот. Гул в ушах все нарастал, будто рядом свистит двигатель самолета. Сбило с ориентиров полностью, когда себя не чувствуешь в теле, словно контузило. Через какое-то время, она поняла, что держится за воздух. Вероники рядом нет.
— Ника! — ее голос казался чужим. — До-о-очь! — она шарахнулась как пьяная, опрокинув что-то на столе, — Ни-и-ика-а-а! — завыла, крутясь вокруг себя и ничего больше не слыша.
— Кать! Катя, — ее тряхнул Костян за плечи. — Она в калитку выбежала.
— Да, куда ей с поселка деться? — крякнула Тамара, но Катерина больше не слушала. Она рванула за дочерью.
— Че, с.ука, встал? У тебя дочь сбежала! — накинулся Костя на застывшего столбом друга. — Катька тебе никогда не простит.
— Вера-ни-ка! — Катя кричала с надрывом. Горло болело от орания и вот-вот голос сядет совсем.
Она металась по улицам поселка, и должно быть, со стороны казалась сумасшедшей. Ее трясло от страха, что дочка может из-за пережитого шока наделать глупостей. Беготня самой Синицыной напоминала трусцу хомяка в круге. Сил уходит много, а толку — нет.
— Ты к озеру, я у рощи посмотрю, — рядом поравнялся взмыленный Константин, который так же тяжело дышал и утирал пот со лба. — Мы ее найдем, Катька! — крикнув вслед, галопом ринулся через поле.
Катерина бежала, хватая ртом воздух, и выпускала с всхрипами. Боль в груди адским пеклом, словно легкие скоро взорвутся. Все перед глазами скачет. Едва вписываясь в извилистую тропинку, она выскочила на пригорок.
Фигурку дочери она выглядела сразу же. Та стояла на мостике скрючившись старушкой, и плакала, закрывая лицо ладошками.
— Ника! — каркнула и закашлялась со слезами. — Доча, я тебя ищу…
Спуск крутой по сыроватой земле. Потянуло кислой застоявшейся водой. Мутная, дна не видно. Мелкие водоросли покрыли почти всю гладь озера до середины пруда. Мозг просто фиксирует разные мелочи, когда глаза смотрят только на важную цель.
Девочка вздрогнула и обернулась. Затравленный взгляд раненного в душу маленького человека.
— Вероника, иди ко мне, малыш, — мать тянет руку, приближаясь осторожно, боясь спугнуть.
— Он все врал! — ее лицо скуксилось в гримасе. — Говорил, что любит меня и тебя. Мам, он врал… — тихий плач эхом прокатился над водой, спугнув стрекоз.
— Ничего, мы справимся, — Катя вступила одной ногой на мостик.
— Ты не понимаешь! Я все писала о тебе. Все-все ему про тебя рассказывала. Он говорил, что хочет вернуть… А сам, — махнула рукой.
— Господи, бедная моя девочка, — она чувствовала ее боль, как свою. Клим использовал дочь в своих непонятных интригах. С ним Катя разберется позже. — Иди ко мне. Все будет хорошо, — Старалась удержать взглядом, хотя саму трясло от напряжения.
— Зачем, он врал? Завел другого ребенка с этой… — Вероника попятилась. — Вы все меня обманываете! Не будет хорошо, — ее вновь накрыло истерикой.
Последний шажок и нога уходит с доски. Ника взмахнула руками и полетела в воду. Бледное испуганное лицо. Ужас в глазах, что она не умеет плавать. Как в замедленном кадре темные воды расходятся, чтобы сомкнуться над кудрявой деткой головой.
— Ника-а-а!
Катя, не думая ни секунды, с разбега, прыгает за ней. Когда Синицына последний раз плавала? Очень и очень давно… Но тело помнит. В непроглядной холодной мути, что лезет ошметками в глаза ни черта не разглядеть. Она хватает руками вокруг себя наугад и кажется, что вот, что-то задела. Время играет со смертью наперегонки. Приходится выныривать, чтобы еще набрать воздуха. Схватила! Да! Она поймала ее за волосы и потянула наверх. Перехватив под руки, подняла голову над поверхностью. Рывки ногами. Взмах рукой.
— Давай! Держу ее! — У бортика из воды девочку вытягивает Костян и кладет ее на настил.
Катя болотной кикиморой со страшным лицом выползает следом. Смотрит, как Баринов профессионально со своими навыками спасателя проводит реанимационные действия. Последними остатками разума Катя сдерживает себя, чтобы не отнять детеныша… Просто потому, что так хочется прижаться к ней. Почувствовать, что рядом. Синицына стоит на коленях, обтекая мутью и слезами. Сцепив зубы, она ловит любой звук. В голове пустой звон. Внутри нее, что-то с треском ломается, поворачивается вспять.
— Дыши, детка, дыши! Вот так, — Костя переворачивает ее на бок и хлопает по лопаткам.
Вероника блюет жидкостью, слизью и это самый прекрасный звук на свете — вдох твоего ребенка, сравнимый только с первым криком при рождении.
— Мама, — пищит жалобно, хлопая ресницами. Ищет ее глазами.
Катерина слишком долго была сильной. Взвыв, отталкивает мужчину, чтобы занять место рядом. Обнимает свою дочку, целует, желая укрыть от всего этого жестокого мира.
Где-то фоном голоса:
— Уйди! Не подходи к ним!
— Там моя дочь! — выкрикивает Клим.
— Вспомнил о дочери, папаша? — злой и язвительный Костин. — О чем ты, думал?
— Не твое дело! Понял? Я сам разберусь со своей семьей.
Катя подняла голову. Если бы взгляды могли у.бивать, то от Кравцова осталось бы только мокрое место. Он сделал было шаг в их сторону, но уперся в поток чистейшей ненависти. «Стой, где стоишь!» — читалось в серой радужке глаз, окруженной лопнувшими капиллярами.
Роман Измена. Однажды ты соскучишься по мне Автор Ольга Рог