1894 год
«Ростов-на-Дону. Характерное дело, иллюстрирующее суеверие и предрассудки в народе, рассмотрено было на днях мировым судьей 7-го участка. Казачка Жоке предъявила иск к казаку Шевченко в сумме 25 рублей за убытки, причиненные ей тем, что, когда она проходила мимо дома Шевченко, из двора его на нее бросилась собака, свалила с ног и изорвала шубу, стоимостью в 25 рублей. Шевченко, приводя в свое оправдание то обстоятельство, что собака была бешенная, вследствие чего сейчас же, как это обнаружилось, была убита, объяснил между прочим, что он и все живущие в его доме, для спасения себя от бешенства собаки, пили воду, которая была наговорена и нашептана одной старухой. В виду того, что свидетели подтвердили бешенство собаки, мировой судья в иске Жоке отказал».
«Ростов-на-Дону. Пред тем же судьей появилась молодая парочка: Михаил Данковцев и Анна Горлова. Последняя жалуется на Данковцева за то, что он обольстил ее и оставил в то самое время, когда на свет Божий появился плод этой связи, в лице крошечного создания, почему она просит обязать Данковцева, служащего на железной дороге и получающего приличное содержание, выдавать на воспитание ребенка. Герой этого романа Данковцев, на предложение судьи: миролюбиво как-нибудь уладить это дело, с неуместной развязностью заявил: «Знать не знаю, ведать не ведаю»! Мировой судья, признав дело подсудным окружному суду, постановил производство его прекратить». (Приазовский край. 97 от 14.04.1894 г.).
1898 год
«Ростов-на-Дону. Приводим со слов одного из рабочих, спасших во время несчастья на Дону, происшедшего вследствие потопления пароходом «Бычок» баркаса с людьми, весьма интересные ощущения, пережитые им и товарищем его под водой. Баркас опрокинулся моментально, но рабочий, о котором идет речь, и товарищ его успели схватиться за крепко приколоченные ко дну сиденья и повисли таким образом. Воздуха под накрывшим их баркасом в первые минуты было достаточно, и обоих, крепко уцепившихся жертв, понесло вниз по течению. Однако долго находиться в подобном положении становилось тягостно. Первый рабочий решил выпустить из рук сиденье и нырнуть, в надежде очутиться на поверхности воды. Поделившись с надуманным планом с товарищем по несчастью, рабочий, к своему огорчению, услышал от того, что, не умея хорошо плавать, он не может решиться на подобный рискованный шаг к спасению. Тогда, по предложению более смелого рабочего, оба согласились нырнуть вместе, держась друг за друга. Рабочие одновременно оторвали руки и погрузились в воду. Прошло несколько секунд, их начало выносить вверх, и они ударились головами о дно своего же баркаса. Захлебываясь водой, рабочие вновь уцепились за сиденье. Прошло еще несколько минут, и решимость спастись от смерти опять вернулась к несчастным. Первый рабочий придумал новый план спасенья, на этот раз вполне удачный. Приказав рабочему держаться за свою ногу, он по краю баркаса пополз к корме баркаса. Достигнув кормы, товарищ вынырнул и показался на поверхности. Тут к ним подоспела уже помощь».
«Станица Черкасская. Весенняя вода продолжает усиленно прибывать у нас каждый день, смывая на пути своем плетни, заборы, ворота и вытесняя обывателей со всем их домашним скарбом на чердаки. Старожилы пророчат в этом году большой разлив Дона, подобный «хомутовскому», почему и рекомендуют станичникам заблаговременно принять меры к ограждению своих жилищ от разорения. Скотина, истощенная продолжительной голодной зимой и неблагоприятным для растительности началом весны, частью довольствуется пока прошлогодней стерней и бурьяном, а частью болеет и падает, будучи в конец изнеможена в тщательных поисках хотя бы самого скудного подножного корма.
Заразительные детские болезни заметно усилились с появлением весенней воды и безжалостно выхватывают жертву за жертвой из серых жилищ обывателей нашей станицы. Всевозможные бабки и знахарки, пользуясь этим случаем, «ловят рыбу в мутной воде» среди темного и невежественного люда, пичкают заболевших разными снадобьями и окончательно сбивают с толку своими нашептываниями и другими шарлатанскими манипуляциями своих доверчивых и невзыскательных пациентов.
Визиты на Пасху станичники наши делали на лодках, и только в центральной части станицы можно было ходить пешком по мосткам и грунтовым дорожкам.
Все невыгоды текущего года мало, однако, отразились на здешней молодежи. Она, по примеру прошлых лет, весело разгуливает по вечерам, позволяя себе делать самые бесцеремонные выходки в отношении женщин и девиц, а по ночам находит для себя развлечения во всевозможных диких шутках: например, уводить баркасы и, несмотря на то, что некоторые их этих последних весят пудов по восьмидесяти и более, ухитряются втаскивать их на мосты или ставить попрек пути. На утро обыватели, идя в церковь или на базар, принуждены бывают перелезть через эти шутовские баррикады, посылая по адресу ночных забавников далеко нелестные эпитеты, а ночью другие сюрпризы ожидают злополучного прохожего: он очень легко может натолкнуться на различные брусья, подтоварники, доски. Все это выкрадывается ночью удалою молодежью из лесных бирж и сваливается в мало-освещенных уголках станицы для «милых и невинных» шуток. Ну, а пешеходы и прохожие, к великому удовольствию станичных саврасов, ломают об эти преграды ноги или себе, или лошадям своим. Хотя чаша долготерпения станичников к подобным выходкам станичной молодежи давно уже переполнилась, но мы все-таки ничего не решимся сделать такого, чтобы раз навсегда положить конец произведениям этой дикой удали. Мы никак не можем додуматься до того, что вся суть таких безобразий заключается в том, что внимание молодежи ничем полезным не занятое, невольно останавливается на различных безобразиях. Вот ели бы сумели предложить молодежи что-либо такое, что давало пищу ее душе и сердцу – тогда, конечно, и времяпровождение ее было бы иное. Наши станичники-интеллигенты могли бы, конечно, быть инициаторами в деле перевоспитания молодого поколения, но они такими пустяками не хотят заниматься и отдают весь свой досуг интересам своей собственной персоны и влечениям своим к «зеленому полю», т. е. к карточной игре, отдаваясь которой, они не находят времени для того, чтобы подумать о печальной участи своих детей, коснеющих в невежестве. А, ведь, это будущие отцы семейств и граждане станицы!» (Приазовский край. 96 от 14.04.1898 г.).
1899 год.
«Ростов-на-Дону. Городская дума, рассмотрев прошение мясоторговцев Старого базара об увеличении таксы на одну копейку на все сорта мяса, признала возможным удовлетворить это ходатайство, но с тем, что новая такса вводится только лишь по 10-е мая текущего года».
«Ростов-на-Дону. Торговцы второго крытого рынка, основываясь на том, что город не в праве был издавать обязательных постановлений, ограничивающих торговлю хлебом и пищевыми продуктами в воскресные и праздничные дни, открыли 12 апреля свои лавки с утра, до окончания ранней литургии. Лавочники соседних рядов возмутились самоуправством своих «коллег» и потребовали от них прекращения торговли. Произошла ссора, едва не закончившаяся дракой и вмешательством полиции. Комиссар торговой полиции о происшедших беспорядках составил протокол и препроводил его в городскую управу».
«Таганрог. К мировому судье 6-го участка поступил протокол о привлечении к ответственности супругов Харлановых, проживающих где-то на Касперовке, за то, что они своего 13-летнего слепого сына обратили в доходную статью и жили на его счет, приказывая ему ежедневно отправляться в город и испрашивать милостыню. В качестве проводника Харлановы наняли своему сыну 14-летнего мальчика Ивана Шкаденкова».
«Таганрог. Легковые извозчики в базарные дни нередко устраивают себе забаву: мчатся во весь дух через заполненную народом базарную площадь. 11 апреля более 10 таких извозчиков привлечены к ответственности за быструю езду по площади».
«Таганрог. В воскресенье, 11 апреля, во время окончания поздней литургии в Успенском соборе, из люстры упала розетка со вставленной в нее свечой и с массивной подставкой на голову дочери покойного таганрогского полицмейстера госпожи Лохвицкой. Удар был так силен, что несмотря на касторовую шляпу, на голове госпожи Лохвицкой оказалась рассеченная рана».
«Новочеркасск. И. д. войскового наказного атамана генерал-лейтенант Короченцов отдал по Донскому войску следующий приказ:
«Приближаются дни праздника св. Пасхи. В силу установившегося в обществе обычая, в первые дни пасхальной недели принято обязательно посетить с поздравлением всех начальствующих лиц, знакомых, сослуживцев – сделать, так называемые, визиты. Обычай этот, правда, старый, но едва ли есть необходимость доказывать, что эти массовые визиты не имеют ровно никакого логического основания и если практикуются еще, то единственно, как старая, вкоренившаяся привычка, которую хотя и осуждают, но расстаться с которой все-таки не решаются.
Несравненно разумнее – провести Великие дни в семье, в кругу родных и близких знакомых, а не изводить себя усиленной суетой, вместо отдыха; не бросать непроизводительно денег на удвоенную плату извозчикам и на подачки чужой прислуге. Много денег уходит за эти дни в потребность обычая, не имеющего уже права на существования. Не человечнее было бы, покончив с отжившим обычаем, хотя малую часть расходуемых непроизводительно денег направить в пользу голодающих или благотворительных учреждений, состоящих под покровительством Императрицы Марии. Здесь каждую копейку примут с благодарностью; и когда же благовременное это делать, как не ко дню Великого праздника?
Отрешаясь лично от ничем не оправдываемого обычая делать праздничные визиты и усиленно рекомендуя начальствующим лицам принять это к сведению по отношению к подведомственным им чинам, я убежден, что многие последуют моему примеру».
«1-й Донской округ. Хутор Большов. Существует, как известно, постановление областного правления от 12 декабря 1897 года, коим воспрещено производить лов рыбы в годовые праздники, высокоторжественные и выходные дни. Но постановление это, по-видимому, нас не касается. Так, по крайней мере, думают местные рыбаки. Чтобы убедиться в этом, достаточно в любой праздник выйти на берег Дона. С самого раннего утра и до поздней ночи рыбаки забрасывают свои неводы, захватывая в них и крупную, и мелкую рыбу. Ловят они всевозможными снастями, не исключая и запрещенных котцов; последних, впрочем, немного. Все это происходит открыто, на глазах станичных и поселковых властей. При таких порядках рыболовство на Дону улучшиться, конечно, не может.
А вот еще один факт, характеризующий наши милые порядки. Прошлой зимой, в январе месяце было привезено для войсковых жеребцов около 500 копен лугового сена. По случаю дождей сено оказалось сырым. Его, конечно, следовало бы сначала сложить в небольшие стожки, чтобы оно лучше могло проветриться, а затем, при наступлении хорошей погоды, разбросать и просушить. Но ничего этого сделано не было. Ни сам станичный атаман и никто из его помощников при возке сена не присутствовал и его сложили в один общий стог. Последствия не замедлил вскоре обнаружиться: все сено попортилось. Теперь его предлагают жителям даром, но никто не берет, как негодное к употреблению». (Приазовский край. 98 от 14.04.1899 г.).