ОСТАНОВКА ПО ТРЕБОВАНИЮ
Как незаметно пронести с собой в кафе 0, 5 коньяка? Можно в сумочке, а потом под столом воровато передавать ёмкость друг дружке. Или бегать по очереди в туалет, делая там торопливый и бессмысленный глоток-другой - как сикилявки на школьной дискотеке.
Тут же вырастет администратор: «Проносить и распивать спиртные напитки строго запрещено». Из-за соседних столиков начнут оглядываться. Со стыда сгоришь. Но и заказывать бокал вина за три тысячи… Мы, знаете ли, не графья Монте-Кристо, у них денег не хватит долететь до острова сокровищ даже эконом-классом «Уральских авиалиний». Да и печатный станок на дому сломался - пичалька, как говорит Галин внук.
У администраторов глаз намётан на шкодливых нищебродок, как мы. За ними глаз да глаз, а навару никакого: с круглыми глазами комментируем цены. Хотя и работников кафе понимаем: людям тоже нужно выживать.
«Чего припёрлись, сидели бы дома», - тоскливо думает девочка администратор. То ли дело мужская компания в углу: красивые салаты из морепродуктов, стейки и медальоны с гриля, белое к рыбе, красное к мясу... Что за корпоратив справляет посреди рабочей недели офисный планктон?
Мы, например, с полным правом отмечаем1 сентября - праздник пенсионеров, праздник непослушания, сбрасыванияоков… Хомячкивыскочилииз колеса и, ещё оглушённые, не веря в собственноесчастье, облизываютпотрёпанныешкурки.
Сравнение с хомяками не романтично. Поэт бы сказал: наснастигла осень жизни. Прекрасная пора, прощальная краса и пышное природы увядание и прочие ля-ля-ля-ля страдания.Сброшена золотистаязвонкая, пустаяшелуха молодости, оседает взболтанная житейскаямуть, а кое-где даже проступает мудраядистиллированнаяпрозрачность.
Нина празднует двойную свободу: вслед запенсионным удостоверением получиласвидетельство о разводе.
- Вот будто воздуха глотнула. Слава богу, этот козёл освободил меня от себя, - она истово, размашисто крестится. - Это была не жизнь, а каторга.
Принесли солянку. Нина ложкой топит в оранжевом жирном озерце маслину, та выскальзывает, всплывает. Вот и Нину так же топит жизнь, а она не сдаётся, упрямо цепляется, выныривает. Нашла себе взамен ушедшего мужа какого-то пенсионера и горя не знает.
Нас зовут: Нина, Лариса, Галя, Валя, Вера — в те годы была мода на короткие крепкие, простые имена. В одном классе могли учиться три Веры, четыре Гали, по пять Нин и Валь.
***
Нина познакомилась с будущим мужем в седьмом классе. Если бы тогда об этом узнала — скривилась бы: «Фу, лучше выйти замуж за жабу».
Однажды она дежурила по школе… Что такое школьное дежурство? Эм-м… Многих нынче изумляет, как из ниоткуда, из вчерашних абсолютных пофигистов материализовалось столько Павликов Морозовых — стучащих страстно, самозабвенно, бескорыстно, в личное, свободное от работы и учёбы время. Стукачество — какзов пламенного сердца, как состояние души, эйфория.
Возможно, это ностальгия по школьным временам: когда самый забитый замухрышка и никчёмыш повязывал на руку красную сатиновую тряпочку — и на целую неделю становился неприкасаемым божком. И какой-нибудь верзила-старшеклассник, нагибаясь к храброй малявке, бормотал: «Ну ты чё, в натуре, вычеркни, а?».
Субботняя радиолинейка заканчивалась неотвратимой радиоэкзекуцией. Дрожащий от торжества голосёнок маленького доносчика, под одобрительные кивки завуча, звенел на все коридоры и классы:
- Гаев из 9 «б» катался по перилам и ругался нецензурными словами. Овсиенко и Слуцкая из 8 «а» сидели на подоконнике, грызли семки и не слушались дежурных. Гаев плевал и не уважал труд уборщиц. Гаев курил в туалете. Гаев подсматривал женскую баню...
Тогда, за неимением эротических видеосалонов, женская баня с её потными окнами, с живым шевелящимся розово-мясным содержимым за стеклом, утоляла любопытство изнывающих мальчишеских организмов.
Несознательный Гаев подловил на перемене чистенькую беленькую Нинку и прошипел: «Не бывает бывших ябед, бывают мёртвые ябеды. Вот сдёрну твою повязку и знаешь куда засуну?». И как бы невзначай слегка дал леща по Нинкиной шее, за что получил неуд по поведению и был выдворен в ПТУ.
А через десять лет Нинка в загсе под Мендельсона обменялась кольцами с хулиганом, красавцем Гаевым. Вот такие финты ушами делает судьба.
***
Выращены дети, рождены внуки. Самая пора предпенсионеру Гаеву достигать дзэнских высот: на пару с Нинкой созерцать и осмысливать дачную жизнь: философски окучивать картошку, вдумчиво солить огурцы, концептуально обрезать малину. А он ушёл к молодой. Хомячок добровольно впрыгнул обратно в колесо.
Ну и ладно, что в этом мире ни делается — всё к лучшему. Нина засунет память о Гаеве глубоко в то самое место, куда он обещал сунуть Нинкину дежурную повязку. Выпьем за свободу от супружеского ярма!
Галя улучила момент и перелила коньяк в фарфоровый чайничек. Мы чаёвничаем, разрумянились, голоса набирают развязную громкость. Наступил тот момент, когда не мы контролируют языки, а языки подхватили и несут нас как паруса - потерявшие управление утлые лодчонки.
Считается, что женская болтовня — лучшая психотерапия. Высвечиваются и выскребаются самые тёмные и дальние закоулки и сусеки души - и вот уже всё перебрали, вывалили, языки на плечах. Мы обессилены и опустошены, растерянно переглядываемся: что за поток сознания только что был? Какой неудержимый словесный понос нас прошиб?
Если мы, женщины, попадём в ад, то болтаться нам рядышком подвешенными за бойкие язычки на раскалённых крючьях.
***
Хорошо бы вживлять в кончики языков дозаторы: стоп, прикрути краник.
Вот кто недавно дёрнул Галю за язык? У них в огородном обществе живёт сторож Василий - золотые руки, палочка-выручалочка. Что-то просверлить, приварить, приколотить — незаменимый человек, и берёт по-божески. Недавно сделал навес у Галиного домика.
У соседки тоже появился новенький навес: смастерили муж и сын. Галя попросилась посмотреть, не поленилась, приставила лесенку, влезла. Позавидовала добротности, прочности работы, цокнула языком: «У меня хуже. Всё-таки чужой человек никогда не сделает так, как для себя». - «И не говори», - покивала соседка.
- Ты только не передавай Василию, - спохватилась Галя. - Подумает, я его хаю. Да я на него молюсь, так благодарна, так благодарна, - она закрутила-заюлила хвостом, как провинившаяся собака.
- За кого ты меня принимаешь? - На оскорблённом лице соседки читалось: «Швейцарский банк» и «Я унесу эту тайну с собой в могилу». В уме она уже прикидывала и перебирала, кому первому передаст новость. Вот же какая неблагодарная Галя, ей сделали, а она недовольна: не делай добра — не получишь зла.
И пошло гулять от участка к участку шу-шу-шу. Когда Галя обратилась к Василию с очередной просьбой — тот отговорился занятостью, чего прежде не бывало. Ещё о чём-то попросила — Василий нехотя обещал, но не пришёл. И при встречах был холоден как айсберг в океане. Пострадала Галя за свою глупость, за длинный язык, и теперь ветшает её одинокое хозяйство без мужицкого досмотра.
Вернуться бы в тот день, замкнуть рот на замок, накинуть на роток платок. Да слово не воробей, вылетело — не поймаешь. Сказанное языком не вырубишь топором. Язык мой — враг мой. Особенно актуально в нынешнее время: вы имеете право хранить молчание, любое слово может быть истолковано против вас. Выживет тот, кто держит язык за зубами, за семью железными запорами, на семи железных цепях.
***
- У моего пенсионера тоже руки растут откуда надо, - похвасталась Нина. - Молчун, покладистый, ни слова поперёк. Я хоть с ним увидела, как по-человечески-то люди живут. Грех жаловаться, - она размашисто, истово перекрестилась. - А с тем тираном (Гаевым) всю жизнь как кошка с собакой. Тридцать лет, тридцать самых цветущих лет — псу под хвост.
Эх, если бы существовала машина времени, а в машине кнопка над дверью: «Пи-ип!» - остановите, я сойду. Выпрыгнуть назад в молодость, перенестись в то утро, когда вертелась в пышной фате перед зеркалом. Броситься самой себе, молодой дурочке под ноги: «Только через мой труп!».
***
В сказках новорождённых принцесс обступают феи с подарками. Кто-то дарит трудолюбивые ручки, кто-то — красивые глазки или пышные локоны, или золотой характер. А вот болтливый язычок — точно зловредный ведьминский презентик.
...Валя с работы ходит мимо рынка. Очень удобно: всегда можно купить домашнего молока, яиц, свежей зелени, лука и морковки. А тут как раз поспела земляника, но кусается: пол-литровая баночка — 500 рублей! Как будто её сюда за три моря из Африки везли. Продавцы-перекупщики стоят монолитом, не уступят копейки. Это называется - картельный сговор. Ручное управление, жёсткая вертикаль -называйте как хотите. Настоящим рынком и конкуренцией не пахнет.
Тут подошла маленькая женщина деревенского вида, с трёхлитровым бидончиком, и встала наособицу: робеет. Валя — к ней.
- Почём ягода?
- Даже не знаю, никогда раньше не торговала. Рублей за двести бидон возьмёте? На автобус тороплюсь.
Валя сильно удивилась и подняла брови. Женщина истолковала по-своему, заторопилась:
- Ну за сто семьдесят хотя бы… Автобус уйдёт, некогда стоять. Вы не знаете, почём продают, не продешевить бы?
Валя чуть не брякнула правду-матку, но вовремя прикусила язык. Удачу нужно было ловить за хвост. Она неопределённо пожала плечами: мол, понятия не имею.
- Так за 170? - она полезла за кошельком, не веря в собственное везение. Маленькая женщина вертела головой в платочке, сомневалась.
- Продаёте или нет? - поторопила Валя.
Вид живых шуршащих бумажек сделал своё дело. Ягоды перекочевали в Валин пакет (почти даром!). Немного, самую чуточку скребли на душе кошки, но Валя шикнула на них: брысь!
С самой Валей судьба не больно церемонилась, чего там, пинала под зад будь здоров. Как-то так получалось, что это её по жизни обманывали, облапошивали — что ж, выдался случай поквитаться, жизнь — она и бумеранг, и эстафета. Тебе делают зло, ты делаешь зло. Мы обижаем, нас обижают, как это часто не совпадает.
А деревенская женщина впредь будет умнее. На зорьке встанет и ещё в охотку насобирает. Руки свои, лес рядом дармовой, время тоже своё, не купленное.
Валя поспешила в магазин за молоком и батоном. Придёт домой, устроит пир желудка.
И тут через витрину увидела, что женщину окружили торговки и горячо что-то втолковывают, размахивают руками. А та стоит опустив голову, уронив скрещённые руки с пустым бидончиком. Всё ясно: торговки ей популярно разъясняли, что только что дурочка лоханулась без малого на три тысячи рублей. Для деревни это громадные деньги. Нагрела городская мошенница!
Валя бочком-бочком, пригибаясь за кустами, добралась до остановки — как раз подошёл трамвай. Дома с удовольствием поела душистой ягоды - и забыла.
Она от природы человек не сентиментальный, холодноватый, как нынче говорят - лишённый эмпатии. Но почему-то именно та маленькая женщина застряла в душе как заноза, даже по ночам снилась — выковырнуть бы, да не получается. Вернуться бы в тот день, молча, не глядя сунуть деньги...
Да где же найдёшь её теперь?
***
Это с виду язык мягонький, без костей, бренчит безобидным колокольчиком - а в любой момент может затвердеть и полоснуть острее бритвы.
Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести... Чаще всё-таки убить.
У каждого из нас за спиной маленькое личное кладбище, у КАЖДОГО: у кого больше, у кого меньше. И лежат на том кладбище, в основном, самые близкие и родные люди. Как-то так получается, что с чужими мы вежливые милашки, а с близкими — монстры.
Но только не в этом случае... Шоссе за городом. Машины, вырвавшись на волю, отыгрываются за городскую тесноту, за обилие запрещающих знаков, несутся как ополоумевшие. В середине пути посёлок: серые и розовые домики, остановка по требованию.
На этой остановке из автобуса вылетела женщина с маленькой девочкой в красной курточке… Не вышла, а именно вылетела пулей. У пассажирки пылало гневом разгорячённое лицо, она на ходу докрикивала, доругивалась с кондуктором. Торопилась прочь от автобуса, от хамки кондукторши, от пассажиров-молчунов, свидетелей ссоры.
Дёрнула девочку за руку, обогнула автобус и сгоряча, без памяти выскочила прямо на встречку, по которой неслось авто на скорости 170. Обе, мама и девочка, отлетели легче придорожных камушков. Говоря сухим языком полицейского протокола: «Пересекли проезжую часть, не убедившись в безопасности дорожного движения и отсутствии транспортных средств».
Через два дня их хоронили. Через месяц в этом месте спешно установили «лежачего полицейского», воткнули ограничитель «60» и нарисовали «зебру».
***
В местной группе Вконтакте горячо обсуждали это происшествие. У пассажирки ещё на выезде из города началась перебранка с кондуктором. Ссора продолжалась всю дорогу, набирала силу и достигла апогея у злополучной остановки.
Кондуктор тоже побагровела как свёкла и тяжело дышала. Мысленно пообещав себе уволиться с собачьей работы, смахнула злую слезу, плюхнулась в кондукторское кресло, отвернулась от всех. И тут раздался крепкий глухой удар, скрип тормозов и всеобщий «ах» пассажиров. Что-то яркое взметнулось в зеркале заднего вида: красная курточка...
- Кондуктор-убийца, - написали в комментариях.
- Её нужно привлечь по статье «непредумышленное убийство», -блеснул кто-то юридической подкованностью.
Как водится, нашёлся активист:
- А давайте устроим сбор средств, наймём адвоката. Дадим автобусному хамству бой! Доколе?!
При словах «сбор средств» и «деньги» - поборники справедливости поскучнели и быстро слиняли. Венок выцвел, памятник на месте аварии заржавел и его сдали в утиль, «зебра» стёрлась, вдовец утешился в объятиях соседки.
Жизнь равнодушна и эгоистична, о происшествии все забыли. Все, кроме Веры. Она была тем кондуктором.
Думала, с годами пройдёт, сгладится — а безжалостная память всё чаще, до малейших деталей возвращает её в тот холодный солнечный осенний день. Только Вера забудется, захмелеет, размякнет, как вот сейчас в кафе…
И вдруг пронзает: убийца. Две души на её совести, одна невинная детская. Всю жизнь она решает для себя вопрос: убила словом или поступком? Поступком или словом? Хотя какая сейчас разница...
***
Мужчины по соседству утратили лоск, раскраснелись, расстегнули белые воротнички. Несколько раз мы ловили на себе их оценивающие взгляды. По законам жанра, должна была последовать бутылка шампанского «от нашего стола вашему столу».
И вдруг корпоративщики резко, как по сигналу, начали собираться. Сообразили, что теряют время: здесь ловить некого, кроме возрастных тёток, их сверстниц. Старухи!
Просят официантку упаковать оставшиеся продукты и бутылки с вином с собой в пакет. Они передислоцируются в другое место: может, там повезёт больше. «Жлобы», - читается на высокомерном личике официантки. Мужчинам нравится юная официантка, но она на рабочем месте, не пофлиртуешь.
У Нины звонит телефон. Беспокоится её мужичок: уж такой заботливый, такой заботливый - не то что эгоист и сволочь Гаев, отравивший ей всю жизнь… Нина уходит, прижимая трубку к уху.
- А ведь она до сих пор его любит, - догадываемся мы. - Любит своего подлеца Гаева. Бедная, бедная несчастная, счастливая Нинка!
И только Вера не слышит, мрачно смотрит перед собой. Между бровей в своей привычной ложбинке угнездилась глубокая морщина. Она снова перенеслась в тот осенний день, на ту остановку по требованию. Слово или поступок? Поступок или слово?
***
Однако же, девчата, хорошо посидели, надо чаще встречаться... Лариса, алё!
Лариса — это я. У меня тоже было, что рассказать — вернее, о чём благоразумно промолчать, по примеру моих подруг.
На моей совести не две, а шесть душ. Мать, отец и четверо детей от трёх до двенадцати лет включительно. То, что называется асоциальная семья, она поселилась этажом выше. Дети были сущее наказание Божие. Абсолютно не воспитанные, они круглосуточно производили бытовые звуки разной интенсивности. ЗасыпАли одни — активизировались другие — выматывались третьи — оживали отдохнувшие четвёртые. И так по кругу.
Одна против шестерых — силы были неравны. «Господи, - мелькало в голове, - хоть бы вы исчезли вместе со своей квартирой!».
И однажды было очередное бурное выяснение отношений. Как ни стараюсь, не могу вспомнить: была ли озвучена тогда заветная, выстраданная, выношенная мечта. «Да когда вы исчезнете, наконец, из этой квартиры!»? Или она лишь прогрохотала громом в моей голове?
Ссора была последней каплей. Я не выдержала и спешно, невыгодно обменялась. Точнее будет сказать — в панике бежала, дезертировала. А через месяц встретила бывшую соседку (снизу). Она спросила: «Ты слышала? Квартира над тобой выгорела дотла. Все шестеро задохнулись».
От трёх лет до двенадцати включительно...
Говорят, мысль материальна. Но пока мысль в тебе — она разъедает лишь тебя. Облачённое же в слово — она вырывается в мир и обретает словесную бронь. Ту самую, которую не вырубишь топором.
Так мысль или слово? Слово или мысль?
Мои рассказы на Дзен: