История одной семьи
Зима, казавшаяся бесконечной, внезапно кончилась. Как-то в обед Таня услышала за окном настойчивый стук капели. Потом яростно засветило солнце, снег осел и растекся ручьями по асфальту. Загомонили птицы -- грачи, определила Таня. Значит, точно зиме конец, впереди -- весна, но что ей до этого? Погруженная в свои невеселые думы, она не сразу услышала, как ее дважды окликнули:
-- Гражданка, вы перчатку обронили! Гражданка!
Повернулась, сказала "спасибо" и хотела уже идти дальше, но внезапно что-то знакомое в лице женщины с протянутой к ней рукой заставило Таню остановиться. Рая, та самая буфетчица, которая учила ее торговать пивом, правая рука Кузнецова в седьмой столовой!
-- Рая, ты меня не узнаешь?
Раиса внимательно смотрела на незнакомую женщину в слишком большом для нее пальто, оно висело на плечах, как на вешалке. Из-под платка выбилась седая прядь. Когда-то нарядные белые бурки давно потеряли свой щегольской вид. Ноги в них болтались, как палки. Если бы не накрашенные губы и не седина, женщину можно было принять за девочку-подростка, так истаяло ее лицо.
-- Таня? Кузнецова? -- наконец неуверенно спросила она.-- Господи! Да неужели это ты? Ну, здравствуй, здравствуй! Извини, не сразу тебя признала.
--- Очень изменилась?
--- Ну, все мы меняемся... Сколько лет-то прошло!
--- Да не так уж и много, всего три года.
--- А пойдем ко мне , --- предложила Рая. -- Здесь, рядом, дом в переулке. Я тебе так рада!
Прошли дорожкой мимо палисадника, где висели на дереве не убранные с осени ранетки. В сенях терпко пахло солеными огурцами и черемшой. В кухне, куда вела входная дверь, было тепло и уютно. Громко тикали ходики на стене. Рядом висели бледные фотографии мужчин в тюбетейках и женщин в платках, завязанных по-особому, не по - русски. Кругом салфетки, расшитые ярким орнаментом, на столе нарядная скатерть. В горнице -- широкий диван, убранный, как невеста в цветастое покрывало с рюшами. На диванной полке --- семейка слоников. Стулья под чехлами с такими же рюшами, круглый стол, покрытый дорогой вязаной скатертью. В центре стола -- хрустальная ваза с конфетами, под низким потолком -- модный желтый абажур... Телевизор с занавеской на экране и массивной витой раковиной на макушке...Тюлевые шторы, затканные крупными белыми цветами... Полированный сервант явно из дружественной зарубежной страны, наполненный искристым хрусталем и расписным фарфором... Из соседней комнаты сквозь открытую дверь с красными плюшевыми портьерами, подоткнутыми, как бабий подол, Таня разглядела кровать с подзором, под белоснежным покрывалом, с горой подушек под тюлевой накидушкой... На комоде таинственно поблескивал зеркалами трильяж с баночками и флакончиками... Низкое кресло, шифоньер с резными дверцами... Была даже этажерка с книгами -- все, как у людей. Весь дом был устлан коврами. Наверное, приятно было каждый день опускать ноги с кровати в их ласкающую мягкость, потягиваться в глубоком кресле, причесывать волосы перед зеркалом на комоде, выбирая баночки с кремом, валяться на диване со слониками, пить из ярко разрисованных чашек... Барская жизнь! Все дорого, богато. Во всем чувствовался устойчивый многолетний достаток, который не поколебали ни война, ни житейские бури . Вот из всех репродукторов говорят, мещанство унизительно для советского человека, вульгарно тащить в дом ковры и слоников. А по ее мнению унизительно жить в бедности, считая копейки, как живет она сейчас. И у нее могла быть такая же тихая спокойная жизнь среди салфеточек и фотографий, с ходиками и чехлами на мебели. С телевизором и хрусталем.
Впрочем, нет, у нее не могла. Такой заботе о выборе мебели, обустройстве дома, его украшении надо учиться с детства. Не одно поколение обитателей домика с палисадником приложило к этому руки. У Тани не было ни домика, ни учителей, знающих, как наполнять свою жизнь красотой и богатством. Мебель была кустарного производства, купленная с рук на рынке, и даже вилки-ложки -- списанные в столовой номер семь.
--- Красиво живешь, -- похвалила Таня Раин дом. -- А твои где, в школе, на работе?
Рая сходу принялась накрывать на стол и не сразу ответила на вопрос гостьи. Лишь когда поставила угощение -- татарские треугольные пирожки, налила в расписные чашки чай и села напротив Тани, кивнула на фотографии на стене:
-- Вон они где, все тут. Других нет. Муж был, -- с войны не вернулся. Письмо прислал: в госпитале медсестру встретил. У нее и остался. Детей родить не успели... Так и живу одна, ни Богу свечка, ни черту кочерга... Прислонялся тут один, да слинял, как только участковый им заинтересовался. Оказалось, ищут его по всему Советскому Союзу. Ходит ко мне уже полгода семейный "кавалер"... Светит, да не греет. И жену мучает, и меня. Так и живу одна, -- повторила Рая.
Вот оно что, подумала Таня. Выходит, радости в этом красивом доме нет...
--- Ты о себе расскажи. Как дети? У тебя ведь, кажется, двое было? Как Степан Иванович? Я слышала, он недавно умер? Неужели правда?
Это было не холодное любопытство. Странное дело, после ревизии, из-за которой Кузнецов лишился работы, и он сам, и эта рохля Таня стали для Раисы как будто близкими людьми, товарищами по несчастью. Она была влюблена в Кузнецова, как влюбляются секретарши в своих начальников, мечтала о нем, хотя и понимала, что мечтает зря, никогда их ничего не свяжет. А вот связало -- эта странная женщина, которая никогда не была от их мира. Она была из мира другого, непонятного и чуждого таким, как Рая. И связала их смерть Кузнецова. Они обе знали его и помнили о нем, могли о нем поговорить без опаски, что одна осудит другую. Рая говорила с такой теплотой в голосе, так заинтересованно, что Таня не стала ничего скрывать. Рассказала о сельском магазине, о растрате. О том, как прокурор пытался повесить растрату на нее, а суд ее оправдал. Об увольнении по 33 статье, которую после суда отменили, но запись в трудовой книжке об этом эпизоде осталась...
--- Мне на работу срочно надо, -- закончила Таня свой грустный рассказ. -- Жить не на что. В торговлю не берут. А я больше ничего не умею.
--- Э-э-э , подруга, не горюй, -- приободрила ее Рая. -- Найдем тебе место. На кассу пойдешь?
-- Продавцом-кассиром?
-- Нет, просто кассиром... Сиди целый день борщи и биточки пробивай... В столовой электро-механического завода кассир уволилась. Там много наших работает, туда перешли, как нового директора в седьмую столовую назначили. И я там сейчас, в буфете. Так как, замолвить за тебя словечко?
--- Да мне хоть какую работу. Кассиром? Что ж, кассовый аппарат я знаю, ленту менять умею, могу кассу снимать. Всему научилась. Только возьмут ли?
До этого ей отказали в трёх местах, где работа была связана с деньгами. Предложили бухгалтерию, расчетчицей зарплаты, но Таня понятия не имела, как к ней подступиться.
-- Вы все -таки подумайте, -- посоветовала работница отдела кадров. -- Начнете с зарплаты, а потом и в материальную группу вас переведем. Поможем на первых порах.
Таня решила подумать. Разговор этот состоялся в
Управлении подсобных хозяйств треста "Кузбассуголь", куда ей посоветовал обратиться старый приятель Кузнецова по преферансу. Подумав, она решила попытать счастья. Пришла на разговор к главному бухгалтеру без особой надежды -- вряд ли ее возьмут без опыта работы. Но чем черт не шутит, вдруг повезет. На удачу положила в карман цыганский талисман -- кусочек янтаря в серебряной оправе. Помог же он ей на суде, вдруг и здесь поможет.
Главный бухгалтер, Владимир Николаевич Переверзев, сухощавый мужчина с длинным острым носом, снял нарукавники, аккуратно сложил их в ящик письменного стола, пригладил седые волосы и только после этого пригласил Таню сесть. Таня терпеливо ждала, пока он завершит свои манипуляции, присела на краешек стула и приготовилась -- в который раз-- рассказывать свою историю с ревизией и судом. Но Переверзев молчал. Он долго разглядывал ее документы-- паспорт, справку о незаконченном высшем образовании, трудовую книжку и наконец изрек, пожевав губами:
--- Мне вас рекомендовали как честного, образованного человека. И историю вашу я знаю, в курсе. Чтобы вы понимали, расчетчицы нам не нужны, справляемся имеющимся персоналом. у нас тут не просто бухгалтеры работают, наше управление -- ревизионное. Работа связана с командировками. Причем частыми. В среднем срок ревизии -- две -три недели, а если подсобное хозяйство большое, то и месяц, там ведь чего только нет, начиная с агрономии, кончая производством мяса, молока, меда... Даже деревообработка есть. Сколько лет вашим детям? Смогут ли они оставаться без вас на такой срок? Вам есть,с кем их оставить?
Чем больше говорил Переверзев, тем яснее становилось, что Таню на работу не возьмут.
--- Образование у вас не профильное, -- продолжил он. --- Математика и физика у нас не применимы. Даже если мы возьмём вас рядовым бухгалтером, вам нужно знать учет и документооборот. Вы имеете об этот представление?
-- Нет, -- честно призналась Таня. --- Я умею работать только с товарными накладными и с фактурами.
Переверзев вздохнул и молча отодвинул ее документы.
--- Поверьте, по-человечески я вам очень сочувствую. И могу дать один совет: вы молоды, идите учиться. И не просто на курсы, где вас научат азам бухгалтерии, а серьезно, в институт или техникум. Закончите обучение и приходите к нам, если к тому времени не найдете ничего легче, потому что у нас даже не все мужчины выдерживают -- тяжелая работа, конфликтная. И искушений много.
Тане стало до слез обидно. Она понимала,что возразить Переверзеву нечего. Но перспектива, которую он ей нарисовал, показалась ей в ее нынешнем положении просто абсурдной, недостижимой. Какая учеба! Тут бы на кусок хлеба заработать!
Она шла домой, ничего не видя от слез. Сегодня она достала последнюю десятку из денег за телевизор. Им с детьми хватит на неделю, если сидеть на картошке и молоке. А как жить дальше? Занимать? У кого? Доставая носовой платок из кармана, Таня обронила перчатку... Тут и послал ей Его Величество Случай помощницу в виде Раисы...
Не сразу созрело в Тане окончательное решение засесть за учебники. Подтолкнули к нему борщи и биточки, которые с легкой раиной руки она целый день пробивала на кассовом аппарате в столовой КЭМЗа. Работа оказалась рутинной и вовсе не такой легкой,как Таня себе вначале представляла. Она уставала от людей, -- от женщин, внимательно следивших за тем, чтобы Таня сдавала сдачу до копейки, от мужчин , называвших ее "девушкой" и норовивших приволокнуться. Мужчины сдачу не брали, но Таня равнодушно принимала их любезности и чаевые, а со временем они стали ее просто раздражать. Ее активная натура и проснувшаяся амбициозность требовали выхода.
--- Ты чего, глупая, тебе живая копейка в руки идет, а ты хорохоришься. Наши мужики щедрые, а там глядишь, и найдешь кого, -- вразумляла ее Рая.
В июне Таня подала документы в Техникум советской торговли и успешно сдала экзамены на заочное обучение по специальности "бухгалтер- ревизор".
( Продолжение следует)