Николай Нилович Бурденко — организатор здравоохранения и основоположник советской нейрохирургии. Главный хирург Красной Армии в годы Великой Отечественной войны.
Лето 1941 года. Советские войска стремительно отступают. Окруженные части гибнут, не успев оказать сопротивления. Сотни тысяч бойцов попадают в плен. Красная армия оказалась не готова к войне. Но было и то, в чём с самого начала мы оказались сильнее врага. Когда настанет Победа маршал Рокоссовский скажет:
РОКОССОВСКИЙ: Эту войну выиграли раненые солдаты.
Наши медики вернули в строй 18 миллионов бойцов — абсолютный рекорд за всю историю войн. Это заслуга военных врачей, работой которых руководил, в том числе, Николай Бурденко. Это он внедрил такую систему, при которой три четверти получивших ранения оставались жить и побеждать. В вермахте возвращались «под ружьё» меньше половины солдат.
Хирург от Бога — в его случае это можно понимать буквально. На медицинский факультет Бурденко поступил против воли семьи, после духовной семинарии, которую закончил с отличием. Он вспоминал, что именно там проникся идеей лечить не души, а тела. Отец тогда пришёл в ярость. Должность священника, в отличие от простого врача, сулила хороший достаток. Родитель вручил Николаю марки со словами:
ОТЕЦ БУРДЕНКО: Это тебе на письмо, которое ты мне отправишь, когда будешь подыхать с голода.
Как хорошо, что он ошибался. Пройдёт время и на почтовых марках напечатают портрет его сына.
Великая Отечественная стала пятой войной в послужном списке хирурга. Первой была Русско-Японская, туда в 1904 году, ещё учась в университете, он ушёл добровольцем. Как раз на сопках Маньчжурии, работая помощником врача в «летучем санитарном отряде», Бурденко понял, как важно в спасении пострадавших то, что теперь называют логистикой.
БУРДЕНКО: «Под Мукденом потеряны 25 тысяч раненых, потому что на всю армию была всего одна тысяча повозок».
28-летний студент был в самом пекле. Николай сам настоял на переводе медицинского отряда максимально близко к передовой. То самое правило «золотого часа», когда для спасения раненых помощь нужна немедленно: здесь и сейчас. Под градом пуль и снарядов Бурденко делал перевязки и накладывал швы, он говорил:
Бурденко: Это мы должны искать раненых, а не они нас.
На свой факультет вернулся с пробитой осколками санитарной сумкой, забинтованным плечом, от попадания вражеской пули, и солдатским Георгием на груди — для врача небывалый случай. Блестяще завершив учёбу, Бурденко в два счёта защитил диссертацию, стал приват-доцентом, а после — экстраординарным профессором кафедры хирургии. Оперировал, занимался научной работой пока не началась новая война — Первая мировая. Тогда он снова встал в ряды врачей-добровольцев.
Бурденко работал, чтобы не умирали другие. Себя он никогда не щадил. Первая мировая принесла новые вызовы и военным врачам: газовые атаки, разрывные снаряды, от которых раненых часто поражал столбняк. По 18 часов без перерыва молодой хирург оперировал на передовой, попутно совершая множество открытий. В тот период он добился введения прививок от инфекций, впервые применил первичную обработку раны и шов при повреждениях черепа, разработал методы оперативного лечения ранений сосудов. Его график был не пять через два, не сутки через трое, а ежедневно. Три года без отпусков и выходных под изнуряющим жаром бестеневых ламп. Однажды, выйдя из операционной, Бурденко крикнул помощнице:
Бурденко: Скорее! Кохер и тампон!
Получив инструмент, он перед зеркалом одним рывком вырвал себе зуб. Показав его медсестре, произнёс:
Бурденко: Вот кто пять часов меня изводил, негодяй!
Была ли у него молодость в том смысле, в каком её понимаем мы? Скорее нет. Даже студенчество то и дело прерывалось напряжённым и смертельно опасным трудом на фронте. Впрочем, у Бурденко на этот счет было своё мнение.
БУРДЕНКО: Тот, кто работает, всегда молод. Иногда мне кажется, может быть, труд вырабатывает особые гормоны, повышающие жизненный импульс.
Летом 1917 года Бурденко получил первую контузию. Вылечившись, он прибыл в Юрьев — теперь это эстонский Тарту. Вскоре город оккупировали немцы, они предложили талантливому хирургу хорошую должность за хорошие деньги. Но патриот Бурденко отказался. Он отказался и от эмиграции, когда началась красная революция. Ему было не важно какого цвета власть возглавит страну. Ведь слово «Спаси!» от его пациентов, как и прежде звучало по-русски.
Отшумела гражданская война. Вплоть до следующей, Советско-финской, Николай Нилович снова в науке и врачебной практике. Первым в СССР делает операции на мозге, совершает прорывные открытия в лечении онкологий. Параллельно учёный преподаёт в Московском университете на созданной им кафедре военно-полевой хирургии. Чуть позже организует первую в стране нейрохирургическую клинику. Но в 1939 году неутомимый врач опять на фронте. И в 1941 году 65-летний хирург у дверей Военно-санитарного управления Рабоче-крестьянской Красной армии:
БУРДЕНКО: С этой минуты можете считать, что я мобилизован и готов к любому заданию!
К этому времени Бурденко совсем глухой, сказалась контузия. Его речь понимают плохо, что раздражает его — приходится общаться записками. Благо, вышколенные ассистенты на операциях понимают своего мастера без слов. В том же году Главный хирург Красной армии на переправе через Неву получает вторую контузию. За ней очень быстро следует инсульт. Удар настиг его во время осмотра санитарного поезда, в котором умирали молодые парни, годившиеся ему во внуки. При правильной организации процесса их всех можно было спасти. Едва встав на ноги, Бурденко наладил этот процесс. Не медицинский — административный. Сортировка пациентов по типу ранений, экстренная транспортировка в специальные лазареты, быстрая помощь вблизи передовой — логистика. Всё то, что теперь представляется простым и понятным, он это придумал, продумал, внедрил.
БУРДЕНКО: Я провел всю свою жизнь среди бойцов. Несмотря на свою гражданскую одежду, я в душе боец. Я кровно связан с Армией, я отдаю все силы Армии и горжусь своей принадлежностью к ней. Мы, врачи, можем сохранить жизнь 97% раненых. Мы надеемся, что смерть от раны явится исключением, и это то, о чем я мечтаю.
11 ноября 1946 года в одной из больничных палат собрался консилиум врачей. На кровати лежал пожилой мужчина, у него был уже третий инсульт. Одними глазами он указал докторам на блокнот, в нём было написано: «Пора умирать». Николай Нилович Бурденко уходил спокойно. Маршал невидимых фронтов, «медицинский Жуков», оставлял за собой богатое наследство, оценить которое в полную силу может лишь тяжелораненый или смертельно больной. Наследство, которое до сих пор продолжает спасать человеческие жизни.
Слушайте программу «Офицеры» в эфире Радио ЗВЕЗДА.