Глава IV. Нападение в Чёрном море. Ч.4
- Посмотрите, товарищ капитан третьего ранга, - неожиданно громко вскрикнул лейтенант Кушма, указывая рукой в направлении предназначавшейся им зенитной ракеты, - они всё-таки выстрелили! Что будем делать?!
Ничего не ответив, морской командир, наверное, посчитал пустые разговоры бессмысленными; единственное, он пожал неуверенными плечами и отобразился недоумевавшим, волнительным выражением. Да и что, по сути, можно сказать? Приближение подлого недруга прошляпили, прозевали. Теперь им оставалось смириться с печальной, если не горестной участью. Оба они (и средневозрастной мужчина, и молоденький юноша) замерли с благоговейными лицами. Наполнившись сакраментальными чувствами, направили заворожённые взоры в сторону стремительно приближавшейся неотступной кончины. Но тут! Когда до непосредственного столкновения, непременного взрыва, оставалась лишь доля секунды, выпущенный с «Независимости – 2» ракетный заряд оказался (вдруг!)… перехвачен. О, чудо! Подрыв его случился на расстоянии пары десятков метров, так и не достигнувшим назначенной цели. Одновременно, в самый спасительный миг, двум офицерам Черноморского флота представилось другое необъяснимое зрелище, отчасти очевидное, а частью мистическое: на борту американского тримарана, осуществившего враждебное нападение, несколько десятков луженых глоток орали как «поларе́шные» – выражали негативное отношение к провальному промаху. «А-а-а!!!» - слышалось за много десятков метров. Помимо горькой обиды, в тот умопомрачительный крик примешивались и нотки суеверного страха, и мучительной неуверенности, и безвыходного отчаяния – в общем, чудовищный ор настолько казался необычным, насколько шёл вразрез со всеми, существовавшими на современном флоте, обычаями. Поддавшись больше наработанному инстинкту, нежели здравому смыслу, старший офицер взглянул в увеличительный прибор – и… следующим движением резко отдёрнул правую руку обратно. Оно и неудивительно, ему пришлось воочию засвидетельствовать невероятное зрелище, способное охладить горячую кровь у любого, даже прославленного в боях ветерана. Чего уж говорить про среднестатистического, самого обыкновенного, капитана? Ну и чего, что он отлично представляет основную военную службу, а в чём-то невиданно смелый? С реальным врагом он сталкивался разве что в обучавших фильмах, да ещё, быть может, в военных учебниках.
- Что там происходит? - сообра́зно испуганному виду, отображённому у бывалого командира, опешил и подчинённый ему молоденький мореплаватель; он легонько подрагивал, покрылся холодным потом.
- На, - бледнея, Кудряшов передал смотровой бинокль стоявшему поблизости юному лейтенанту, - сам посмотри – ЭТО лучше увидеть…
- Ни чё себе?! - не меньше зрелого капитана изумился младший помощник; однако увеличительные окуляры он от глаз не отнял, а напротив, как зачарованный, при́нялся разглядывать то сверхъестественное явление, где-то парадоксальное, а в чём-то и аномальное.
Честно сказать, там было чему подивиться! На вражеском судне, в носовой его части, ограниченной железными поручнями, собрало́сь сейчас около полсотни пиратов, словно явившихся с потустороннего измерения – один страшнее другого. Они гневно потрясали всем имевшимся в наличии старинным вооружением: длинноствольными пистолетами, прямыми шпагами, кривыми саблями, огромными алебардами, однозарядными мушке́тами. Разодетые, кто во что горазд, с перекошенными физиономиями, озлобленные выродки орали настолько неимоверно, что, казалось, одной сокрушительной мощью голосового воздействия вознамерились потопить враждебное судно, уцелевшее странным, непонятно необъяснимым, образом.
***
- Как прикажешь тебя понимать? - настойчиво и скривившись от гнева спрашивал Бешенный Фрэнк, наступая на Липкена с видом, не предвещающим ни доброго ни хорошего. - Что это, дьявол меня разбери, за очередная подстава? - говорил он медленно, отрывисто, но очень доходчиво; кровожадный разбойник не торопясь вышагивал по капитанской рубке и то и дело извлекал до половины кривую абордажную саблю. - Вы чего с пронырливым папочкой втайне задумали?.. Разозлить меня, что ли, оба хотите? - самолично увидев, какой губительной мощью, а главное, убойной несокрушимостью обладают современные типы вооружений, Уойн не мог себе даже представить, что на каждое вероломное действие, в нынешнем мире, существует равное ему по сути противодействие.
- Надо попробовать ударить из пушки, - отступая от разгневанного пирата, Джеймс и сам-то не понимал, как же так вышло, что выпущенная ракета (раз!) взорвалась, чуть-чуть не достигнув назначенной цели, - наверное, они успели среагировать и предприня́ли защитительные контрмеры? Применили какое-нибудь сверх засекреченное оружие.
- Но я думал, что именно боевая оснастка нашего корабля является одной из самых неуязвимых и что ей нет в вашем мире равных? - недоумевал старый морской разбойник, начинавший слегка сомневаться; он вернул боевой клинок в ножны, до упора вставив обратно.
Ни вероломные морские разбойники, ни застигнутые врасплох российские пограничники пока еще не знали, что не они, единственные, стали прямыми участниками того морского конфликта и что существует ещё и судно третье, более боеспособное, наиболее эффективное. Ни те ни другие ни сном ни духом не представляли, что, возвращаясь с тренировочного рейда и следуя на военно-морскую базу, оно случайно оказалось в зоне провокационного черноморского инцидента. Заметил их остроглазый Бродяга. Он вытянул в их сторону указательный перст и завопил как резаный поросёнок:
- Смотрите!!! Смотрите!!! Нас предательски атакуют!!!
Непродолжительный вскрик сопровождался характерным жестом и навалившись на металлические поручни всем разбойничьим телом. Становилось странно, как же тот не кувыркнулся в Чёрное море? И капитан Бешеный Фрэнк, и лейтенант Липкен в момент удивительного прозрения находились перед смотровыми иллюминаторами. Оказавшись выше подвластных головорезов, они собственными глазами увидели внушительное российское судно, на полной скорости мчавшееся в их сторону; оно грозно пугало непобедимым Андреевским флагом. В ту же секунду, словно лишний раз подтверждая, что вероломные шутки закончились, а, напротив, опасности, и довольно серьезной, подвергается американское судно, с переднего борта́ «Ярославца» одновременно, один за другим, прозвучали десять пушечных выстрелов. Выпущенные снаряды легли равномерно, практически в единую линию; они отобразились сильными взрывами, прозвучавшими, как и принято, по ходу движения враждебного тримарана. Предполагалось расценить агрессивное поведение не иначе как настойчивое предупреждение, предлагавшее срочно остановиться да спокойно дожидаться приближения поспешавших защитников Российской границы.
- Занять оборонительную позицию!!! - подтверждая грозное прозвище, как сумасшедший, заорал капитан, относя приказное обращение не столько к адмиральскому сыну, сколько к столпившимся на палубе верноподданным соплеменникам (будто существовала хоть маленькая возможность, что сквозь пуленепробиваемые стекла да стальные толстые стены его сумеют услышать?). - У нас появились неожидаемые враги, а значит, всем приготовиться вступить в ожесточённую битву! - очевидно Уйон (после предательства Умертвителя) сделал определённые выводы и ни при каких обстоятельствах не желал показывать подвластной команде, что у него существует недопустимая «осторожность!».
Старый морской волк давно распрощался с презираемой трусостью и готовился умереть в любую секунду; правда, отдавать вот так просто жизненные концы, не поучаствовав в ожесточённом бою он тоже не собирался. Вдохновлённый существенным помыслом, Уойн брызгал на Липкена-младшего вонючей слюной, изрыгал из пропито́й, зычно хрипевшей, глотки отвратительный запах; его же умопомрачительный крик, не передаваемый никакими словами, уподоблялся либо майскому грому, либо извержению проснувшегося внезапно огненного вулкана. Покажется удивительным, но его услышали все: и столпившиеся на палубе ополоумевшие пираты, злобно ощерившиеся навстречу грозной опасности (они потрясали перед собою всеми типами имевшегося боевого оружия); и современные военные мореплаватели, расположившиеся по предназначенным им служебным местам (они за́няли выжидательные позиции и терпеливо ожидали команды «Огонь!»). И только единственный Джеймс, которому хотелось ещё пожить, да довольно немало, и который страсть как не желал раньше времени умирать, проявил редкостное благоразумие. Он высказал на удивление разумное предложение, начав его с финансовой составляющей:
- Если мы вступим в смертельный бой, то, как печальный итог, «просрём» всё то великое золото, какое обещано влиятельным папочкой.
Предпоследнее словосочетание возымело на Бешенного Фрэнка эффект холодного душа, мгновенно заставив перестать одержимо орать, зато осторожно напрячься:
- Что ты, отцовский сыночек, хочешь сказать?
- Единственное, что, - продолжил продуманный лейтенант пусть и с некоторой опаской, но в достаточной мере уверенно, - во-первых, мы все здесь сейчас бесславно, практически за долю секунды, погибнем; во-вторых, неисчислимая награда достанется кому-то другому, более хитрому. Мне кажется, она намного важнее, чем вот такая простая смерть, ничем не подкреплённая, постыдно жалкая.
Непутёвый повеса давно уже сумел отметить одно немаловажное обстоятельство, что денежная нажива пиратам важнее всего. Поэтому говорил он сейчас, нисколько не сомневаясь в успехе затеянного им хитроумного плана.
- Объяснись? - потребовал кровожадный разбойник, мгновенно изменившись в лице и придав ему заинтересованный вид.
Они планомерно беседовали, в то время как подручные остолопы-разбойники, оставаясь на палубе, продолжали свирепо неистовствовать; они грозно потрясали всеми железками, какие только при них не имелись.
- Я предлагаю, - Липкен говорил речитативным напевом, стараясь по-быстрому донести основную суть альтернативного предложения; он периодически поглядывал в передний иллюминатор и более чем явственно видел, что российский фрегат и не думает останавливаться, наоборот же, продолжает стремительное сближение и вот-вот окажется рядом (да и небольшой патрульный корабль, вдохновлённый нежданной подмогой, проводит манёвры не столько оборонительные, сколько решительно наступательные, то есть попросту разворачивается), - не сбавляя хода – мы быстрохо́днее обоих вместе взятых российских судов, - продолжал настаивать Джеймс, распаляясь всё больше и больше; он стал слегка подёргивать левым глазом, - поворачиваем в обратную сторону, а двигаясь от гиблого места прочь, направляемся в нейтральные воды. По достижении, берём короткую передышку, всё основательно обмозговываем и возвращаемся как следует подготовленными. В последующем орудуем значительно осмотрительнее, без неприятных сюрпризов, - говорливый помощник тараторил без остановки, поскольку разбойничий капитан никак не прерывал, а лишь подозрительно, временами грозно, поглядывал. - Ты спросишь: как же так, они ведь нас будут преследовать, а возможно, и попытаются предательски обстрелять? Что ж, подобное предположение вполне справедливо. Но! Я отвечу примерно так: во-первых, отношения между нашими странами в последнее время слишком натянуты, поэтому – как сложилась долгая практика – русские не рискнут пойти на большее их обострение; во-вторых, поскольку ни одно их судно не пострадало, постольку они ограничатся лишь неотступным преследованием. Так что, капитан? Время дорого – пришла пора действовать; не то мы скоро будет взяты в сплошное кольцо. И вот тогда! Выбраться из сомнительной передряги «сухими»… реальных шансов практически не останется.
- Хорошо, - неожиданно легко согласился Бешенный Фрэнк, хотя буквально секунду назад метал вокруг себя и громы и молнии (был настроен крайне решительно), - пусть будет по-твоему, адмиральский сынок, попробую – разрази меня гром! – положиться на тебя ещё-о-о… один раз. В настоящем случае – протащите меня под килем, если совру! – он явно последний, - сделал пиратский предводитель неутешительный вывод, подошёл к переговорному устройству, а в следующую секунду отдавал в машинное отделение соответственную команду: - Правый винт полный вперёд, левому – стоп!
Не без непосредственного участия Липкена он освоил современную военную технику, а потому уверенно и особенно не задумываясь приказывал переключаться на обратное направление. По укоренившейся привычке командовал лично, хотя мог скоординироваться с помощью современного корабельного телеграфа.
Предприимчивое указание исполнилось и точно, и в срок. Уверенно развернувшись, американское судно получило второе повеление «Полный ход!» и устремилось к государственной границе России. И с крупного фрегата, и с маломерного патрульного корабля следовали недвусмысленные сигналы, требовавшие немедля остановиться; они передавались как по общепринятой рации, так и через усилительные громкоговорители. В дополнение с обеих палуб подня́лись в воздух вертолёты К-27ПЛ, а с «Резвого» запустили ещё и пару БПЛА; они словно зависли в относительной близости и неотступно преследовали удиравший вражеский тримаран.
Буквально несколько дней назад пиратский капитан страшно бы удивился необъяснимому, едва ли не демоническому условию, связанному со свободным парением летательных аппаратов. Сейчас он смотрел на них и привычно, и совершенно спокойно. Как известно из технической комплектации, у него и самого в наличие имелось два «SH – 60» и один БЛА «MQ-8 Fire Scout». Не являясь безрассудным тупицей, Уойн недоверчиво поглядел на железных преследователей, а следом предусмотрительно осведомился у Липкена:
- Послушай, парень, может, нам и собственные тоже поднять, а то, зная их ударную мощь, - капитан успел нахвататься современных словечек, - и отменные способности к внезапному маневрированию, как бы они нас «на дно не пустили» – а, Джеймс? - иногда, когда сам находился в тревожном смятении, он обращался к новоиспеченному помощнику дружелюбно, по наречённому имени. - Что ты о моём предложении думаешь?
- Нет, - лейтенант американского флота впал в некое состояние избыточной концентрации, какое всегда сопутствует в сложных жизненных ситуациях, - нам необходимо как можно быстрее оказаться в общедоступных водах; воздушный же бой нас может надолго замедлить, - молодой офицер отчётливо понимал, что (именно!) ему предлагает старый пират, интересуясь про лётные аппараты. - Да и досадная случайность, способная помочь врагам попасть по нашему кораблю, – она нисколько не исключается. Что же касается предположенной концепции, будто б они первыми откроют огонь? Как я уже и сказал, в настоящем случае всё остаётся предельно ясным: они не рискнут накалять отношения между нашими государствами значительно больше, а попытаются вначале нас задержать, выведать преступные цели – и только потом, получив необходимые сведения и основываясь на исключительных фактах, выдвинуть ГОСДЕП-у ноту протеста. Русские – не американцы! В отличии от нас, они никогда не горо́дят, что им взбредёт, не выдвигают бездумных гипотез, ничем не подтверждённых, надуманных ими же; нет, предусмотрительные пройдохи предъявляют лишь голую правду, неопровержимую истину. Что из сказанного особенно выделить? Пока русские моряки нас любыми путями не схватят, нашим жизням ничего угрожать не будет! Э-эх, нам бы только дотянуть до турецкой границы, а там можно основательно подрассла́биться да полностью успокоиться. Русские преследователи – как бы им не хотелось! – сунуться туда не рискнут, по крайней мере так мне определённо кажется.
