С Пашей мы вместе со школьной скамьи. Он старше меня на 3 года, начали встречаться, когда мне стукнуло четырнадцать лет. Он два раза подряд оставался на второй год, а потом его с трудом перевели в девятый, чтобы хоть без аттестата не остался. А я летала от восторга: учиться вместе с любимым и даже за одной партой сидеть – это ли не счастье. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается.
После окончания школы Пашу забрали в армию. Ждать 2 года тяжело, но я не могла иначе. Иногда ходила с подругами в клуб, чтобы развеяться. Однажды, когда он приехал в увольнение, то пообещал, что мы поженимся. А после его отъезда, через 2 месяца, я узнала о беременности. Мои родители отнеслись к информации о будущем внуке нормально, даже радовались на нас с Пашей. Зато будущая свекровь начала против меня настоящую травлю.
– Ты в курсе, что Ирина Владимировна слухи о тебе распускает? – подруга встретила меня у магазина.
– Какие сплетни?
– Мать Павла это что-то из ряда фантастики. Она сказала моей маме, что ребенок не от Паши, – Лариса поглядела на меня внимательно, будто хотела удостовериться в правдивости сплетен
– Не веришь, спроси у неё.
Нет, вы понимаете масштаб катастрофы? Я чуть сознания не лишилась от обиды. Этим же вечером я отправилась к Ирине Владимировне, чтобы поговорить.
– Не верю, – мама Павла разговаривала со мной, как с прокаженной. – Ходишь по всяким притонам. Думаешь, если нагуляла где-то ребенка, то сможешь сына моего обмануть и охомутать? Я тебя в первый и последний раз предупреждаю – забудь о нем. Моему Пашеньке нужна честная и хорошая девушка. Не то, что ты…
Ушла я в слезах.
Откуда столько ненависти ко мне? Она же с детства меня знает, принимала в своем доме с распростертыми объятиями, называла дочкой. До возвращения Паши у меня родился сын, копия Паши.
Любимый вернулся из армии, признал сына, и мы поженились. Свекровь на свадьбу не пришла, не поздравила. Когда встречала с коляской, обходила стороной. Спустя время Павел перестал общаться с матерью, и я узнала почему. Оказывается, она с самого начала была против меня. В письмах она обманывала Пашу, называла меня лгуньей и врала столько, что обычный человек не выдержал бы и принял сторону матери.
Паша не сдавался и не верил. Он старался переубедить мать и защищал меня, за что получал лишь скандалы и крики. С одной стороны, я жалела свекровь, она родила его в позднем возрасте, муж умер рано, был старший ребенок, но больше всего опекала младшего, одна воспитывала. А с другой стороны, зачем она рушит наше счастье?
Два года спустя Ирина Владимировна слегла в больницу – приступ. Ей требовался уход, но старшему сыну, как выяснилось, она не нужна. Я уговорила мужа забрать свекровь в наш дом.
– Нельзя оставлять мать в одиночестве, она ведь тоже человек.
Поначалу все было хорошо, я кормила, меняла ей памперсы, мыла, разговаривала со свекровью, но через полгода, когда она смогла говорить и сама держать ложку, к ней вернулась былая стервозность.
– Не досолила пюре, – крикнула она и выплюнула на пол, – и компот у тебя пресный.
– Что врач посоветовал, то и готовлю, – вытирая пол, проговорил я.
Я понимала, ей тяжело смириться с участью инвалида. Думаю, это пройдет.
– Я хочу нормальную еду, а не это вот все, – тарелка как бы случайно выскользнула из рук свекрови.
– Позови Пашу. Я его родила, воспитала, вот теперь пусть он за мной следит.
Паша продержался неделю. В тот день он не вышел из комнаты матери – вылетел и громко хлопнул дверью.
– Паш, не злись, – мне было жалко на него смотреть, – ей очень плохо, ее можно понять.
– Понять, – лицо мужа вспыхнуло румянцем, – ты ее никогда не поймешь.
Из его рта просто полился каскад слов. Пашка рявкал и обливался потом. Я узнала, что она до сих пор уговаривает сына развестись, пытается доказать, что Саша не от него. По ее словам, теперь уже и пенсию я у нее краду, хотя, мы на свои деньги оплачиваем ее лечение, ни копейки у нее не взяли.
Спокойно все выслушав, я пообещала, что свекровь изменится и очень скоро. Сейчас нужно войти в ее положение. И да, мама одна, и ее нужно беречь, нужно, но только не эту змею.
Осознание всего ужаса пришло ко мне тогда, когда сын Саша начал вести себя точно так же, как и бабушка. Швырял тарелку на пол, плевался и начал использовать бранные слова.
– Эта гадость не лезет в глотку! – вопил он, скидывая тарелку с кашей на пол. – Я хочу нормальную жратву!
Саша то и дело откровенно портил мне настроение, кидался едой и специально обливался. Тактичные уговоры не дали результатов. Потом дошло до того, что Саша стал ходить под себя – мать выстирает, никуда не денется. Я знала, что это вина свекрови, потому что она вела себя точно так же.
Почти год я копила ненависть свекрови, выслушивала оскорбления и старалась молчать. Паша махнул рукой и предпочел не вмешиваться в женские разборки. Конечно, это же я настояла привезти его мать в дом, теперь расхлебывай.
Однажды я почувствовала невыносимый запах. Забежала в туалет, ничего нет, потопа или прорыва трубы – тоже. Заглянула в кошачий туалет, чисто. Принюхалась. Ноги сами повели за шлейфом аромата, тихонько открываю дверь комнаты и вижу, Ирина Владимировна откинула одеяло и мажет своим де… кровать и стены.
В больнице деменцию не подтвердили. Поговорив с врачом, я поняла, что свекровь объявила мне войну. Вечером я заставила мужа выслушать мои требования. Вариант напрашивался только один – отправить мать в дом престарелых. Паша не задумывался даже секунда, сразу же дал добро.
Месяц назад Ирина Владимировна покинула наш дом. Дома спокойно, никто не бросается едой, не делает подлости намеренно. Как только бабушка съехала, на пятый день Саша перестал повторять все свекровины подвиги, перестал ругаться, кричать и оскорблять. В нашем доме тихо как никогда, и совесть меня не мучит нисколько.
Не надо было причинять добро тому, кто с самого начала меня ненавидит.