С борта ладьи открывался чарующий вид на Царьград с башнями, белыми стенами, воротами, сплошь покрытыми листовым золотом с инкрустацией и надписями из эмали. Ольга смотрела на город уставшим потухшим взором. Её последняя встреча с Константином подтвердила догадки княгини о том, что старый лис - император не намерен отдавать одну из своих дочерей за Святослава.
Не все надежды княгини оправдались, оттого она покидала Царьград в дурном расположении духа. То, что многие считали великой Победой, для княгини обернулось разочарованием и болью в сердце. Да и сам княжич, после крещения матери и ее людей отдалился от Ольги. Все чаще она слышала в его речах холодные нотки. Иван с Досадой прятали глаза и старались избегать ее общества. Лишь духовник княгини - Иннокентий был постоянно рядом с княгиней, считая себя повинным в том, что она подверглась тяжким испытаниям, рисковала своей жизнью.
Новое платье, подаренное Львом на манер греческого было неудобным и тяжелым. Княгиня чувствовала себя в нем неловко. На Руси люди носили простые холщовые рубахи и сапоги. А в этой иноземной одежде Ольга казалась чужой даже для себя самой. В этот момент холодный ветер с моря проник под ее плащ, а мелкие соленые брызги наотмашь ударили княгине в лицо. Она мгновенно замерзла. Поправляя палантин, Ольга поняла, что по ее лицу текут слезы. Душа ныла и болела, а взор затуманился.
Вдоль береговой линии, будто во сне проплывали каменные дома богатых горожан, сверкая на уже холодном осеннем солнце прозрачными стеклянными окнами, словно алмазами. Массивная цепь, перекрывающая Босфор с лязгом опустилась; огни Царственного города зажигались по мере того, как мерк солнечный свет, а княгине казалось, что таким образом город прощается с ней навсегда. Эскадра Русов шла двумя параллельными колоннами на север, домой.
Ольга в последний раз с тоской смотрела на отдаляющийся Константинополь. Там оставался человек, который спас ее, который в течение этих месяцев оберегал и бескорыстно делал для нее все возможное, а порой не возможное, чтобы гостье было комфортно. В первый раз в жизни княгиня ощутила себя женщиной, поняла, что такое быть за мужчиной. Быть желанной и защищенной. Ольга бросила прощальный взгляд в сторону вечного города и быстрым шагом прошла к своей каюте. Ей не хватало воздуха, грудь раздирали рыдания, но никто не должен видеть ее такой.
Воспоминания о Льве вызывали в ее душе странные, ранее неизведанные эмоции. Чванливый старик Константин принял ее, был внимателен и в какой-то момент ей даже показалось, что император проникся к ней нежными чувствами, но горящие глаза Льва, его заботу и нежность она не забудет никогда. Ольга с особой нежностью вспомнила его лицо, их первую встречу в полуподвале храма Святой Ирины, его первое прикосновение.
Теперь, когда могучие стены Царьграда исчезли в темноте ночи, княгиня понимала, что покидая Константинополь, она оставляет в этом городе свое сердце наполненное благодарностью к человеку, который стал для неё не только заступником, но и верным другом. Ольга оставляла в этом городе свою настоящую любовь, столь запоздалую.
А теперь она осталась одна, без защиты, без поддержки. Отправляясь в это плавание, княгиня четко понимала, что рискует. Русское море в это время года буйное, с крутым нравом. Ольга присела на кровать и посмотрела на свои замершие руки. Уныние, словно бурлящее море, накатило на душу княгини. Как же ей хотелось, чтобы рядом с ней был тот, кто внес свет в ее жизнь и доказал, что мужчина может не только приносить проблемы и невзгоды, а может сделать женщину по-настоящему счастливой, наконец просто согреть озябшие пальчики.
Помня, что уныние – грех Ольга взяла себя в руки и села за маленький стол заваленный бумагами. Посмотрела на документы. Её надежды на равноправный союз с Византией и крещение Киевской Руси рухнули. Византийский император отказал ей в этой просьбе, поставив ультиматум на который она не смогла бы согласиться. Превратить Русь в государство – вассал, чтить интересы Византии выше собственных - для Ольги это было неприемлемо.
Она была гордой независимой правительницей, не желавшей подчиняться чужеземному владыке, и она точно не станет навязывать через кровь и слезы веру во Христа своему народу.
То, что все считали Победой, Ольга расценивала, как поражение. Вместо желанного союза Ольга получила разочарование и очередную кровавую рану на сердце. А охлаждение в отношениях с сыном давали Ольге понять, что миссия почти провалена. Ольга винила себя за то, что поставила свою веру и благо государства выше семейных уз.
«Ах, как хочется быть просто слабой женщиной»,- пронеслось в голове у княгини, но ей предстояло сохранить мир и порядок в державе, примирить христиан с язычниками и найти способ сделать Киевскую Русь сильным и независимым государством. В пути у Ольги было много времени для размышлений. Она вспоминала свою жизнь, сравнивала Игоря с мужчиной, который смог покорить ее сердце, мечтала о будущем своего народа. За долгие дни хождения по Русскому морю, она поняла, что её судьба - не в том, чтобы быть просто женщиной, а в том, чтобы сохранить и укрепить свою державу, своим личным примером показать народу Руси, что счастье не в злате и комфорте, а в вере и благости.
Серебристое облако плавно скользило над вершинами сосен, его края сверкали в лучах полной луны, которая медленно поднималась из-за горизонта. Время будто замедлило свой бег, а в тиши ночи лишь шелест ветра, плеск воды и с детства знакомый шум листьев, таинственно сочетался с мягким свечением луны. Каждый звездный луч, каждая тень на земле рассказывали свою историю, создавая магическую атмосферу, полную загадок и чудес. Так дышит родная земля, так шепчут милые сердцу травы, каждому руссу знакомы шорохи Родины. Глаза Ольги различали в полумраке знакомые места, а сердце радовалось возвращению на Родину. Именно в такие моменты сердце княгини преисполнялось восхищением, а душа вдохновлялась на новые деяния для своей страны. «Не зря в народе говорят,- подумала Ольга, - в гостях хорошо, а дома лучше».
Второй месяц осени встретил Ольгу холодом. Степь уже покрылась пушистым белым снегом, дни становились холодным, короткими и ветреными. Но Днепр еще не замерз. Возвращение княгини Ольги в Киев пришлось на предпраздничный день, когда отмечалось введение в Храм Пресвятой Богородицы. Когда эскадра достигла берегов Киева, на площади перед княжескими теремами и на причалах тысячи горожан ожидали Великую княгиню Ольгу.
Ладья мягко уткнулась в мешки с песком, коими был обложен причал. С берега быстро бросили мостки и их застелили красным ковром, по которому, осторожно ступая, величаво прошла княгиня. На пристани собрался народ: старейшины города, бояре, купцы. Приехали воеводы из соседних городов. Шумел простой люд: зацепы, холопы и смерды облачились в новые праздничные одежды – все ждали Ольгу. Кто сдержанно, а кто и громко – выражал уважение к великой княгине. Это услаждало её слух и душу, она видела, что даже противники ее курса стояли на пристани и радостно махали ей. «Я отплачу вам всем добром, позову на пир и поведаю о моем путешествии в великий град Константинополь», - обещала Ольга. Простому люду были розданы подарки, а на площадях уже стояли столы с угощениями и бочки с медом.
Но пока, позабыв об отдыхе, Ольга уже размышляла над тем с чего начать державные дела. В течение седмицы Асмунд несколько раз бывал у княгини. Но она распорядилась его к себе не допускать, а верному Титу строго настрого наказала, чтобы дядька Святослава не был допущен в Вышгород. А вот Святослава и Малку призвала к себе. Взглянув на свою ключницу, Ольга поняла, что девушка через месяц, другой станет матерью. Что сильно опечалило княгиню. «Не обманул, сын»,- пронеслось в голове у княгини.Но беседу начала она с иного. Приказав принести подушки и тахту, Ольга самолично усадила Малку, а вот сына оставила стоять.
Святослав не спорил, почтительно, но без страха смотрел на княгиню и на любимую. Поправив подушку, Ольга посмотрела на сына: лицо бодрое, будто родниковой водой умытое, румяное. Глаза живые, умные, но еще ребенок. «Куда ему управлять страной, мал еще», — мелькнуло у нее в голове. Спросила:
— Ты что делать, намерен, сын? Сказывают, скоро отцом станешь. Говори правду. А в этот момент смотрела на ключницу.
Малка потупила взор, не смея посмотреть на княгиню, щеки у девы запламенели. «Все старая ведьма знает, все ведает, но Святослава мня в обиду, не отдаст», — подумала Малка.
— Матушка, я Любеч надумал посетить.
— С какой оказией в путь собираешься? — спросила княгиня, переведя с Малки на сына удивленный взгляд.
— Да, матушка. В Любече воевода с боярами свару затеяли, надобно ехать, да ненадолго я.
— Нашкодил, значит и с глаз моих пытается сбежать! — Ольга, раздраженно взмахнула руками, быстро прошла к центру тронного зала и села на обитое парчой кресло, привезенное из Царьграда.
— Матушка, смущен я речами такими. Перескажи, может, не так понял.
— Асмунд все уши мне прожужжал, что пора передать в твои руки державу, да и наследника, сказывают, что вскоре подаришь, хоть и незаконнорожденного, но вон,- Ольга махнула в сторону Царьграда,- Константину то не мешает Византией управлять.
Княгиня вновь перевела взгляд на свою ключницу. Глаза у девушки вспыхнули, поняла княгиня, что речи сии по нраву девушке, да и зримо, что знает она историю рождения Константина Багрянородного.
Ольга задумалась. Вроде бы уже решила стоять у руля власти, а может и верно отдать в их руки Русь, а сомой вернуться в Константинополь.
Однако от грешной мысли отмахнулась, как от назойливой мухи. Что этот мальчишка сможет сделать супротив «таких», как Асмунд. Устранись она сейчас, понаберут «такие», как воевода, растащат всю Русь по-кусочкам. Потому сказала:
— Перескажу. Позвольте мне быть с вами откровенной. Сын мой, готов ли ты взять бразды правления в свои руки, чувствуешь ли ты в себе силы управлять Русью великой, коя собрана дедами твоими: Рюриком и Олегом, да полита кровью отца твоего и дружиной его? А я бы отошла от дел, занялась делами духовными.
— Не обессудь, матушка, но если у тебя есть силы управлять державой нашей, делай сие. Твои уставы и уроки огромную пользу принесли на Русь. Боюсь, матушка, что богатства, да уважение держав соседских не сохранить мне. Почему же я, не имеющий ума государева, должен подрывать деяния Ваши?
В очередной раз Ольга перевела взгляд на Малку. Видно было, что не по нраву речи Святослава ей, сцепила руки, аж костяшки побелели.
— Так чего желаешь сын мой?
— Пока оставаться только князем Новгородским — вождем дружины. Думаю силой оружия расширить пределы Руси еще боле. Потеснить кочевые племена на их извечные земли за Итиль, за Хвалынское море. Достигнуть берегов Дуная, где раскинулись неоглядные просторы славянской земли. Мечтаю, я матушка покорить все области по Дунаю, все восемьдесят славянских городов!
— Замахнулся ты сын, кабы пупок не развязался. Ну, мечты – это хорошо, только надобно и о реальной жизни не забывать.
— Так я и не забываю, - взгляд Святослава потух и он посмотрел на Малку.
— Ведомо мне, что полюбовница твоя, сия дева,- Ольга подняла свой перст и указала на ключницу, - обманом и хитростью завлекла тебя. Сказывали мне, что на то сговор был у нее с братом ее - Добрыней.
«Небесное воинство! — сердце Малки оборвалось, а ребеночек пихнул ее со всей силы вбок, — откуда ведьме ведомо все!»
— Ну что молчишь?- Ольга встала и подошла к Малке почти вплотную.- В глаза мне смотри да говори не мешкая!
Малка голову подняла и взглянула на княгиню Ольгу так, что та поняла: не будет у нее милости просить и правды не скажет.
И не попросила. Промолчала, лишь выразительно взгляд с княгини на Святослава перевела.
Сию минуту Ольге кровь прилила к лицу, горечь во рту разлилась, точно яду выпила. Позабыла княгиня, что христианка она. Что надобно милосердной быть. Пробудилась кровь скандинавская, не сдержалась, гневно воскликнула:
— Шлёндра, от семени ворога моего, как смела, подойти к князю! Ему, - перевела перст на сына,- можешь елей в уши лить, а меня не проведешь! Под батогами рудой изойдешь, волочайка бесстыдная!
С лица Святослава румянец как ледяной водой смыло, белее полотна стал княжич. Не думал, не гадал, что придется выбирать между девой любимой и матерью. Хоть и побледнел княжич, да разума не утратил и смелости не убавил. Крикнул матери:
— Не смей, матушка кричать на мать своего внука, не подобает это княгини. Я один виновен в падении девы, меня накажи, а ее не тронь!
В этот момент в залу вошел Иван
— Грех на душу не бери, матушка, не обижай сиротинушку. У нее ребенок вашей крови, из княжеского рода Рюрика!
Ольга и на Ивана собралась уже выплеснуть гнев свой. Но осеклась, отвернулась, взглянула на икону Николая Угодника, вспомнила, как на могиле его молитву творила и зашептала: «Милостивый Боже, прихожу к Тебе в молитве, осознавая всю свою греховность. Боже, во имя Сына Твоего Иисуса Христа прости все мои грехи и очисти меня от всякой неправды. Я не хочу жить по-прежнему. Верую, что Иисус Христос умер на Кресте за мои грехи и воскрес на третий день для моего оправдания. Господь, прошу Тебя, войди в мое сердце, освяти меня, будь моим Пастырем и руководи всей моей жизнью».
Успокоившись, княгиня уже тише сказала:
— Что уж тут, бес попутал, простите меня, грешную,- опустила взгляд, сникла, села в кресло, и вмиг постарела лет на десять.
Иван давно хотел поговорить с княгиней и шел к ней, не зная, что собрала она Малку и Святослава для своего материнского суда, но видимо его сам Бог послал. Иван давно был крещен, но все его люди приняли веру вместе с княгиней Ольгой в Царьграде. Знал так же Иван, что княгиня сердится на него, несмотря на то, что чист он душой и телом пред ней. Догадывался, так же Иван, что томится княгиня любовным недугом, оттого и сорвалась на Малку и Святослава.
— Жаждешь карать, так сие не уйдет от девы. - Иван встал рядом с Ольгой,- на все воля Бога, как разрешится здоровым дитем, так справляй свое. А пока отошли ее подальше с глаз, да под суровый надзор. И верный твой сказ, не могла она решиться самолично княжича Святослава соблазнить. Но думается мне, что не Добрыня идейный вдохновитель тут - уши иного человека торчат.
Ольга словно очнулась от дум своих и посмотрела на Ивана.
- Вновь, ты Иван свою волынку завел. Асмунд, хоть и хитрый, аки бес, но не столь сведущ в любовных делах. А брат ее,- Ольга вновь указала перстом на Малку,- знатный гулёна.
-Тебе видней, матушка, -не стал спорить Иван.
- Но твоя правда, Иван, дело говоришь. Спасибо, урезонил бабу старую, — грустно улыбнулась своим мыслям княгиня, — Чего уж, и верно, внука надобно в руки взять, а уж опосля выводы делать. Мне сердце подскажет - моей крови дитя, али чужой. А покуда, - она посмотрела на затихшего Святослава и перевела взгляд на утирающую слезы Малку,- подойдите ближе, дети.
— Тебя ноне на моих санях увезут в Будутино. Живи там покойно, не вольничай, себя береги, а придет время рожать, за моими повитухами и мною пошли. Желаю ребеночка первая на руки взять. Сделаешь, как велю - тем и прощение обретешь. Теперь ты, сын!
Святослав встал на колени перед Ольгой близ кресла.
- Езжай в свой Любеч, твои дела мужские. Я опорой тебе буду и в любом случае на твоей стороне. Но не обессудь. Жениться тебе надобно. Пока подберу невесту тебе. Чтобы укрепить державу нашу. Крест на нас тяжкий, не может князь жить, как его душе угодно, за державу должен переживать.
Святослав поцеловал руку матери и подумал: «Не имею я права ослушаться воли матери, но вера Рода великого, да благословение богини Лады даст мне право быть верным Малке. Женюсь на той, что укажет мать, а любить все одно её буду!» Оттого произнес княжич слова, которые окончательно примирили их с матерью:
-Сделаю я все, как ты матушка желаешь!
В этот момент Малка в голос заплакала и рядом встала на колени со Святославом. Припала к ногам княгини, руку стала целовать. У княгини на глазах навернулись слезы. Подняла вторую руку, с тем, чтобы погладить по голове сиротинушку, однако сдержалась.
Иван мотнул головой и вышел из залы. Не сегодня ему о своих проблемах говорить.
— Идите уже, — строго сказала Ольга, а сама проводила взглядом Ивана, сердце сжалось.
Малка первая поднялась на ноги и, смотря на княгиню глазами чистыми, омытыми слезами признательности, так и не поворачиваясь к двери, вышла из покоев. Святослав резко встал, бросил взгляд на мать, закусив нижнюю губу, повернулся и побежал за ключницей. Ольга вздохнула, посмотрела на икону Николая Угодника и осенила себя крестом.
Пока Малку снаряжали в дальний путь, к красному крыльцу подали кибитку, запряженную парой белых лошадей. Из терема появилась княгиня Ольга в сопровождении Белянки. Они уселись в сани, и резвые кони унесли их с теремного двора, а следом ускакали тридцать воинов-телохранителей.
В Вышгороде у княжеского терема Ольгу встретил воевода Сфенкел. Помог княгине выбраться из кибитки. Заметив, что Ольга чем‑то обеспокоена, спросил:
— Матушка княгиня, какая беда приключилась?
— Нет, воеводушка, окромя дел семейных проблем пока нет. Да и слава Богу. А прибыла я к тебе с вопросом.
— Али, чем не угодили мои ратники?— обеспокоенно спросил молодой воевода.
— Добрыня у тебя в подчинении?
— У меня. А что натворил, отрок? — изумился воевода.
— Отправь его подальше, лучше в Новгород. У меня там люди свои, они его уму разуму научат, грамоту я напишу.
— Отправлю, но что стряслось-то?
- Ты, мил человек, - вступила в разговор Белянка,- княгиню слушай и делай, как велено, ранее после подобных оказий уезжать из Киева за благо было. При Великом Олеге просто оскопили бы и из дружины вон!
Ольга в этот момент внимательно смотрела на сына Асмунда. У молодого человека ни один мускул не дрогнул.
- Понял, глупых вопросов не задаю, уже считайте, что в пути Добрыня.
— Вот и славно, а не ведаешь, в новых покоях топлено?
— Протопили, нынче. А вчера старец Иннокентий приехал, у себя в новой церковке порядок наводил. В соседних покоях остановился. Так что тепло, матушка.
- Поживу я несколько дней, в новых палатах, а понравиться, вообще переселюсь. Пора что-то менять в жизни.
Оставив подбитый норковым мехом красный плащ, княгиня темными переходами прошла в палаты, но случайно услышала тихий говор. Узнала она голос. Остановилась, поднесла к губам указательный палец и показала Белянке спрятаться в темный угол, сама же затаилась в соседнем.
Иван сидел на деревянном стуле с подлокотниками и высокой резной спинкой. Перед ним на столе, укрытом белой льняной скатертью стояла бутыль с красным вином. Яств было не много: холодная говядина, жареная рыба, ржаная лепешка, что-то еще жарилось на очаге. В серебряной чаше, привезенной из Царьграда, словно кровь светилось греческое вино. Только Иван не притрагивался ни к еде, ни к питью. Угрюмо облокотившись на край стола, он жаловался Иннокентию на свое житье-бытье.
А вот сидевший за этим же столом седобородый старец не отказал себе в наслаждении угоститься ужином. Уплетая за обе щеки мясо и хлеб. И с наслаждением запивая вином, Иннокентий сочувственно кивал головой, внимая Ивану. Юная девица Досада в белой льняной рубахе, шлепая босыми ногами по еще совсем новому дощатому полу, суетилась вокруг Ивана, то подкладывая ему кусочек жареной зайчатины, которая скворчала на очаге в углу комнаты, то подавала рушник, чтобы стереть жир с пальцев.
Отбросив со злостью рушник в угол комнаты, выпив остатки вина из чаши Иван посмотрел на старца и громко сказал:
— Томится Ольга любовным недугом, потому и дела государственные ей не в радость, оттого и не завет меня на советы, как в оны дни. Не нужен я стал нашей Олюшке, после Царьграда. Похитил хитрый Лев ее сердечко.
— Знаю я это, - старец, подлив вина в чашу Ивана,- ибо Ольга ко мне ходит на исповедь. Страсть ее греховна, ведь она влюблена в чужеродного мужчину, который еще и хитер, как лис. Я пытался увещевать Ольгу, да без толку. Покаяния ее искренние, и грех свой Ольга готова замаливать ежедневно. Однако, день иной проходит, а она вновь слезы льет о чужестранце.
-А ныне я перехватил пергамент, который пришел из Царьграда. Сам разобрать не смог, снес толмачу, а тот, как стал переводить, мне аж, стыдно стало. -Иван вновь приложился к чаше,- Там такие слова, от этого Льва к нашей Олюшке. Не разрешил я толмачу до конца перевести, ушел. А сердце жжет,- мужчина ударил себя в грудь.
- Греховная страсть может ослепить княгиню, лишить ее разума и сделать уязвимой для врагов, - пробубнил Иннокентий,- но как вразумить ее, если сердце княгини закрыто для моих слов, как убедить, что грех это. Истинная любовь может быть только к Богу, а это все от лукавого.
-Так и я тебе, о том, талдычу битый час, надобно ей снадобье какое от у Вассы выпросить. Иначе быть беде!
В это момент Ольга, не вынеся боле пьяных речей своего охранника, вошла в трапезную и, встав напротив Ивана, протянула руку, громко произнесла:
- Письмо!
Иван перекрестился и удивленно спросил, Господи Иисусе, как? Княгиня, Вы тут?
-Письмо,- голос ее зазвенел у потолка,- и не смей мою почту люстрировать боле!
Иван встал из-за стола, достал письмо из кармана и протянул княгине.
Она посмотрела на него снизу вверх, покачала головой, взяла письмо. Развернувшись на каблуках, гордо подняв голову, удалилась, даже не удостоив взглядом Иннокентия и Досаду.
Больше читать тут:
Огромная благодарность, что дочитали. Пожалуйста, не пожалейте лайк.