Трагична и печальна была судьба людей, которых немцы признали "годными для работы" и угнали в Германию. Конечно, иногда такая работа могла спасти жизнь. Так, например, ленинградский художник еврейского происхождения и сотни других работоспособных мужчин в Латвии выжили только потому, что были переведены в трудовой концлагерь. Всех остальных евреев из гетто недалеко от Риги: женщин, детей и стариков нацисты в начале войны уничтожили в Румбульском лесу. Всего около 28 тысяч евреев. Лурье спасся чудом, так как по возрасту относился к детям:
30 ноября и 8 декабря 1941 года в Румбульском лесу, на окраине Риги, немцы совместно с латышскими коллаборационистами уничтожили 26 тысяч евреев. В основном женщин и детей... Его тоже распределили к детям. Не желая расставаться с отцом, во время "отбора" Лурье оторвался от этой группы и, перейдя через площадь, присоединился к отцу. "...когда я пересек "Аппельплац" перед носом у полиции и СС... я совершил самоубийственный поступок". (Ленинград-Рига-Нью-Йорк. Предисловие к роману Бориса Лурье "Дом Аниты". Юлия Кисина").
Но не нужно думать, что попавшим в Германию к местным помещикам и не отправленным в концлагерь людям приходилось сильно легче. Во-первых, за любую провинность можно было тут же опять оказаться в концлагере или быть расстрелянным. Во-вторых, многие немецкие помещики сами были пропитаны духом нацистской пропаганды и относились к полученным работникам, как к рабам.
...на принудительные работы с оккупированных территорий СССР было вывезено около 5 млн человек, из них с территории УССР 2,4 млн человек, с территории БССР 400 тыс. человек... (Угон на работы в Германию // Великая Отечественная война, 1941—1945)
...погибли на принудительных работах в Германии – 2 164 313 человек... (Министерство обороны Российской Федерации)
Но бывало и так, что советские люди в тяжелых обстоятельствах все же умудрялись отомстить своим мучителям. Об одном таком случае написал в своей книге "Именем закона" прокурор 5-й ударной армии Николай Котляр.
В период освобождения Польши от немецких захватчиков в прокуратуру обращались многие освобожденные советские граждане с требованием строго наказать немцев, которые устраивали им бесчеловечные условия для жизни и работы прикрываясь идеей своего "расового превосходства". Прокуратура оперативно реагировала на такие запросы. Но вот к Николаю Котляру обратился за помощью другой прокурор 416-й стрелковой дивизии подполковник юстиции Гаска. Дело оказалось крайне необычным. Речь шла о женщине, которую еще в 1941 году угнали на работу. Она требовала, чтобы ее арестовали:
В военную комендатуру одного из пунктов пришла женщина.
— Арестуйте меня, я — убийца, — заявила она... (Источник: "Именем закона". Военные мемуары. Николай Котляр)
Котляр принялся читать дело. В нем находились показания военного коменданта Евстафьева, который первым и выслушал эту несчастную:
Женщина расплакалась и заявила: «Комендант, арестуйте меня, я сожгла хутор и в нем живьем немку и немца». Я спросил за что, и она ответила: «Два года меня мучили». Сняв кофту, она показала синие рубцы на спине, страшные — будто на спине и кожи нет. Я разъяснил этой гражданке, что сжигать людей живьем, даже если они заядлые фашисты или другие подонки, нельзя. Так советские люди не поступают. Надо было, мол, прийти к нам, и мы бы арестовали их и наказали по суду. (Источник: "Именем закона". Военные мемуары. Николай Котляр)
Женщину звали Ефросинья Андреевна. Война застала ее под Минском, где она находилась в гостях у брата вместе с матерью. Когда немцы заняли Минск, то их вместе с другими советским гражданами угнали работать в Германию. Оттуда направили уже в Польшу помогать немецким "колонистам" осваивать новые земли отобранные у славян. Первое время она находилась в лагере под Варшавой:
Как-то, это было в начале сорок второго года, нас, человек сорок, построили во дворе лагеря в одних платьях. Шел снег. Вскоре вместе с комендантом появились немецкие гроссбауэры. Они прибыли, чтобы подобрать себе батраков. Они ощупывали мышцы рук, ног, даже в рот заглядывали. Было очень обидно — будто мы скотина. И все же я боялась, что меня не возьмут. Я уже не в силах была терпеть голод — умирало каждый день до сотни женщин и подростков. Мы слышали, что бауэры заставляют работать день и ночь, но у них можно выжить и не умереть с голоду… Я оказалась в числе отобранных. (Там же)
Перед тем, как отправить узника к немецкому гроссбауэру (зажиточный крестьянин, помещик) пленнику объясняли новые правила. Тот будет работать на немецкое сельское хозяйство. Побег равнозначен побегу из концентрационного лагеря. Никакого суда или разбирательства не будет, в случае чего вердикт один - расстрел.
За Ефросиньей пришла немка лет сорока "фрау Клара" и сразу обозначила свои требования: "Запомни, девка, будешь вставать в пять утра, дашь скоту корм, покормишь — будешь чистить стойла. Не вовремя накормишь — высеку. Будешь сидеть без дела — высеку. Хорошо будешь работать — три раза корм… Будешь таскать с грядок или из погреба — высеку".
Вскоре Ефросинья поняла, что угрозы фрау не пустой звук. Зато обещания кормить по три раза были обманом. Однажды, будучи сильно голодной Ефросинья стащила у свиней три морковки. За это ее очень сильно избили. А дальше становилось только хуже. Фрау придиралась по любому поводу. То плохо вычищены лошади, то не убран навоз, то недодоена корова. И так на протяжении двух лет.
Однако в своем поступке Ефросинья руководствовалась не только чувством мести, но и желанием выжить. Дело в том, что живя у немцев она начала понимать их язык и то о чем говорят ее "хозяева". Но вида она не подавала. И вот, как то раз она услышала радостную новость - Советские войска близко! Но радость омрачилась одним обстоятельством:
Они ведь не считали меня за человека, я для них была вроде бревна или той же скотины. При мне, не стесняясь, болтали обо всем. От них и узнала о победах нашей армии и решила во что бы то ни стало дожить до этого светлого дня. Как-то случайно подслушала, пан сказал: «Русские уже в Польше, вышли за Варшаву». Фрау Карла предупредила: «Теперь они отомстят всем немцам и нам тоже… Надо убрать эту девку. Она продаст нас" (Источник: "Именем закона". Военные мемуары. Николай Котляр)
Сперва Ефросинья Андреевна хотела сбежать. Но немцы на всякий случай стали закрывать ее ночью на замок. Однако Ефросинья не сидела сложа руки и понемногу принялась рыть подкоп. Через пять дней вдали стала слышна стрельба. По всей видимости приближалась Красная армия. Женщина обрадовалась, но тут услышала как гремят засовы. Когда посмотрела в щель, то увидела как пан Фридрик стоит с ружьем, а рядом фрау Клара с фонариком. Видимо немцы решили, что пришла пора избавиться от нежелательной свидетельницы.
Через свой лаз Ефросинья быстро вылезла в конюшню, а оттуда на крышу и бросилась к лестнице. Фридрик заметил ее и выстрелил. Зацепил плечо. Но Ефросинья не растерялась, она захлопнула дверь на засов. Немцы оказались заперты. И тут ее обуяла какая-то неведомая злость. Она схватила ведро керосина возле каменной ямы, выплеснула его на дверь и подожгла. Последнее, что она слышала убегая, это дикий крик пана Фридрика и фрау Клары. На рассвете она встретила советских солдат и рассказала им свою историю. Те посоветовали ей обратиться в комендатуру.
Двум прокурорам предстояло решить судьбу женщины. С одной стороны у них было строгое указание бороться с проявлением самосуда. С другой, можно было списать все на самооборону. Ведь немцы стреляли в нее. Только вот когда Ефросинья закрыла дверь, ей уже ничего не угрожало и она могла спокойно убежать. Однако у немцев, опять же, были лошади и выбравшись они могли устроить погоню.
Посовещавшись Николай Котляров решил следующее:
"Она ведь совершила это до прихода наших частей. Нельзя же забывать и о том, что по ней стреляли и ранили ее… В общем, нет в ее действиях состава преступления. Дело прекратите, положите ее в госпиталь, подлечите и отправьте на Родину"
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые статьи и ставьте нравится.