Это продолжение заметок. Начало здесь: 1.
Нельзя не сказать хоть пары слов и о втором заимствованном персонаже из «Игрока» – мистере Астлее. У Достоевского это друг главного героя, преуспевающий английский промышленник и при этом скромный и порядочный человек. В «Бедных-несчастных» ему дано имя (Гарри), фамилия на современный лад переведена как «Астли», он становится другом Беллы, он здесь тоже промышленник и тоже в меру порядочен, но при этом изрядный циник. Он открывает Белле глаза на несовершенство этого мира, но его примирённость с этим несовершенством Беллу категорически не устраивает. Он влюблён в неё (как и почти все в этом романе) и пытается её себе присвоить (тоже как почти все в романе).
«Мы облокотились на борт, глядя, как от кормы по ленивым, блестящим в лунном свете волнам расходятся пенные борозды, и он сказал:
— Душераздирающее материнское чувство, которое вы испытываете к обездоленным мира сего, есть животный инстинкт, лишенный своей естественной цели. Выходите замуж и заводите детей. Выходите за меня. На моих угодьях есть ферма и даже целая деревня — вообразите, какие откроются возможности. Будете воспитывать детей (мы их в общую школу не отдадим), заставите меня усовершенствовать канализацию для всей округи, понизить арендную плату. Я дам вам шанс стать настолько счастливой и добродетельной, насколько это возможно для умной женщины на нашей гадкой планете.
Я ответила:
— Ваше предложение не соблазняет меня, Гарри Астли, потому что я не люблю вас, но это самая хитрая приманка, какую вы только могли подкинуть женщине, чтобы заставить ее вести совершенно эгоистическую жизнь. Благодарю вас, нет.
— Тогда дайте на секунду вашу руку.
Я так и сделала и тут впервые поняла, кто он такой на самом деле — измученный маленький мальчик, который ненавидит жестокость так же, как и я, и считает себя сильным мужчиной, потому что способен притвориться, что любит ее. Он такой же бедный и несчастный, как моя потерянная дочка, но только внутри. Снаружи он безупречно спокоен. У каждого должна быть своя уютная оболочка, этакое мягкое пальто с карманами, полными денег. Я непременно стану социалисткой».
Слова про «маленького мальчика» вошли и в фильм (здесь Астли – молодой мажор-интеллектуал).
Зачем автору понадобился такой ход с вовлечением в свой сюжет персонажей Достоевского? Да, это вполне в русле постмодернистской игры, но само по себе это ещё не объяснение. Можно было бы понять, если бы Грей собрал у себя персонажей из разных произведений (подобно тому, как сделал, например, Желязны в своём последнем романе «Ночь в одиноком октябре»), но нет, других «гостей», кроме как из «Игрока», здесь нет.
Более того, если мы начнём углубляться, то обнаружим, что связи «Бедных-несчастных» с «Игроком» не исчерпываются этими двумя героями (эпизодическим учителем и Астли). Сперва мы найдём и других двойников. Карикатурный соблазнитель Уэддербёрн похож на француза Де-Грие, генерал Блессингтон (в русском переводе – Коллингтон) легко рифмуется с генералом из «Игрока» (и тот, и другой в тексте именуется просто «генералом»). А в фильме Лантимоса есть даже и «бабушка» (которую, между прочим, мы тоже видим только в кресле)!
Дальше – больше. В «Игроке» повествование ведётся от лица того самого молодого учителя, Алексея Михайловича. «Бедные-несчастные» – роман-матрёшка, роман в романе в романе (об этом надо ещё отдельно говорить), но основной рассказ написан Маккэндлессом (в русском переводе – Свичнет; кстати, зачем переводчик изменял имена и что в этих именах содержится – это тоже особая тема). Маккэндлесс так же беден и так же безоговорочно и рабски влюблён в Беллу, как Алексей Иванович в Полину. И именно их глазами в обоих случаях мы смотрим на происходящее. И между прочим, когда в «Бедных-несчастных» упоминается русский учитель, Белла сама замечает, что он похож на Маккэндлесса.
Тогда Белле, получается, мы должны дать в двойники Полину? А может, даже сразу обеих роковух «Игрока» – Полину и мадемуазель Бланш! С последней Беллу в большей степени роднит сексуальная раскованность и свобода в выборе партнёров. Вот только Годвину (в переводе – Боглоу) Бакстеру не получается, кажется, подобрать «напарника». Хотя… не с самим ли Богом, незримо присутствующим всегда у Достоевского, стоит соотнести нам Бакстера, «творца» Беллы, которого она, сокращая имя, и зовёт God (Бог)?
Эти поиски параллелей могут выглядеть пустой забавой. Возможно, отчасти забавлялся и автор «Бедных-несчастных», но то, что Достоевский и «Игрок» для него важны, мне теперь кажется очевидным. Кроме темы «бедных-несчастных», кроме христианских размышлений, у романа Грея есть ещё одна явно общая с «Игроком» тема, которая и там, и там звучит очень отчётливо и даже вызывающе. Со времён Достоевского эта тема уж точно не стала менее взрывоопасной и болезненной.