(Рассказ. Фэнтези)
Почти каждую неделю мне снился один и тот же сон. Я стою перед моим начальником и держу за спиной нож. Начальник, старший менеджер, в жизни грузный и вечно всем недовольный мужчина, во сне предстает худым и полупрозрачным. Чем больше он орет на меня, тем тоньше и прозрачнее становится. Когда его крики становятся невыносимыми, и отдаются у меня в голове как вечно работающая за стеной дрель, я не выдерживаю, достаю нож из-за спины, пытаюсь ударить ненавистную фигуру в самое сердце, но не успеваю. Она растворяется в воздухе и превращается в легкий дым – дым, напоминающий по контуру язык, словно начальник специально испарился, чтобы показать его мне.
Я просыпалась с неприятным, тянущим ощущением где-то внизу живота. Возможно это был страх, не знаю. Я плохо понимала, почему мне так часто снится один и тот же сон. Он преследовал меня как маньяк свою жертву, и мне хотелось сбежать от него, спрятаться… Но сон все снился и снился, продолжая меня мучить не столько страхом, что я убью, а какой-то неуловимостью, невозможностью совершить действие, которое принесло бы мне облегчение.
Убить во сне, совсем не то, что убить наяву. Никаких последствий содеянного. Однако, достаточно будет взглянуть на начальника в следующий раз, понять, что я смогла за себя отомстить, и станет легче. У меня в голове он будет уже трупом, а труп, как известно, ничего плохого уже сделать не сможет, значит, мне будет не за что его ненавидеть.
Мудрый народ – японцы. Они догадались ставить чучела начальников, чтобы на них можно было отыгрываться и выплескивать всю свою боль и ненависть. На чучеле хорошо даже отыграться, если в твоей боли виновен кто-то другой, недосягаемый для тебя человек.
У меня таких людей кроме начальника было двое: мой бывший, оставивший меня без жилья, и бывший парень моей дочери Юли, который бросил ее с пузом, хотя и обещал жениться. Так что мне приходилось непросто! Работа, которая приносила больше слез, чем денег, заставляла меня возвращаться домой почти на карачках. Дочь, с постоянными капризами, выводила меня их себя своими глупыми истериками. И. наконец, хозяйка квартиры с ее непомерными требованиями чистоты и порядка, черт бы ее подрал!
Остаться без работы я в такой ситуации я не могла, и мне приходилось терпеть все выходки начальства, а также стараться избегать ссор не только с клиентами и коллегами, но и соседями.
Как я оказалась в подобном положении? Просто. Начну с мужа, вернее бывшего мужа, так как мы уже три года в разводе. Мы прожили вместе семнадцать лет, и я никогда не думала, что не меня может обрушится такое, и все сразу. Я верила ему как самой себе, он же гад… Да что я? Все верно. Пока я была хорошей женой, идеально готовила и поддерживала чистоту в доме, ходила на все родительские собрания, и следила за тем, чтобы дочь делала уроки и не носила домой тройки, он… сволочь такая! И была бы хотя бы женщина нормальная, а то ведь ссыкуха, неумеха, на три года старше дочери!!! Ну не идиот?!
Когда он мне заявил о своей новой «любви», даже не поперхнулся. А у меня как ком в горле застрял, слова сказать тогда не могла, даже задыхаться начала, накинулась на него с кулаками. Он меня отпихнул, и сказал только: «Что ты хоть часть дома получишь, не надейся. Дом на отца записан и на брата. Тебе тут ничего не положено!». Да мне ничего не положено, совсем ничего! И это за то, что я столько лет была дурой! Я просто сказала дочери, что отец хочет привести в дом другую женщину, и мы ушли. Ушли без скандала потому что я их не любила, и потому что скандалить было бесполезно. Все равно я не могла оставаться в доме, где жила посторонняя женщина!
Так я осталась практически на улице, без жилья и без работы, потому что мне пришлось уезжать из того большого села, где я прожила много лет в доме мужа. Мы с дочерью сняли небольшую квартиру в городе, я нашла работу продавцом-консультантом в супермаркете, и все вроде бы стало налаживаться, пока дочь не начало рвать, как после отравления. Я сначала подумала, что она чем-то отравилась в столовой колледжа. Ну не тут-то было! Она мне вся в слезах и соплях так и заявила: «У нас будет ребенок». «У нас» я так поняла, у нас с ней, то есть растить нам его вдвоем, потому что папашу этого, ублюдка такого, я не видела никогда!
Это был конец, мой конец, моей жизни. Если после развода я еще на что-то надеялась, то после беременности дочери поняла, что все пути закрыты. У меня не осталось надежды на личную жизнь и на хотя бы какую-то приличную работу. Мне были нужны деньги для того, чтобы выжить и вытянуть дочь. Поэтому я поняла, что мне придется держаться за квартиру и за работу. За квартиру – потому что найти такую дешевую квартиру, да еще недалеко от работы, вряд ли еще представится возможным. А работа была также необходима как воздух, потому что никаких сбережений у меня не было. Бомжевать с беременной дочерью на руках я не могла.
Я поняла, что должна терпеть, терпеть все, чтобы держаться и выживать. Провалиться в небытие хотя бы на время, я не могла. Кроме того, надо было копить деньги на детские вещи, обустраивать съемную квартирку, чтобы создать там хотя бы какое-то подобие уюта.
И я терпела. Улыбалась каждому соседу, даже если это были бабули-сплетницы, которые перемывали косточки всему подъезду, не пропуская и меня с дочерью, хотя их наглость, порой, переходила все границы. Больше всего меня бесили баба Света и баба Леля, которые совали свои носы не только в чужие квартиры и чужую жизнь, но и не оставляли в покое чужие души.
В то жуткое осеннее утро все было как обычно. У подъезда меня остановила баба Леля, сухонькая старушка, которая зимой и летом ходила в желтой шапке собственной вязки и в коричневом пальто. У нее было одно особенное хобби: то и дело таскать ко мне в квартиру свои комнатные цветы. Она не только их таскала! Она еще приходила проверять как они поживают.
– Ларочка, – так называла меня только она – Ты хризантемочки не забывай поливать, а то ведь знаешь как, ты все на работе, на работе, а им внимание нужно.
– Поливаю баб Лель, вечером поливаю. – Я привычно улыбнулась и подумала: «А на хрена ты мне их таскаешь, если не уверена, что я их поливать буду!?» – Хотела подумать еще одно слово, но не успела, потому что приползла баба грузная Света, в чем-то вроде чепца из 18 века и куртке, которая, на мой взгляд, начала покрываться мхом, и решил продолжить разговор.
– Как дочушка твоя, переживает небось? А? Какой месяц уже у нее? – «Да какая тебе, хрен, разница, какой месяц! Не ты ж с пузом ходишь и не внучка твоя!» - в душе продолжала негодовать я, но ответила как нельзя более вежливо.
– Да спасибо, спасибо. Все у нас хорошо, – и ускорила шаг.
– Лариса, ты просто ангел. Так ты скажи ей пусть не переживает, - продолжала кричать мне вслед пожилая женщина. – Мужиков их пруд пруди, найдет себе еще, а дите, оно дороже всего, потому что родное!
Но подъездные бабки, это еще что! Ерунда совершенная, по сравнению с тем, что творилось на работе. Мало того, что меня то и дело изводили покупатели, но еще доставал старший менеджер. Доставал настойчиво, так, будто я была его личным врагом!
Когда я вошла в наш супермаркет, у которого даже приличного названия не было, через черный ход, быстро шмыгнув за дверь как мышь, с ужасом поняла, что опоздала на три минуты!!! В двух шагах от входа стоял менеджер. Когда он видел меня, начал визжать так, что задрожали стекла на немногочисленных витринах нашего магазинчика. Его голос пробирался под мою кожу, впивался в мозг и разлетался по нему, разнося его на мелкие части, как взрыв.
Я была сукой, неумехой, глупой бабой! И это еще были не самые обидные эпитеты, которыми он меня наградил… Что ему не нравилось в моей работе, и почему он ко мне так цеплялся, я не понимала. Я хорошо справлялась, продажи были на уровне, и если товары лежали немного криво потому, что я не успела их сложить, поле того, как в них долго рылись раздраженные и недовольные покупатели, это был не повод так на меня орать! Мне хотелось ответить, иногда резко иногда с таким же визгом, но я боялась. Увольнение для меня было приравнено к голодной смерти! Сегодня я тоже промолчала. Просто втянула голову в плечи и засеменила к раздевалке.
День тянулся невыносимо долго. Он состоял из капризов покупателей, беготни между полками и очередных визгов менеджера. Когда я, наконец, вернулась домой, пробежав пару остановок (предпочитала ходить пешком, чтобы не тратить деньги на проезд) я увидела его – высокого парня в темно-синих джинсах и черной помятой кожанке. Он стоял на лестничной площадке возле нашей квартиры, а дочь пред ним в своем теплом с розовыми зайцами, с трудом уже сходившемся на животике, халате.
– Это он? – только спросила я у дочери.
– Ну, он…
Тут меня начало трясти, как электричку во время максимального набора скорости.
- Пошел воооон! Пошел вон, тварь! Чтоб я тебя близко возле нашей квартиры не видела и возле дочери тоже. – Я огрела его сумкой по спине, и если бы хватило сил, спустила бы с лестницы. Но он ушел сам, хлопнув дверью подъезда.
Такой наглости я еще не видела! Бросить беременную девчонку, да еще заявиться к нам в дом права качать!
Но больше всего меня поразила реакция дочери. Не успела я войти в квартиру как она набросилась на меня, вопя, что я ломаю ей жизнь. Это я, которая заботилась о ней всю жизнь, оберегала сдувала с нее пылинки, и всем жертвовала ради нее, всем! Я же согласилась терпеть издевательства и унижения только для того, чтобы у нее все было хорошо. Черт возьми! За что?
Я бросила сумку в прихожей, выскочила на улицу, и пошла, не разбирая дороги. Я не знала куда иду, зачем и что мне делать дальше. Хотелось только, чтобы стихла эта щемящая боль внутри, это терзающая меня обида, наконец улеглась.
Я не заметила, как из-за поворота выскочил автомобиль. Резкий свет в глаза, визг тормозов, и …тишина. Через некоторое время я пришла в себя. Мне показалось, что я лежу на дороге, на мутном сером полотне, едва освещенном придорожными фонарями. Постепенно свет становился все сильнее и сильнее, и вскоре стало также светло как в солнечный день.
Потом я увидела ноги. Две ступни в сандалиях, точно таких, как на изображениях, посвященных временам Древней Греции. Сандалии были золотыми и переливались на солнце. Я подняла глаза, и передо мной мелькнул кусок белой ткани, спускавшийся почти до земли. Потом я смогла разглядеть лицо наклонившегося надо мной человека: красивое, с выточенными чертами. Глаза были голубыми и чистыми, нос немного с горбинкой, а на голове - длинные вьющиеся светлые волосы. Поодаль стоял точно такой же тоже мэн в древнегреческой одежде, возможно брат-близнец.
– К нам? – спросил первый, звонким, близким к женскому голосом.
– Да, по всей вероятности, к нам, – ответил второй древний грек.
– Что, опять ангел? –спросил первый.
– По-видимому. По крайней мере, душа так считает…и соседи так говорили.
– Ох…. Ну вот – не слишком приветливо пробубнил нависший надо мной первый древний грек. – А крылья еще остались?
- Как не быть, в полном достатке. Вот и ее номер 8787896 – сообщил грек номер два.
– Ох, ну неси…
– Вы кто? – не совсем понимая, что происходит, спросила я.
– Так ангелы мы, ангелы, и ты будешь ангелом, – ответил первый.
Теперь я и самом деле разглядела крылья за спиной древнего грека. Почему-то мне стало легко. Я поняла, что со всеми моими земными заботами покончено. И пусть они все провалятся. Начальник, муж и дочь с ее…
Вот насчет дочери я забеспокоилась. Как она там без меня будет? На отца ведь надежды никакой. Да еще…
– Успокойся, золотко, – склонился надо мной второй ангел. – Все земные дела позади, и о дочери беспокоиться не надо, с ней все будет хорошо.
– Я что, в раю?
Оба ангела переглянулись и засмеялись.
– Рай еще заслужить надо, пока так полетаешь по делам разным, – ответил второй.
На меня надели крылья, и они словно приросли к моей спине.
– Ну все – сказал первый ангел, – вся амуниция на тебе.
– Пергамент, – напомнил второй.
Первый вручил мне странный на ощупь свиток.
– Это зачем?
– Там полный список. Люди, кошки, собаки, птицы и прочая живность, которой тебе предстоит помогать жить на Земле.
– А что мне конкретно делать?
– Это ты сама должна почувствовать. Можешь мысли всякие посылать, можешь эмоции. Смотря по ситуации. Ну все. Действуй. Если ты настоящий ангел, то прекрасно поймешь сама, что и когда делать.
Ангелы взмахнули крыльями и улетели как два длинноногих аиста, сверкнув золотыми сандалиями.
(Продолжение следует)