- Люся, в девять – домой! И ничего не рано! Пока живешь с нами, будешь жить по нашим правилам. Вот вырастешь – другое дело!
Мама захлопнула за дочкой дверь: ох уж эти современные подростки - за ними нужен глаз да глаз.
Дело происходило не сейчас, а в конце прошлого столетия, когда только-только намечалась перестройка. И советские граждане, и гражданки наивно полагали, что это обязательно улучшит их жизнь – не может же такой обаятельный человек так нагло врать. Или заблуждаться, если хотите: хотя, один хрен, как говорится.
Люся брела по улице, тщательно обходя лужи – прошел дождь - и думала: Скорей бы вырасти и стать самостоятельной – опека мамы с папой ей надоела до чертиков.
Родители держали дочку в строгости: сами знаете, что может быть, если чуть ослабить вожжи. Поэтому эти самые вожжи были натянуты по самое «не балуй». Весь день девочки был расписан по минутам: учеба, кружки и досуг, чтобы в голове не оставалось времени на глупости.
Вечером, перед сном – обязательное чтение. И это были самые приятные минуты в жизни девочки, потому что часто, открыв книгу, она уносилась мечтами туда, куда обычно уносятся мечтами все девочки любого возраста планеты Земля.
К вечеру все виделось совершенно в другом свете, нежели днем: все проблемы отступали, глаза заволакивала приятная дремота, и, сквозь размытые очертания знакомых предметов, просматривался красиво гарцующий белый конь с прекрасным принцем в развевающемся плаще.
И уже, кажется, слышался цокот копыт. Но мамин строгий голос возвращал Люсю в реальность: Да ты совсем спишь! Ну-ка, марш в ванную и в постель.
Отход ко сну был строго в 23-00. Сначала родители настаивали на 22, но тут девочка неожиданно заупрямилась и просто с боем неожиданно и очень умело выторговала себе лишний час: оказалось, что она не такая уж и покорная и иногда может постоять за себя – просто не было подходящего случая.
На их месте сбора уже сидели ее друзья-восьмиклассники: на завтра был назначен первый экзамен – сочинение. Было время, о котором потом будут вспоминать с тоской – никаких тебе тестов, ЕГЭ и ОГЭ: только старые, добрые экзамены с личным присутствием и ответами у доски.
Разговор шел ни о чем и обо всем сразу – так умеют разговаривать только подростки. В основном, какие могут быть темы для сочинения. Кстати, родители, почему-то, не заставили Люсю сидеть дома и заниматься: понимали, что перед смертью не надышишься.
К тому же, регулярно читающая дочка была очень грамотной и мастерски писала сочинения. И, логично было бы полагать, что эти способности девочки будут учтены при выборе будущей профессии после окончания школы.
Но человек предполагает, а располагает, известно, кто: конечно же, Бог. А, в Люсином случае, и мама с папой: оба они были врачами, и настояли, чтобы дочь тоже шла в медицинский – династия, елы-палы!
Родители были вместе еще с момента учебы в институте – семья считалась очень крепкой. Оба работали в одном месте – клинике одного столичного ВУЗа: мама – терапевтом, папа - оперирующим хирургом.
Они выросли тогда, когда профессии врача и учителя очень ценились: благородно, красиво, всегда востребовано. Поэтому, только медицинский.
И дочь, отлично писавшая сочинения, почему-то согласилась, до конца не понимая масштабы катастрофы: а почему бы и нет? Время пролетело быстро, и после выпускного в школе Люся подала документы в один из медицинских институтов столицы – тогда можно было подавать документы только в одно место.
Школа была окончена с серебряной медалью: у девушки была одна четверка по географии – у Люси оказалось то, что принято называть географическим кретинизмом – и сдавать ей предстояло только химию.
На экзамене симпатичную студентку не стали спрашивать по билету – она, конечно же, все знала! – а попросили написать пару каких-то окислительно-восстановительных реакции, и она это легко сделала. Короче, поступила сразу!
И вдруг, с первых же дней учебы, оказалось, что это – не ее. Не нравится – и все тут. Метаться тогда туда-сюда и искать себя тогда было не принято: поступил, учись!
И Люся, подавляя тошноту от просмотра препаратов и посещения анатомички – это сейчас все по интернету – стала постигать премудрости медицины, зубря всякую ненужную, как ей казалось, латинскую лабуду.
Занятия заканчивались поздно. К тому же, смекалистые люди разбросали места для занятий по всей Москве: видимо, чтобы немного разнообразить студенческую жизнь. И девушке приходилось мотаться между Измайлово, Центром и Лужниками.
Время отхода ко сну передвинулось на час позже: задавали не просто много, а обалденно много. Люся с тоской вспоминала сочинения и любимый русский язык: и чего она поперлась в эту ненавистную медицину?
Да, родителям решила ничего не говорить: во-первых, себе дороже. А, во-вторых, они так радовались, что дочка «учится на доктора», что Люсе было их даже немного жалко.
В первую сессию девушку и маму с папой ждало разочарование: на первом же экзамене она получила трояк. Как так, она, медалистка и трояк? Ведь теперь будет испорчена вся зачетка! Слышали, про эффект домино? Достаточно упасть первой костяшке, чтобы повалились все остальные!
Мама демонстративно слегла с высоким давлением. А Люся неожиданно поняла, что ей все равно: не выгонят же ее из института за тройки! Да, пусть она будет не очень хорошим врачом – не все же могут стать светилом и работать в клинике, как ее родители.
А она станет простым участковым терапевтом, которые всегда требуются. А где вы видели шибко умного участкового терапевта? И от принятого решения девушке полегчало: тем более, что на втором экзамене она получила 4.
Люся была девушкой трепетной, несколько нервического склада, как говорили раньше. И, поэтому, почти каждое утро нервничала: не понятно, что готовит грядущий день – там, кажется, что-то было и про стрелу, которая собирается пронзить. Дескать, паду ли я, иль может мимо – и всякое такое.
Так было и в школе. Но, по сравнению с ВУЗом, школа была марципанчиком: здесь же утреннее напряжение достигало апогея.
Господи, когда же это кончится? – с тоской думала девушка, понимая, что, возможно, никогда: глупо думать, что работа участкового терапевта, маячившая в обозримом будущем, тоже может доставлять удовольствие. Было ясно, что она влипла.
Со временем стало немного полегче: латинская хрень упорядочилась в голове и приобрела четкие очертания, как, в свое время, принц на белом коне. И настолько, что Люся даже стала в разговоре щеголять некоторыми пословицами: нон эст медицина синэ лингва латина и, конечно, ин вина веритас, ин аква санитас. И мама с папой немного приободрились.
Время шло, в зачетке были твердые четверки – опасения родителей не оправдались. Иногда – пять, но редко. Началась специализация, но девушку никуда не тянуло и воротило практически от всего: да и что хорошего было в тазовом предлежании плода или ректоскопии? Правильно, ничего.
Поэтому, выбрала терапию – не так противно. Хотя, можно было остановиться на офтальмологии или оториноларингологии. Но, почему-то, это тоже не зацепило.
К окончанию института подошла с твердым решением идти в поликлинику – на другие должности брали с другими отметками.
Честно говоря, родители могли бы посодействовать и устроить доченьку куда-нибудь в хорошее место – блат-то был. Но папа с мамой, воспитанные в духе строителей коммунизма, решили, что всего нужно добиваться самой, как было с ними в свое время.
Поэтому, работай по распределению – а распределили Люсю в одну из худших поликлиник города. И началось, сами понимаете, что: молодому специалисту, которому тогда было просто некуда деваться, выделили самый тяжелый участок.
Вечером, после первого трудового дня, девушка тихо плакала у себя в комнате: пришлось ходить практически по всему району – ее поставили дежурить – и у нее оказались не только стерты ноги, но даже порваны колготки на подошвах.
И это минимум на 4 года, - всхлипывала Люся. – Боженька, помоги, сделай что-нибудь!
Но седовласый Боженька, видимо, не ко времени, задремал на своем облаке. И просьбы девушки остались без внимания.
Время и пространство сузились до пребывания на работе – на остальное времени у Людмилы категорически не хватало. И сил тоже.
Кавалеров на горизонте не было, с подругами тоже не складывалось, хобби практически отсутствовало – чтение не в счет. Да и при чтении уже не было прежних радостных мыслей, а некстати пронзал холодный пот – опять забыла Петрову назначить ЭКГ – какой там у него зубец Ку?
Время было замечательное: тогда еще не было Ку-ар кода и других неприятных вещей, поэтому люди жили относительно спокойно. А зубцы Ку встречались только на кардиограмме.
Да, большинство жило спокойно, но не Люда, к тому моменту ставшая Людмилой Ивановной.
Теперь уже учеба в институте воспринималась синекурой: страшно было даже подумать, что же будет дальше. А дальше неожиданно оказалось легче: родители запоздало проявили невиданное благородство и устроили в одну из ведомственных поликлиник, где нужно было только сидеть на приеме.
К тому же, работа по распределению благополучно закончилась, и, хотя отпускать ее не хотели, было ясно, что нужно валить: тут ничего не светит.
К возрасту 30 лет Люда подошла с новой работой и появлением кавалера: на нее обратил внимание местный хирург – симпатичный дядька со вкусной фамилией Рыжиков, невысокий и крепкий, как выглядывающий из травы молодой гриб.
Мама и папа, уже поставившие крест на личной жизни дочери, обрадовались: все устраивалось, как нельзя лучше – могла возникнуть очередная медицинская семья!
Людмила успокоилась, но ненадолго: настроение отравлял зав отделением – мерзкий плешивый мужичок, обделенный жизнью, и, поэтому, срывавшийся на подчиненных. Хотя этот незначительный минус компенсировался остальными плюсами: она вышла замуж, поменяла фамилию на вкусную и стала Рыжиковой.
Жить стали в квартире мужа. Первое время Люда очень тосковала по маме с папой – до этого дочь никогда не оставляла их надолго. И теперь их опека уже не казалась ей такой надоедливой, хотя она всегда мечтала он нее избавиться.
Завотделением присмирел: ведь, в случае чего, крепкий хирург Рыжиков мог легко настучать ему «по кумполу». И в жизни Людмилы Ивановны наступило относительное спокойствие.
А потом она ушла в декрет: мама с папой очень хотели внуков. Да и они с мужем были не против: время уже поджимало. Поэтому, в положенное время родилась дочь Олечка.
С рождением девочки снова вернулось беспокойство: а что, если заболит животик? И как докармливать? Как часто поить? Когда сажать? И много всего остального, тревожащего молодую маму.
Мысли роем теснились в голове, пихаясь и ведя себя совершенно неконструктивно. Муж помогал не очень сильно: он стал брать дежурства в клинике, где раньше работали родители жены – памперсы нынче были дороги.
Но все это была вполне обоснованная тревога, с которой можно было жить. Много помогали родители, к тому времени ушедшие на пенсию.
Мама со временем утратила свою строгость и теперь потакала всем прихотям любимой внучки. Люда же, наоборот, вдруг поняла, как нужно воспитывать дочь: да-да, так как воспитывали ее – держа в «ежовых рукавицах». Хотя раньше много раз давала себе слово, что в ее семье все будет по-другому.
Ведь иначе ничего хорошего не получится: вы же знаете современных подростков – чего от них можно ожидать! И все – строго по расписанию: учеба, кружки и игра на скрипке. Да, и распорядок дня, конечно, с установленным временем отхода ко сну.
Девочка росла и радовала родню: о такой дочери можно было только мечтать – умница, красавица, способная к русскому и литературе, как мама. И, конечно же, полностью поддерживающая желание родителей и бабы с дедом пойти после школы в медицинский ВУЗ: традиции нарушать нельзя.
Муж к тому времени поменял место работы, и они уже не работали вместе: он перевелся в клинику, где раньше трудились тесть и теща и где до этого он просто брал случайную подработку.
И тут неожиданно грянул гром: тот самый бес ударил в ребро, и Петя Рыжиков изменил жене –так обычно бывает на частых совместных дежурствах с симпатичными медсестрами в коротких халатиках с не застегнутыми верхними пуговичками.
К слову, это случалось и ранее – доброхоты все регулярно доносили до жены. И это было бы еще полбеды: как говорится, хрен с тобой - любовь постепенно сошла на «нет». Но этот козел ухитрился влюбиться.
- Да, изменил, - муж не скрывал того, о чем рассказали коллеги тестя и тещи по бывшей работе. – И что? Я ее люблю, ты понимаешь? И у нас будет ребенок.
Она понимала. И понимала, что нужно что-то делать: наверное, валить – ведь это была не просто банальная измена. Квартира была получена родителями Петра, и Люде здесь ничего не светило. Дочка вышла замуж и у нее уже была своя семья.
И тут женщину затошнило: да, не физически, а морально - так же, как раньше, во времена учебы в ненавистном институте. Но она не попыталась справиться с этим, как прежде, а внезапно подала на развод.
- Ты сошла с ума! – кричала мама, когда Люся приехала к родителям сообщить об изменениях в семье. – Какая муха тебя укусила? Вы же столько лет вместе! Подумаешь, изменил! Подумай о дочери!
Услышать такое от мамы было неожиданно: она, воспитанная в лучших советских традициях, предлагала простить измену и нелюбовь – видимо, сказывался возраст. Да, с годами мама стала гораздо мягче и лояльнее, избавившись от обычной нетерпимости и категоричности.
А дочери Оле, на минуточку, было уже около двадцати лет, и она сама собиралась стать мамой. Поэтому, пора было подумать и о себе.
- Отстаньте от меня все, - жестко произнесла Люся. И добавила уже совсем неожиданное: И, вообще, идите лесом.
После чего вышла в новую жизнь: да, пошла и сняла квартиру – деньги у нее были. А снять жилье сейчас можно было очень легко.
Умные психологи выяснили, что результатом любого поступка человека является достижение внутреннего спокойствия. А способ прихода к этому состоянию у каждого свой: посредством успеха, славы, денег или занятий любимым делом.
И с этим постулатом согласился в свое время даже сам Зигмунд Фрейд, у которого, сами знаете, что на уме: да, именно это.
А Людмила Ивановна вдруг поняла, что она находится на пути к достижению этого самого спокойствия.
Их развели, и каждый зажил своей жизнью. И Люда Рыжикова тоже – она оставила фамилию мужа, чтобы не менять врачебную печать: лишние телодвижения были уже теперь ни к чему.
Кстати, после развода на нее, выражаясь высоким стилем, снизошел невиданный доселе покой: неужели все оказалось так просто? И у дамы появилась нехорошая мысль, что знать бы все заранее, не пришлось бы мыкаться столько времени и жить в нервотрепке.
Да и замуж, видимо, выходить было совершенно ни к чему, не говоря уже об учебе в мединституте: надо было просто вовремя уйти от родителей и строить свою жизнь. Ведь, в результате, все равно пришлось это сделать.
И хотя это было несколько жестоко по отношению к дочери – тогда бы ее не было - но справедливо: и многие с этим согласятся.
Да, на свете счастья нет, а есть покой и воля: как же был прав в очередной раз классик! А также любимый всеми Карлсон с его высказыванием, тоже ставшем классикой: Спокойствие, только спокойствие!
Знакомьтесь с новыми рассказами 👇🏼