Дарина даже растерялась сначала и замерла в ожидании подвоха: не разыгрывает ли её Дорога? Эта чужая Дорога только и делала на протяжении двадцати семи лет, что шутила с ней злые шутки.
Путники забыли о еде, побросали дела, которыми занимались. Толпясь, нервно подталкивая друг друга в спины, они устремились навстречу Благовестникам, как погибающие от жажды – к долгожданной воде. Даже старики воспрянули духом и прытко рванули вперёд мимо Сказочницы, обдавая её своим затхлым стариковским запахом.
Несколько мгновений Дарина в оцепенении наблюдала за своими попутчиками и вдруг очнулась: «А я-то чего стою? Мне ведь тоже туда нужно!» – и она кинулась вслед за всеми, смешалась с толпой.
Сердце колотилось звонко и отчаянно, как дозорный, предупреждающий об опасности, но голова, кажется, работала ясно.
«Подобраться как можно ближе к Старейшине! – спокойно и чётко выстраивались мысли. – Найти место, где можно спрятаться! Другого шанса узнать правду не будет!»
Ей повезло, что Благовестники появились ранним утром, когда община ещё только начала собираться в путь и не все успели убрать палатки. Как раз одна такая палатка стояла неподалёку от повозки Старейшины – было видно, что новая, насыщенно-зелёная, ещё не выцветшая от солнца и ветров, с небольшим окошком из сетчатой ткани. Наверное, она принадлежала кому-то из советников Старейшины, возможно самому противному – Ибрагиму.
Дарину охватила брезгливость, оттого что придётся забираться в палатку Ибрагима, но она понимала, что идеальнее укрытия не найти, да и некогда уже было искать. Благовестники подошли совсем близко.
Она сделала несколько осторожных шагов к палатке и опасливо огляделась, не следит ли кто за ней. Никто не следил. Лица всех, от Старейшины до самого несмышлёного ребёнка, были обращены к долгожданным гостям, и многие уже увлажнились радостными слезами.
Дарина юркнула в палатку и чуть в ужасе не выскочила обратно, запнувшись о что-то мягкое и тяжёлое, похожее на спящего человека. Оказалось, это был всего лишь толстый тряпичный лежак. Выдохнув, придерживая рукой зашедшееся в панике сердце, она пробралась к окошку и посмотрела в него.
Старейшина стоял метрах в десяти от неё, вздев руки в торжественном приветствии.
Дарине показалось, что, если слишком пристально смотреть на его спину, то он почувствует её взгляд и обернётся. И тогда она стала смотреть на Благовестников.
Их было десять. Все рослые, крупные, чернобородые, в чёрных балахонах – похожие друг на друга, как родные братья. Они шли неспеша, важно несли свои бороды. Один вёл под уздцы гнедую лошадь, запряжённую в полупустую повозку.
Раньше при их появлении Дарина испытывала священный трепет и целую радугу возвышенных чувств. Теперь – ничего, кроме враждебности и страха.
Среди столпившихся путников она поискала глазами Молочника и Молочницу. Захотелось посмотреть, с какими лицами они встречают Благовестников, после того как те забрали их дочь. Конечно, тогда были другие Благовестники, но всё же… Молочников она не различила, зато наткнулась на Филиппа с Мартой. Филипп держал на руках годовалого сына. Им с Мартой Дорога тоже долго не давала детей, но в конце концов смилостивилась.
Благовестники быстро и ловко разделили общину на группы. Это получилось у них как-то само собой. Пара минут – и каждый уже окружён своей паствой.
Вокруг одного столпились только стражники. Дарина удивилась тому, что у стражников, оказывается, отдельный Благовестник, но тут же забыла об этом, потому что увидела, как ещё один Благовестник, наверное, самый главный, подошёл к Старейшине, и они крепко обнялись.
Потом они заговорили о чём-то, но так тихо, что до Дарины не долетело ни одного слова. Старейшина всё так же стоял к ней спиной, и она не видела его лица, но даже по спине было заметно, с каким вниманием он слушает Благовестника.
Дарина напряжённо ждала, будет ли что-нибудь ещё, кроме разговора.
Наконец, Старейшина полуобернулся и жестом пригласил Благовестника к своей повозке. Тот утвердительно качнул бородой, сделал степенный шаг вслед и вдруг скользнул взглядом по палатке, в которой пряталась Сказочница. Она отпрянула от окошка в сумрачную глубь, лихорадочно соображая, что делать, если он решит заглянуть внутрь. Но Благовестник, по-видимому, ничего не заметил, взгляд его был случайным и слепым.
Сердце колотилось так громко и звонко, что, если бы ему удалось вырваться наружу, оно перепугало бы всю общину. Дарина снова накрыла его ладонью, умоляя успокоиться, и осторожно придвинулась обратно к окну.
Старейшина и Благовестник остановились у повозки. Старейшина приподнял брезент, закрывавший поклажу от возможного дождя, а заодно и от посторонних глаз, и запустил туда руку. Благовестник с неожиданной проворностью выудил из складок своего балахона чёрный мешок, и тот ловко поглотил другой мешок, поменьше, вынутый Старейшиной из-под брезента.
Это произошло так быстро, что Дарина ничего толком не успела понять. Да, Старейшина что-то передал Благовестнику, но что находилось в его мешке? Да, содержимое было тяжёлым, оттягивало дно, только… точно ли это деньги?
«Ну не яблоки же и не орехи! – вдруг ехидно прозвучал в голове собственный голос. – Что, кроме денег, можно было передавать вот так – украдкой?»
Лица обоих, Старейшины и Благовестника, сделались довольными, а Дарину обожгла злость: хорошо устроились, морочат людям головы и радуются!
Теперь они находились ближе к палатке, и, хоть разговаривали по-прежнему тихо, некоторые слова долетали до ушей Дарины. Скорее, это даже были не слова, а очертания слов, она их не столько слышала, сколько угадывала.
Благовестник о чём-то спросил, и Дарина разгадала в его вопросе удивлённое «много».
Старейшина принялся с воодушевлением что-то объяснять. «Сказки», – различила Дарина, – «Сказочница», «жертвуют».
Потом он снова запустил руку под брезент, вынул один за другим два беловика и протянул их Благовестнику. Тот посмотрел с интересом и отправил беловики в свой чёрный мешок.
Дарина вдруг испугалась, что ещё немного – и выдаст себя, слишком её взгляд стал злым и горячим. Она поспешно перевела его на стражников.
Продолжение здесь: Соучастие